Дентон потащился за ней. Линли с чемоданом в руках пристроился третьим к этой маленькой процессии. Он сообщил жене, что ему понадобилось выяснить кое-что в Лондоне. А также показать Сент-Джеймсу кое-какие документы: отчет патологоанатома, фотографии и рентгеновские снимки.
– Разногласия между экспертами? – резонно предположила Хелен.
Сент-Джеймса не впервые привлекали в качестве посредника для разрешения спорных вопросов.
– Скорее, у меня самого возникли некоторые сомнения, – пояснил Линли. – А еще необходимо проверить сведения, собранные здесь Уинстоном.
– Ах вот как? – Оглянувшись на мгновение, она подарила ему мимолетную улыбку. – Очень хорошо, что ты вернулся.
Требующие обновления гостевые комнаты располагались на втором этаже дома. Забросив чемодан в супружескую спальню, Линли присоединился к жене и Дентону. В первой из комнат Хелен раскладывала на кровати образцы обоев, снимая по одной папке с кипы, высившейся на протянутых руках Дентона, и придирчиво выбирая симпатичные, на ее взгляд, расцветки. В ходе этой деятельности взгляд ее молодого помощника выражал многострадальное терпение. Но он значительно оживился при виде входящего в комнату Линли.
– А вот и его светлость, – с надеждой сказал Дентон леди Хелен. – Так что если я вам больше не нужен…
– Я не могу задерживаться, Дентон, – разочаровал его Линли.
Надежда во взоре потухла.
– Какие-то проблемы? – спросил Линли. – Вас уже где-то дожидается юная красотка?
Это было вполне уместное предположение. О рыцарских похождениях Дентона слагались легенды.
– Меня ждет купленный за полцены билет, – ответил Дентон. – И я надеялся, что мне удастся приехать в театр до столпотворения.
– Ах да. Понимаю. Мельпомена. Надеюсь, не очередной мюзикл?
– Ну…
Дентон выглядел смущенным. Страсть к спектаклям из регулярно обновляющегося репертуара театров Уэст-Энда поглощала львиную долю его ежемесячного жалованья. Подобно пристрастившемуся к кокаину наркоману, он не мог жить без запаха пыльных кулис, приглушенного света рампы и грома аплодисментов.
Линли взял альбомы из рук Дентона.
– Идите, – сказал он. – Боже упаси лишить вас лицезрения новейшей театральной буффонады.
– Это подлинное искусство, – запротестовал Дентон.
– Вы все еще здесь? Исчезните. И если вы, как обычно, купите компакт-диск с записью этого шедевра, то, умоляю, слушайте его в мое отсутствие.
– Вам не кажется, что у вашего супруга снобистское отношение к культуре? – доверительно спросил Дентон, повернувшись к Хелен.
– Совершенно согласна.
Как только Дентон покинул их, она продолжила раскладывать образцы обоев на кровати. Убрав три варианта, она заменила их на другие и сняла очередную папку с рук мужа.
– Томми, тебе необязательно стоять здесь и держать их. Тебя ждет работа.
– Ничего, подождет несколько минут.
– Боюсь, несколькими минутами тут не обойтись. Ты же знаешь, насколько я беспомощна, когда приходится делать выбор. Сначала я думала о каких-нибудь миленьких цветочках приглушенного оттенка. Ну, ты понимаешь, что я имею в виду. Но Чарли отговорил меня от этой идеи. Не дай бог, нам придется просить его сопровождать тетушку Августу в комнату, которую он считает слащавой. А как тебе единороги с леопардами? Не слишком аляповато?
– Зато они отлично подойдут для гостей, чьи визиты хотелось бы сократить, – отозвался Линли.
Хелен рассмеялась.
– Это уж точно.
Линли хранил молчание до тех пор, пока она не закончила свое дело, освободив его от папок. Она покрыла образцами всю кровать и устлала ими большую часть пола. Наблюдая за женой, Линли раздумывал о том, как странно, что всего два дня назад они не нашли общего языка. Сейчас он не испытывал никакого раздражения и злости. Не испытывал и того ощущения предательства, которое вызвало тогда его праведный гнев. При виде Хелен он чувствовал лишь легкое сердечное волнение, которое у иных мужчин отождествляется с вожделением и побуждает к соответствующим действиям, но у него не имело ничего общего с сексом и всецело относилось к сфере любви.
Наконец он решил отвлечь ее.
– У тебя был номер моего телефона в Дербишире. Я оставил его Дентону. И Саймону, кстати, тоже.
Хелен взглянула на него. Прядь каштановых волос щекотала ей щеку. Она отбросила волосы назад.
– Ты не позвонила, – не отступал он.
– А что, надо было позвонить? – Ее вопрос прозвучал совершенно бесхитростно. – Чарли передал мне телефон, но не сказал, что ты просил…
– Нет, в общем, звонить было необязательно. Но я надеялся, что ты позвонишь. Мне хотелось поговорить с тобой. Позавчера утром ты ушла из дома посреди разговора, и я переживал из-за возникших между нами разногласий. Мне хотелось прояснить ситуацию.
– О!
На редкость невыразительное междометие. Хелен прошла по комнате к старинному туалетному столику Георгианской эпохи и неуверенно присела на краешек стула. Она серьезно посмотрела на мужа. Лучи светившего в окно солнца поблескивали на ее волосах, затенивших половину лица. Она так сильно напоминала школьницу, ожидающую наказания, что Линли вдруг забыл обо всех своих обидах, вызванных ее поведением.
– Я сожалею о нашей ссоре, Хелен, – сказал он. – Ты высказала свое мнение. И вполне имела право на это. Но мне хотелось, чтобы ты держала мою сторону, и поэтому я вспылил. Она же моя жена, подумал я, а работа порой вынуждает меня принимать определенные решения. Мне хотелось, чтобы жена обеспечивала мне надежный тыл, а не воздвигала преграды на моем пути. В тот момент я воспринимал тебя не как отдельную личность, а лишь как мое дополнение.
И, осознав, что ты не согласна с моим решением относительно Барбары, я жутко разозлился. Совершенно потерял самообладание. Я очень сожалею об этом.
Хелен опустила глаза. Она провела пальцами по краю стола, пристально глядя на свои руки.
– Я ушла из дома не потому, что ты потерял самообладание. Бог знает сколько раз ты терял его при мне.
– Я понимаю, почему ты ушла. Да, мне не следовало говорить это.
– Говорить что?
– Ну, то замечание. Насчет тавтологии. Это было бессмысленно и жестоко. И мне хотелось бы, чтобы ты простила меня.
Она взглянула на него.
– Это всего лишь слова, Томми. Тебе совсем не обязательно извиняться за свои слова.
– И все-таки я прошу прощения.
– Не надо. Я имела в виду, что ты уже прощен. Если на то пошло, то я сразу же простила тебя. Слова не являются чем-то реальным, как ты понимаешь. Они всего лишь выражают взгляды людей.
Наклонившись, она подняла один из образцов обоев и посмотрела на него оценивающим взглядом, держа в вытянутой руке. Казалось, извинения Линли были приняты. Но у него появилось отчетливое ощущение, что между ним и женой еще далеко не все в порядке.
Стараясь подладиться к ней, он сказал, кивнув на образец:
– По-моему, это хороший выбор.
– Ты так думаешь? – Она выронила образец из рук. – Необходимость выбора всегда ужасала меня. Мало того что его приходится делать, так ведь потом еще приходится жить с этим выбором.
В голове у Линли вспыхнул сигнал опасности. Хелен согласилась стать его женой, не испытывая восторгов счастливой невесты. В сущности, ему пришлось долго убеждать ее в том, что этот брак всецело в ее интересах. Имея четырех старших сестер, связавших свои жизни с самыми разными людьми – от итальянского аристократа до скотовода из Монтаны, она знала, какими превратностями и причудами чреваты матримониальные отношения. И она всегда прямо говорила о своем нежелании становиться частью того, что потребует от нее больше, чем само способно дать ей. Но она также не относилась к тем женщинам, которые позволяют легкой размолвке одержать верх над здравым смыслом. Они обменялись несколькими резкими словами, вот и все. А слова порой ничего не значат.
И все-таки Линли сказал, чтобы исключить недопонимание:
– Когда я впервые осознал, что люблю тебя – не помню, говорил ли я тебе об этом? – то не мог понять, как я умудрялся так долго не видеть этого. Ты давно вошла в мою жизнь, но неизменно находилась на безопасной дружеской дистанции. И когда я наконец понял, что люблю тебя, мне казалось, что рискнуть получить что-то еще, кроме твоей дружбы – это значит рискнуть всем на свете.
– Так оно и было, – сказала Хелен. – В отношениях между людьми бывает такой момент, после которого нет пути назад. Но я ни минуты не жалею о том, что рискнула. А ты, Томми?
Он испытал сильное облегчение.
– Ну, тогда у нас все хорошо.
– А разве было по-другому?
– Просто… – Он помедлил, не зная, как лучше описать те крутые перемены, которым подверглись их отношения. – Мы проходим сейчас период приспособления, верно? Мы уже не дети. До женитьбы мы вели жизнь, не зависящую от других, поэтому нам требуется какое-то время, чтобы привыкнуть к постоянному сосуществованию.
– Мы вели…
Она произнесла это задумчиво, с оттенком вопроса, и перевела взгляд с обоев на мужа.
– Что «мы вели»?
– Жизнь, не зависящую от других. О, я знаю, что ты действительно вел такую жизнь. Кто бы стал спорить с этим? Но что касается меня… – Она сделала неопределенный жест в сторону разложенных образцов. – Я без малейших колебаний выбрала бы цветочки. Однако Чарли сказал, что цветочки – это слишком слащаво. Ты знаешь, что я никогда не считала себя безнадежной в вопросах оформления интерьера. Но возможно, я обманывалась насчет этого.
Зная ее больше пятнадцати лет, Линли сразу догадался, к чему она клонит.
– Хелен, я был зол. И от злости меня понесло напролом, точно дикого мустанга. Но, по твоему справедливому замечанию, это были всего лишь слова. В них не больше правды, чем в утверждении, что у меня чуткая и тактичная натура. Ты знаешь, что это вовсе не так. И точка.
Пока он говорил, Хелен откладывала в сторону обои с цветочным рисунком. Когда он закончил, она помедлила, а потом взглянула на него. Голова ее была высоко поднята, но лицо оставалось спокойным.