густонаселенных городах, являются не чем иным, как следствием аморальных склонностей худших представителей человеческого рода. Среди самых вопиющих злодеяний нашего времени взломы, поджоги, ограбления на большой дороге, мошенничество, практикующиеся повсеместно, следствие чего под угрозой не только Ваша собственность, но и жизни». Если законодательная власть выписывает рецепты против этого зла, то задача каждого члена общества в том, чтобы способствовать претворению буквы закона в практическую плоскость. Как мы видим, налицо апелляция к гражданскому самосознанию, ибо, по мысли автора, усилия частных лиц и их содействие магистратам в исполнении законов способствуют торжеству правосудия и добродетели. При этом резюмируется, что наличествуют хоть и небольшие, но значимые успехи в борьбе с различными формами социального зла: закрываются игорные дома, а «самые отъявленные и распущенные проститутки испытали гнев божественного возмездия»[396]. Но пример Шеппарда уникален в силу того, что он демонстрировал исключительно дерзкое даже по меркам описываемого времени пренебрежение законами, и «не было в Англии тюрьмы, способной удержать его в своих стенах»[397]. Примечательно, что биография Шеппарда презентуется как «чуждая басен и вымыслов и потому состоящая из невероятных, но бесспорных событий, свершившихся на порогах Ваших жилищ»[398]. Примечательно, что для усиления эффекта достоверности указаны источники информации: это материалы судебных дел, свидетельства потерпевших, служителей Ньюгейта, ньюгейтского капеллана преподобного Вагстаффа, ну, и конечно, исповедь самого Шеппарда.
Остается открытым вопрос, какова степень авторства самого Дефо, так как «История Джона Шеппарда» в плане структуры и стилистики во многом соответствует не перу зрелого мастера художественной прозы, а скорее незамысловатым ньюгейтскими биографиям. В нем хаотично перемешаны сенсационные факты о преступлениях Шеппарда и его «коллег» по ремеслу, детальные описания его побегов, благочестивые воззвания, саркастические диалоги, исключительно вульгарные жаргонизмы и напоминающие бухгалтерскую отчетность сведения об украденных Шеппардом вещах. «Разнородный характер «Истории» очевиден. Есть отрывки, которые являются, очевидно, прямыми выдержками из официальных судебных документов. Есть увлекательные, но запутанные сообщения о методах побега Шеппарда… Есть вставки религиозной проповеди и призывы к раскаянию, несомненно, исходящие от преподобного Вагстаффа»[399]. Действительно история носит отпечаток коллективного творчества тайбернских журналистов Джона Эпплби, как композиция из текстов, подвергнутых спешной, а потому зачастую небрежной редакторской обработке. Примечательно, что отказ от авторства был своего рода литературным «брендом» Дефо. Недаром большинство его произведений написаны в форме автобиографий главных героев, а сам автор выдает себя за издателя или редактора, подчеркивая, что всего лишь сглаживает слишком откровенные подробности, но ни в коем случае не меняет смысла и сути судьбы своих персонажей. «Все произведения Дефо написаны в виде бесхитростного рассказа обычного, ничем не примечательного человека. о произошедших событиях из собственной жизни. При этом романист старается быть точным в мельчайших деталях, добросовестно описывая все поступки героев»[400]. Жизнь Шеппарда была уже готовым сюжетом, которому следовало придать максимальную достоверность, представив ее от лица самого главного героя, в чем Дефо не было равных. «Навестив преступника, Дефо вернулся из тюрьмы с мнимым письмом Шеппарда и стихами, будто бы им же написанными. Кроме того, он договорился с Шеппардом о том, что в день казни, уже стоя с петлей на шее, тот позовёт своего «друга» и вручит ему памфлет (конечно же, написанный Дефо!), как свою предсмертную исповедь. Подробнейший отчёт обо всём этом Дефо поместил в своей газете»[401]. Беседа Шеппарда и Дефо – установленный факт, об этом пишет Питер Акройд в знаменитой биографии Лондона, вручение исповеди перед казнью более сомнительное утверждение, но очевидно, что «Повествование о всех преступлениях и побегах Джека Шеппарда», обезоруживающе откровенное, иногда ироничное, но всегда правдоподобное, выдержано в традициях творческой манеры и стиля Дефо. Именно компаративный анализ обоих произведений позволяет не просто реконструировать образ Шеппарда, а показать эволюцию и специфику преступной психологии в контексте современных социальных реалий.
Итак, самый знаменитый английский преступник, «юный по годам, но старик по грехам», родился в 1702 г. в приходе Степни и должен был продолжить славную династию плотников. Его отец скончался, когда Джон был еще очень мал, и мать, будучи не в состоянии содержать троих детей, отдала его в работный дом на Бишопсгейте[402]. Абсолютно естественный и логичный поступок в условиях описываемого времени, когда детей наравне с взрослыми рассматривали в качестве полноценной рабочей силы, а детские заработки как чистую прибавку к семейному доходу. Через полтора года его взял к себе для обучения азам плотницкого ремесла некий мистер Вуд. В его доме на Друри Лэйн Джон провел семь лет, зарекомендовав себя прилежным, послушным и здравомыслящим юношей. «Но, увы! За год до истечения семилетнего срока в качестве подмастерья состоялось его роковое знакомство с Элизабет Лайон, именуемой еще Эджворт Бесс из Миддлсекса, очаровавшей юного плотника и приобщившей его к распутству, в котором они оба погрязли, сожительствуя подобно мужу и жене»[403]. Это была отправная точка нравственной деградации Джона, для которого честный труд отныне превращается в ненавистное ярмо. Он начинает достаточно жестко конфликтовать со своим хозяевами и даже избивает миссис Вуд, «добрую женщину, пытавшуюся вразумить его и отговорить от общения с этой распущенной «львицей»[404]. Уже в этом возрасте Джон обнаружил «магическую» способность виртуозно выбираться из запертых помещений, впервые использовав ее, когда помог своей возлюбленной сбежать из тюрьмы в Сент-Джайлс-Раунд-хаус, куда ее поместили за кражу золотого кольца. В июле 1723 г. вместе со своим хозяином они производили ремонтные работы у мистера Бэйнза, из лавки которого он украл рулон фланели длиной в двадцать четыре ярда, а пробравшись в его дом ночью, поживился еще семью фунтами и товарами на сумму четырнадцать фунтов. «Мы полагаем, что это было первое совершенное им преступление», – рассуждает автор, – после чего из-под мудрой отеческой опеки он попал в компанию самых развращенных лондонских негодяев – Джозефа Блейка по прозвищу Blueskin[405], Уильяма Филда и Джеймса Сайкса, прозванного Hell and Fury»[406]. По-видимому, Джон еще не перешел окончательно на нелегальные источники дохода, так как следующее ограбление состоялось 23 октября 1723 г. в доме мистера Чарльза, где он выполнял плотницкие работы. На этот раз добыча была более богатой: «7 фунтов 10 шиллингов, пять серебряных ложек, 6 простых золотых колец, одно кольцо с монограммой, отрез хлопчатобумажного полотна и четыре швейных манекена»[407]. В этом преступлении, совершенном при участии его брата Томаса, Шеппард признался преподобному Вагстаффу перед последним побегом из Ньюгейта.
Из изложения, переполненного подробностями касательно украденного имущества, оставалось абсолютно непонятным, в чем же заключалась причина стремительной трансформации благоразумного подающего надежды юноши в отпетого негодяя. Ответ на этот вопрос дается в «Повествовании о всех преступлениях и побегах Джека Шеппарда». С самого начала рассказчик постоянно «исправляет» первую биографию, разбавляя сухие факты эмоциональным компонентом, поэтому достигается чувство близости и конфиденциальности с читателем. Шеппард добавляет убедительные новые подробности о своем детстве в Спиталфилдсе, отношениях с матерью и братом Томасом и бурном романе с Элизабет Лайон.
Этот интерес к детству и воспитанию субъекта, как фундаменту для формирования характера, является явным признаком рассматриваемой биографии. Шеппард повествует о своих неоднозначных взаимоотношениях с четой Вудов, и чего мы можем заключить, что его дурные склонности проявились гораздо раньше, чем он «официально» нарушил закон: «Мы провели под одной крышей шесть лет в частых ссорах и склоках. И хотя я не могу утверждать, что я был лучшим из слуг, но признаю, если бы мне давали меньше свободы, я бы не свернул на дурную дорожку. Мои хозяева строго соблюдали Субботу, но ни для кого не было секретом, что я осквернял День Господень как мне заблагорассудится»[408]. Так, мы узнаем, что первая кража Шеппарда осталась безнаказанной. «В “Истории моей жизни” утверждается, что моим первым преступлением было ограбление мистера Бэйнса. К своему стыду я вынужден признаться, что это произошло раньше, когда я украл две серебряные ложки в таверне на Чаринг Кросс, за что я прошу прощения у Господа и у тех, кто понес несправедливую кару за мое нечестивое деяние»[409].
В автобиографии совершенно в другом свете раскрывается история с вышеупомянутым мистером Бэйнсом: «В двенадцать часов ночи я снял деревянные засовы с окна, влез в дом, набрал разного добра на четырнадцать фунтов, вернул засовы на место и покинул дом. На следующий день я вернулся, чтобы поставить ставни, и застал мистера Бэйнса и его супругу крайне удручёнными потерей. Из разговора с ними я узнал, что они подозревают в краже женщину, арендовавшую у них комнату. Я утешал их, внешне выказывая сочувствие, а бедные люди и не подозревали, что изливают душу вору»