– Это было бы недурно, доктор, но боюсь, мы уже опоздали. Черт бы все побрал, стрельба внизу, которую затеяли наши друзья, должна была подсказать старику, что что-то неладно. Это само собой разумеется. Думаю, нам лучше спуститься и посмотреть, как дела у наших малышей. Ступайте тихо, держите пистолет наготове и, ради всего святого, не стреляйте, если только это не вопрос жизни и смерти, прекрасной, как сон.
Он на шаг-другой обогнал Эббершоу. Гуськом они двинулись по длинному коридору, беспрепятственно достигли вершины лестницы и на мгновение остановились, прислушиваясь.
Внизу царила тишина – сиплая, скрипучая ночная тишина старого дома, и у Эббершоу неприятно закололо в ступнях.
Выждав время – казалось, будто прошла вечность, – Кэмпион снова двинулся дальше в густой тени стен, ступая с такой осторожностью, что старое дерево даже не скрипнуло под его шагами. Эббершоу осторожно следовал за ним, сжимая пистолет. Подобные вещи были явно не в его стиле, но он был полон решимости довести дело до конца, не теряя достоинства. Ему могло не хватать опыта, но отваги было в избытке.
Внезапный сдавленный возглас мистера Кэмпиона, шедшего на шаг впереди Эббершоу, заставил его вздрогнуть; он и не думал, что последние сорок восемь часов так сказались на его нервах.
– Осторожно! – Голос Кэмпиона был едва слышен. – Впереди раненый.
Он молча присел, вытащив крошечный электрический фонарик. Крохотное пятно света упало на повернутое в сторону лицо человека, лежавшего на лестнице.
Эббершоу посмотрел вниз и почувствовал, как кровь приливает к ушам, – он узнал Криса Кеннеди, неестественно бледного, должно быть, из-за раны над правым виском.
– Его уложили весьма знакомым мне тупым предметом, – печально пробормотал Кэмпион. – Ох уж этот Крис, вечно такой импульсивный. Мальчики есть мальчики, однако… Да уж.
– Он мертв? – Эббершоу не мог оценить серьезности раны и едва узнавал собственный голос, настолько он был напряжен и охвачен ужасом.
– Мертв? – Кэмпион, казалось, был удивлен. – Ох, боже мой, нет, лишь ненадолго выбыл из игры. Наши друзья – настоящие мастера в таких вещах, и мне кажется, что дядюшка Долиш пока решил не убивать своих цыплят. Разумеется, – тихо продолжал он, – я не хочу и предполагать, что он предпримет теперь, когда мы сознательно перешли в наступление. Но лучше нам держаться принятого курса и соблюдать осторожность. Переступите через него – не бойтесь, здесь он в такой же безопасности, как и везде, – и вперед.
Эббершоу осторожно перешагнул через лежащую фигуру и тихонько последовал за неутомимым мистером Кэмпионом.
Они достигли подножия лестницы, и Эббершоу задумался о том, куда Кэмпион планирует двинуться дальше, но вдруг направление выбрали за них. Со стороны людской, вниз по лестнице слева, раздался грохот, эхом разнесшийся по всему дому; последовал град выстрелов, и кто-то хрипло вскрикнул – явно от боли и ужаса.
Альберт Кэмпион резко остановился.
– Ну все! – заявил он. – Выбора нет, надо их одолеть! Бежим, док!
Он бросился вперед, Эббершоу следовал за ним по пятам.
Дверь в нише под лестницей была прикрыта, но не заперта, и за ней обнаружился узкий каменный коридор, оканчивающийся еще одной дверью.
Шум усиливался; Эббершоу показалось, что где-то поблизости идет жестокий бой.
Вторая дверь вела в огромную кухню, которая освещалась двумя раскачивавшимися масляными лампами. Сначала Эббершоу подумал, что в ней никого нет, но приглушенный звук из дальнего угла заставил его остановиться. Он обернулся и увидел грузную темноглазую женщину и бледную истеричную девицу с кляпом во рту. Обе были привязаны к деревянным кухонным стульям.
Должно быть, это были миссис Браунинг и Лиззи Тидди; Джордж подумал о них и тут же забыл, ведь мистер Кэмпион уже был у второй двери, тяжелой, с железными заклепками, за которой, казалось, творилось адское столпотворение.
Мистер Кэмпион поднял железную щеколду, а затем отпрыгнул в сторону – дверь распахнулась, и в комнату ввалился съежившийся человек. Это был Вендон, рано утром навещавший Мегги и Эббершоу в их заточении.
Он с трудом встал и прыгнул на первого же, кого увидел; к несчастью для него, это оказался Кэмпион. У Вендона был револьвер, но мистер Кэмпион, который, по-видимому, испытывал особое отвращение к оружию, применяемому по назначению, с совершенно удивительной для человека его наружности ловкостью вывернулся и, пользуясь его собственными словами, «уложил парня».
Это был филигранно просчитанный удар, пришедшийся точно в цель и весьма мощный; глаза Вендона закатились, он качнулся и рухнул на пол. Перепрыгнув через него, Эббершоу и Кэмпион бросились в дверной проем.
Их глазам предстала необыкновенная сцена.
Они стояли на пороге большой сводчатой судомойни или пивоварни, единственными источниками света в которой были настенная лампа и огонь в растопленном очаге. Вся мебель, а именно шаткий стол и несколько скамеек, валялась, разбитая в щепки, на каменном полу.
В комнате обнаружились семеро мужчин. Эббершоу узнал двоих, в последний раз он видел их в столовой связанными и с кляпами во рту; двое других были ему незнакомы, а остальные – из его компании.
Даже пребывая в изумлении, он прежде всего задался вопросом, где их оружие.
Он знал, что у слуг из столовой его уже нет, но зато Мартин Уотт был вооружен. Вендон в то утро тоже имел при себе револьвер, и двое других, быстроногие кокни с узкими подозрительными глазами, наверняка тоже вооружены.
Вдобавок звучали выстрелы. Имелись и свидетельства стрельбы. В трех футах от пола, на плоской каменной раковине, тянувшейся вдоль всего помещения, лежал, согнувшись пополам, Майкл Прендерби. Мартин Уотт, совершенно утратив свою привычную вялость, сражался как сумасшедший с одним из ранее плененных; но центральной фигурой этого представления был Уайетт.
Он балансировал на краю раковины прямо над Майклом. Мерцающий свет огня очерчивал тощий силуэт Уайетта, делая его неестественно высоким. Длинные волосы были забраны назад, одежда – запачкана кровью и сильно помята; но сильнее прочего удивляло его лицо: интеллигентный, умный и немного циничный ученый исчез без следа, а на его месте появился средневековый воин, отдавшийся схватке всей душой и с фанатичной яростью.
Он обеими руками держал деревянный шест с тяжелым железным ковшом для колодезной воды. Очевидно, Уайетт схватился за первый попавшийся предмет, но с его нынешним настроением даже ковш был грозным оружием. В слепом гневе он отгонял от себя шестом троих мужчин, как будто это были тявкающие собачонки. Когда отблеск огня вновь озарил его лицо, Эббершоу вместо ученого с ковшом увидел настоящего ангела мести.
Кэмпион выхватил пистолет, его высокий голос перекрыл весь шум.
– Ну-ка, ну-ка! Руки вверх! – сказал он недвусмысленно. – Повеселились – и хватит. Руки вверх, говорю! Я стреляю, – тихо добавил он, и в тот же момент пуля просвистела мимо головы того, кто стоял ближе всех к Уайетту, и попала в каменную стену.
Все затихли мгновенно. Четверо головорезов Долиша медленно подняли руки.
Уайетт потихоньку опустил оружие и опустился в раковину, спрятав голову между коленей, его руки безвольно повисли.
Мартин Уотт, шатаясь, вошел в круг света у очага; он был несколько потрепан, но в остальном невредим.
– Слава богу, вы здесь, – ухмыльнулся он, задыхаясь. – Я уж думал, нам конец.
Мистер Кэмпион выстроил пленников в прямую линию вдоль стены.
– Теперь, друзья, присмотрите за ними, – любезно произнес он, – а я повторю свой знаменитый трюк с веревкой. Для этого представления я воспользуюсь не чем иным, как настоящей веревкой, которая, как я вижу, уже готова и ждет меня. – С этими словами он снял со стены у очага моток бельевой веревки.
Свой пистолет он отдал Мартину. Эббершоу следил за пленниками – на этот раз более внимательно. Пока он связывал четверку бандитов, Мартин Уотт, все еще тяжело дыша, вкратце рассказал, что предшествовало разыгравшейся только что сцене:
– Сначала мы вошли на кухню. Там были только женщины. Они принялись кричать, и мы связали их. И, лишь сделав это, обнаружили, что среди нас нет Криса. Мы поняли, что он в беде, и уже собирались вернуться за ним, но не успели пройти и половины комнаты, как дверь распахнулась и вошел мужчина. – Мартин сделал паузу и глубоко вздохнул. – Я велел ему поднять руки, не то я выстрелю, но мужчина не послушался. Он просто двинулся на меня, поэтому я выстрелил. Конечно же, я не убил его, да и не собирался, но именно этот выстрел спровоцировал драку. Казалось, шаги были повсюду, мы не знали, куда сунуться. И решили, что будет удобно уйти через эту дверь. Мы едва успели затащить раненого внутрь, как эти четверо набросились на нас из кухонного прохода. К тому времени у Майкла уже был пистолет того, первого парня. Похоже, он слегка перенервничал, потерял голову и начал остервенело стрелять поверх голов. Затем его схватил один из них, но Майкл свернулся калачиком на раковине, держа пистолет при себе. Однако я уже, бог знает как, овладел ситуацией. – Юноша скромничал, но по лицам пленников было понятно, как именно он овладел ситуацией. – Я заставил их поднять руки, – продолжил он, – а затем крикнул Уайетту, чтобы тот взял оружие. – Он посмотрел на скрючившуюся в раковине молчаливую фигуру. – Бедняга. Мне кажется, у него ум за разум зашел. У Уайетта было при себе два пистолета, причем заряженных, но, прежде чем я успел его остановить или даже крикнуть хоть что-то, он швырнул их вон туда. Видите? Это колодец, чертовски глубокий – плеск выброшенных пистолетов раздался лишь много секунд спустя. Я заорал на него, а он возопил в ответ «Святые угодники!» или что-то вроде того, схватил этот черпак и давай размахивать им как оголтелый. – Мартин покачал головой и остановился, чтобы перевести дыхание. – Но потом случилось нечто неприятное, – вдруг продолжил он. – Один из них бросился на меня, я предупредил, что буду стрелять, и даже выполнил угрозу, но услышал только щелчок. Должно быть, перед этим я как раз истратил последнюю пулю. А затем нас окружили. Когда вы вошли, трое пытались добраться до Прендерби и отобрать у него пистолет – бедолага, как вы помните, был в отключке, – а старина Уайетт размахивал черпаком, как Бич Божий. Ну а потом пришли вы и сделали остальное за нас.