. Чтобы переход к новой национальной пенитенциарной системе состоялся, местные власти, далекие от парламентских споров и политической ажитации в столице, в конечном счете, должны были убедиться в том, что предлагаемая пенитенциарная модель была оправдана с точки зрения огромных финансовых вложений, которых она требовала. Результат проявился уже в первые десятилетия: большинство пенитенциарных учреждений (свыше 60), построенных в конце восемнадцатого века, в том числе в Бодмине, Ланкашире, Оксфорде, Винчестере, Дорчестере, Честере и Мидлсексе объявили себя последователями системы Джона Говарда[924]. Эксперимент пенитенциария, полностью построенного по системе Говарда, осуществил сэр Джордж Поль в Глостере. Таким образом, проект Говарда определил «правила игры» для всех звеньев управления, вбросив в оборот много идей, которые были новыми и еще не освоенными. Его идеи, нашедшие выражение в Статуте, служили скорее общей программой, руководством для правящих сфер, в котором были изложены аксиомы пенитенциарного дела.
Одним из первых самостоятельных исследований документа стала работа Симона Деверо «Подготовка пенитенциарного акта, 1775–1779», в которой автор оценил статут как «одну из наиболее перспективных мер английского уголовного законодательства того времени»[925]. В качестве причины «отступления» реформы историк указывает на консерватизм парламентариев, выразившийся в постоянном возврате законодателей к идее транспортировки, который «подрывал усилия по введению Закона о пенитенциарных учреждениях»[926]. Энтони Дрэпер, исследовав философско-политический дискурс реформы, считал статут как «драматическим сочетанием идей Беккариа с теорией общественного договора Руссо и прото-утилитаризмом Гельвеция»[927]. В свою очередь, Ф. Хардман убеждена, что Статут 1779 г. есть результат эволюции более ранних реформистских идей, «проявлявшихся одновременно как в интеллектуальном контексте, так и в практической деятельности» начиная с XVI в.[928]Канадский историк Л. Тронесс провел анализ религиозного фундамента первого пенитенциарного статута, актуализовав аналогию Хэнвея о «промежуточном пространстве между мирами» с вариантом протестантского чистилища[929].
В отечественной научной литературе анализ данного документа практически не представлен. П. Тепляшин сообщает: «Джон Говард, Уильям Блэкстоун и их единомышленники в 1779 году попытались [выделено – авт.] провести через парламент законопроект тюремной реформы», однако, страницу спустя утверждает, что «некоторая скоропостижность в подготовке законопроекта и отсутствие необходимой общественной поддержки привели к нежелательному лоббированию законопроекта»[930]. В современных российских историко-юридических исследованиях вообще встречаются грубые ошибки в датировке закона, и его предполагаемом авторстве[931], или закон не упоминается вовсе[932].
Представив основные положения Пенитенциарного акта 1779 г. и роль идей Джона Говарда в его содержании, попробуем дать собственную оценку его значению в складывании практических основ пенитенциарной реформы. С точки зрения нормативистского подхода, увлеченного формальной стороной права, закон, безусловно, потерпел поражение, был свернут и не подтвердил свою эффективность. Поступательное движение карательного правосудия продолжалось до конца XIX столетия: в 1780-х гг. парламент дважды подтверждал сохранение «халков», значительно увеличилось применение высшей меры, однако участилась практика отказа от Тайнбернской виселицы и исполнения приговора в застенках Ньюгейта «без свидетелей»[933].
Тем не менее, мы не можем не отметить очевидного противоречия между «мертвым», на первый взгляд, законом и поразительной жизнеспособностью идей его автора. Изучение наследия Джона Говарда и его применение на практике началось еще при жизни реформатора и остается актуальным в наше время. Современные исследователи системы Говарда, как отечественные так и зарубежные, единогласно признают, что его идеи в части прав и обязанностей осужденных, по существу представляют основу современных стандартов обращения с заключенными[934] и фактически полностью закреплены в Минимальных стандартных правилах обращения с заключенными[935]. С 1921 г. по настоящее время на международной арене успешно действует неправительственная организация «Лига Джона Говарда по реформе пенитенциарной системы». С точки зрения истории идей Пенитенциарный статут 1779 г. является воплощением новой парадигмы уголовного правосудия, в соответствии с которой главная цель наказания тюремным заключением – необходимость излечения преступника и восстановления в нем чувства «социальной полезности». Исследователь Р. Морган, анализируя мотивы Джона Говарда и творцов закона 1779 г., предположил, что для них тюрьма представлялась «тиглем, в котором можно достичь морального возрождения человека»[936]. Такое видение тюремного заключения высказывали просветители задолго до Говарда, но именно он взял на себя задачу сдвинуть с места рычаг общественного мнения и заручиться долгосрочной поддержкой Парламента, а значит трансформировать идеи в практические социальные конструкты. Для этого необходимо было прибегать к разнообразным аргументам, убедительным для различных влиятельных сил. Обращение к христианскому милосердию, подчинение идеям просвещения и гуманизма с одной стороны, и обоснование социальной полезности – с другой, – общая тенденция социальных реформаторов XVIII–XIX столетий, нацеленная на привлечение максимального количества сторонников за счет широкой пропаганды своих идей.
Совмещение медицинских познаний с христианской этикой стало идеологическим фундаментом новой парадигмы уголовного правосудия. Подобно эпидемическим болезням, преступное поведение было признано болезнью, которую заключенные могли вынести из тюрем и стать угрозой для обычных граждан, особенно «уязвимой» к этому бедноты. Если преступники не станут «реформированными» до освобождения, они станут угрозой и источником «аморальной эпидемии»: поскольку таковые покинули тюрьмы «носителями заразы порока», «приспособленные для совершения любых злодеяний», они с энтузиазмом примутся разводить новое поколение преступников[937]. Таким образом, обращая внимание парламентариев на охранительную или превентивную функцию тюремного содержания, указав на потенциальную выгоду от сохранения общественного спокойствия, сторонники реформ убеждали прагматиков в «социальной полезности» пенитенциарных реформ. Так, безнравственность превратилась из неуловимой духовной угрозы в опасное заболевание, и была осмыслена как непосредственная проблема, решением которой становилась лоббируемая реформаторами инициатива. По мнению Р. Поттера, Говард обратился к широко распространенному просветительскому убеждению, что «управляемая окружающая среда, нравственно ориентированная организация общества, пространства и власти» смогут усовершенствовать поведение человека, а значит «заключение в надлежащие условия может не просто решить проблему преступления, но, в более широком смысле, дать ключ к сохранению общественного порядка»[938] посредством укрепления христианской морали и благочестия.
Для евангелистов эпохи воззвания к христианской этике и милосердию, надежда на возможность исцеления души, перспектива привести к праведности кающихся, были не менее убедительным аргументами. Евангелисты-реформаторы старались вселить в верующих надежду, что Божье прощение настигнет тех, кто истинно верит. Нарушение нравственных законов Завета привело преступника в тюремные стены. Но если «страдание – логическое завершение плохой дорожки, на которую вступил преступник», то только изменение этого выбранного пути отведет его от пучины страданий, мук и лишений»[939]. Но прощение достигается в упорной ежеминутной и постоянной духовной работе над собой, в способности подавить свои злые наклонности и очистить свою собственную жизнь и жизнь общества в целом. На это необходимо как длительное время, так и подходящее место. Заключение виделось одновременно и местом и условием такой духовной работы – своего рода внутренним излечением.
В конечном итоге, проект Говарда, получившем нормативное закрепление в Пенитенциарном статуте 1779 г. воплотил ожидания и намерения различных общественно-политических сил. И временное «отступление» закона не отменяет его революционного значения в уголовно-исполнительной практике не только Великобритании, но практически всех западных стран. Постепенно под влиянием идей, обобщенных Говардом, система наказания приняла четко выраженный исправительный характер, ее эффективность отныне определялась не зрелищностью пыток и казней, как некогда, а пенитенциарным воздействием на личность преступника и развитием механизмов устойчивой ресоциализации. Таким образом, английская просветительская мысль, обобщив идейные основы «рациональной системы мер борьбы с преступностью», положила начало концептуальному обновлению основ уголовно-исполнительного права и переходу от карательной традиции к пенитенциарной системе современного типа, оказав значительное влияние на мировую пенитенциарную практику. Большинство европейских стран не прошли через этап идейно-теоретического генезиса тю