— Да, я люблю его, Джек. Точно так же, как люблю его детей. Он в беде. Ты можешь помочь мне выяснить почему?
Его лицо стало напряженным.
— Если бы я не знал, какая ты чопорная и благопристойная — какая ты благоразумная, — я решил бы, что у вас любовная интрижка!
Она вспыхнула:
— Не говори глупостей!
Джек не прервался и невозмутимо продолжил, будто не слышал ее:
— Но я знаю тебя, Амелия, ты никогда не стала бы любовницей. Хвала Создателю за это! Но с какой стати Лукас позволил тебе остаться здесь? Почему бы вам с мамой не остановиться у Джулианны? Если твой распрекрасный Саймон в опасности, то и вам грозит беда.
— Я не брошу его и детей! — воскликнула Амелия. — Так ты тоже думаешь, что ему что-то грозит?
И Джек очень осторожно ответил:
— Я не знаю.
Брат хмуро посмотрел на нее, и Амелия почувствовала, как мысли лихорадочно пронеслись в его голове. Ах, как жаль, что она не могла прочитать эти мысли!
— Он говорил о том, что вот-вот покинет город? — после долгого молчания спросил Джек.
Амелия покачала головой:
— Нет, он ни словом не упоминал о том, что уедет из города. Да и зачем ему уезжать? А если он все же уедет, не будет ли это означать, что он отправился во Францию, как Лукас?
— Нет, не будет. Это ничего не будет означать.
— Он редко бывает в Лондоне — вот что я слышала! — Амелия вдруг испугалась, что Саймон собрался уехать в самое ближайшее время. И все же он не сказал ей ни слова. — А Лукас назвал тебе все причины, по которым я так волнуюсь?
— Он обмолвился о каком-то странном поведении Саймона, его ночных кошмарах, непонятных хождениях туда-сюда, — ответил Джек.
Напряжение сковало Амелию. Лукас с Джеком очень долго и обстоятельно обсуждали Саймона — она нисколько не сомневалась в этом.
Лицо Джека исказилось гримасой.
— Проклятье! Я не планировал задерживаться в городе еще на один день. Но мне стало интересно, удастся ли что-нибудь выяснить о Гренвилле. Ты пробудила мое любопытство. Представить себе не могу, с какой стати он решил, что здесь, в городе, его подстерегает опасность, — независимо от того, связаны его действия с войной или нет.
— Спасибо, Джек, — с чувством ответила Амелия. И крепко сжала его в объятиях.
«Как же трудно сосредоточиться на неотложной задаче», — мрачно подумал Саймон.
Еще не пробило и десяти утра, а он уже сидел за столом в своем кабинете, якобы изучая какие-то счета. Но на самом деле он пытался решить, как же ему поступить с Марселем. Журдан только что получил еще одно послание с требованием явиться на встречу — судя по штампу, письмо было опущено в почтовый ящик у какого-то магазинчика на Пэлл-Мэлл. Теперь Саймону ничего не оставалось, кроме как снова как следует замаскироваться или отправить на встречу со связником Журдана кого-то вместо себя. Оба плана были слишком рискованными. Как следует все обдумав, Саймон остановился на втором варианте, решив послать секретные сведения Марселю через курьера, которому мог бы доверять.
Но Саймон никак не мог сосредоточить внимание на предмете своих интриг. Все его мысли занимала Амелия.
Саймона мучило колоссальное чувство вины. Амелия была добродетельной, честной, порядочной аристократкой, а он использовал в своих интересах ее привязанность к нему и притяжение, существовавшее между ними. Это было недопустимо. Но в то же время Саймон не жалел о ночи, которую они провели вместе. Амелия сказала, что это была лучшая ночь в ее жизни, и, вне всякого сомнения, эта ночь была лучшей и в его жизни тоже.
А еще в этой ночи было так много наслаждения, так много радости! Амелия не просто согревала его постель, она грела его сердце. Амелия была воплощением всего, чего он был напрочь лишен. Она была милой и доброй, честной и сердечной, участливой и бескорыстной. Саймон знал, что не сможет отказаться от нее — ни в качестве друга, ни в качестве возлюбленной.
И это осознание только подчеркивало их различия; он был законченным эгоистом.
Конечно, рано или поздно ему предстояло вернуться во Францию, и на этом их отношениям пришел бы конец. Саймон просто не мог представить, какое оправдание придумал бы для себя в этом случае. Но он никогда не напугал бы ее правдой.
Потому что прекрасно помнил, как Амелия смотрела на него…
Саймон отодвинул от себя бухгалтерские книги, которые будто бы просматривал. Амелия была проницательной и настойчивой. Она догадывалась о его шпионской деятельности. Как же теперь можно было убедить ее, что это не так? Саймон не хотел возлагать на ее плечи груз правды. Он не хотел, чтобы Амелия жила в постоянном страхе за него.
Это Саймон должен был стать тем, кто живет в постоянном страхе — за всех близких и любимых.
Кто-то вдруг постучал в дверь кабинета. На пороге стоял Ллойд — вместе с Себастьяном Уорлоком.
Саймон не смог скрыть охватившего его недовольства. Он поднялся им навстречу, а Ллойд бросился оправдываться:
— Мистер Уорлок настаивал, милорд. Прошу прощения за вторжение, но он сказал, что вы обязательно примите его, даже в столь ранний час.
Напряженность снова сковала Саймона. Он холодно улыбнулся:
— Благодарю вас, Ллойд. Пожалуйста, закройте дверь. И позаботьтесь, чтобы нам не мешали.
Уорлок неспешно вошел в кабинет, а Ллойд, попятившись, закрыл за собой дверь из черного дерева.
— Здравствуйте, Гренвилл. Я помешал?
— Я не люблю сюрпризы, — сказал Саймон. — Но вы, разумеется, всегда желанный гость в этом доме.
Оба прекрасно знали, что это была ложь.
Уорлок, одетый в черный бархатный сюртук и рыжевато-коричневые бриджи, выглядел удивленным. Опустившись в кресло перед столом, он заметил:
— Вы не прислали мне рапорт. Как прошла ваша встреча со связным Журдана?
С трудом сдерживая ярость, Саймон тоже сел. Он ненавидел, когда им управляли — будто дергали за веревочки марионетку!
— Он так и не появился, — солгал Саймон.
— В самом деле? — Уорлок удивленно вскинул брови. — Хм, это уже второй раз подряд. Это начинает меня настораживать.
Саймон почувствовал, как екнуло сердце, но постарался, чтобы ни один мускул не дрогнул на его лице. Он, разумеется, не собирался рассказывать куратору шпионской сети, что Марсель был Эдмундом Дюком — и «кротом».
А вдруг Дюк должен был шпионить за ним во время встречи с Марселем — по приказу Уорлока?
Неужели это было возможно?
Боже, да в эти нелегкие времена войны и революции было возможно все что угодно!
— А вы уверены, что не арестовали моего связного? — насмешливо спросил Саймон. — Потому что этот вывод так и напрашивается.
Уорлок закинул ногу на ногу.
— Мне придется побеседовать об этом с моими друзьями в Комитете по делам иностранцев. Надеюсь, мы не мешаем друг другу. Отсутствие связи между ведомствами так утомляет!
И не успел он договорить, как в дверь снова постучали.
Саймон настороженно замер. Он приказал Ллойду не мешать им — и теперь прекрасно знал, кто стоял за дверью.
И стоило ему подумать об Амелии, как дверь отворилась, и она, улыбаясь, заглянула в комнату.
— Саймон, я хотела узнать… — начала было Амелия. Но, увидев Уорлока, замолчала.
Сердце Саймона зашлось в исступлении, стремительно воспарило к небесам. Ему хотелось рывком притянуть Амелию в свои объятия и заняться с ней любовью — безрассудно, пылко… Но сейчас он не мог позволить себе ничего подобного, так что просто смотрел на Амелию во все глаза, восхищаясь ее красотой. Но, даже бросая восторженные взгляды в ее сторону, Саймон ощущал присутствие Уорлока, который поднялся и с интересом переводил взгляд с него на Амелию.
Саймон боялся, что выглядел сейчас окончательно потерявшим голову.
Амелия повернулась к своему дяде и улыбнулась.
— О, вот это да! А я и не знала, что у вас гость. — Она снова улыбнулась. — Мне очень жаль, что я вам помешала… Себастьян, какой приятный сюрприз!
И она залилась краской.
Уорлок быстро подошел к племяннице и поцеловал ей руку.
— Я так рад видеть тебя, Амелия! Я надеялся, что мне представится возможность поговорить с тобой после того, как мы с Гренвиллом закончим свои дела. Как поживаешь?
Как же Саймон не хотел этого разговора — совсем не хотел! Но Амелия ответила:
— У меня все хорошо, благодарю вас. Вы прекрасно выглядите, сэр.
Решив присоединиться к ним, Саймон обошел стол.
— Амелия, доброе утро. Возникли какие-то проблемы с детьми?
Она снова вспыхнула и не решилась поднять на него взгляд.
— У меня есть кое-какой вопрос, но это может подождать. — Амелия улыбнулась Уорлоку. — Буду с нетерпением ждать нашего разговора.
Она снова отвела глаза и поспешила выйти из комнаты, закрыв за собой дверь.
— Амелия никогда не выглядела так хорошо, как сейчас, — задумчиво произнес Уорлок. — И все же она — всего лишь экономка в вашем доме.
Но она не напоминала ни одну из экономок, которых он знал, подумал Саймон. Она, скорее, была похожа на хозяйку дома.
— Амелия обожает моих детей — и Люсиль, — резко бросил Саймон. В его тоне послышалось предостережение.
— Я уверен, что она к ним привязалась. Точно так же, как уверен, что вам отчаянно требовалась подходящая экономка, учитывая состояние ваших личных дел. Мы можем вернуться к нашим неотложным вопросам? Вы договорились о новой встрече?
— Я продолжаю над этим работать, — вернулся Саймон к суровой действительности. — Но время истекает. Французы взяли Менен и Кортрейк неделю назад, это означает, что вторжение союзников во Фландрию вот-вот начнется. Я надеюсь встретиться со связным Журдана самое позднее завтра. Какую информацию я могу ему передать?
— Кобург попытается отвоевать оба города с сорока тысячами солдат.
Саймон постарался сохранить внешнюю невозмутимость. Интересно, Уорлок лгал? Бедфорд считал, что Кобург соберет шестьдесят тысяч, хотя это мнение было основано исключительно на слухах.
— Вы уверены в этом? — с подчеркнутым хладнокровием спросил Саймон. — Я должен передать Марселю точную цифру, в противном случае поплачусь головой.