– Прекраснейшая история о любви и войне, – пробормотал мистер Кэмпион, к которому возвращалась его прежняя глупость. – Лучшие артисты. Всего один вечер на сцене. Все, док, я их связал, можете заняться ранеными.
Эббершоу опустил револьвер и с некоторым беспокойством подошел к Прендерби. Тот лежал в каменной раковине, опасно скрючившись и пряча лицо. Однако быстрый осмотр выявил лишь длинную поверхностную рану на черепе. Эббершоу вздохнул с облегчением:
– У него шок. Пуля зацепила висок, и он потерял сознание. Думаю, надо отнести его наверх.
– Почему бы и нет, – бодро произнес Мартин. – Теперь-то путь свободен. Вы говорите, что Гидеон и бандит наверху обезврежены; с нами здесь четверо бойцов, еще один снаружи; итого семь. Доктор Уитби и его водитель, по-видимому, все еще отсутствуют, так что остался только старина Долиш. Дом наш.
– Не так быстро, не так быстро! – Альберт Кэмпион подошел к ним. – Поверьте мне, старина Долиш весьма шустр. И стоит ему только взяться за автоматический запатентованный карманный нож одного из подручных, как веселье начнется заново. Нет, я думаю, док останется здесь со своим оружием, пациентом и заключенными, а вы пойдете со мной. Я возьму пистолет Прендерби.
– Ладно, – сказал Мартин. – Нас ждет экскурсия по лучшим местам?
– Вроде того, – согласился Кэмпион. – Поработаете санитаром. Наша последняя надежда как раз вытирает собой ступеньки парадной лестницы. Вы займетесь раненым, я же пойду искать дядюшку фон Фабера, а на обратном пути заберу девушек, и мы все вместе покинем этот дом. Достоинство, джентльмены, и храбрость, и хладнокровие, и британское воспитание – все лучшее в нас ждало этого дня.
Мартин посмотрел на него с удивлением:
– Вы всегда несете чушь?
– Нет, – легкомысленно ответил мистер Кэмпион, – просто я учил язык, читая рекламу. Ну, вперед.
Он вышел из пивоварни на кухню. Мартин последовал за ним, но на пороге вдруг остановился и воскликнул.
– Что случилось? – Эббершоу бросился к ним, и у него тоже перехватило дыхание.
Вендон, человек, которого Кэмпион уложил не более десяти минут назад, оставив безвольно лежать на полу, исчез.
Кэмпион говорил тихо, и голос его был необычайно серьезен:
– Он не мог уйти. Не родился еще человек со столь крепким черепом, что выдержал бы удар, который я ему нанес. Нет, дети мои, его унесли. – Спутники уставились на него, а он ухмыльнулся. – Очевидно, продолжение следует. Мартин, вы идете?
Эббершоу вернулся на свой пост в пивоварне и, сделав все возможное для Прендерби, который по-прежнему был без сознания, устроился ждать дальнейшего развития событий.
Он уже не задумывался о странности обстоятельств, которые привели его, непьющего респектабельного лондонца, к столь необычному времяпрепровождению. Джордж просто сидел, глядя на серую каменную стену перед собой.
Уайетт по-прежнему не шевелился, и его никто не беспокоил, подсознательно понимая, что он сейчас предпочитает оставаться в одиночестве.
Эббершоу совершенно забыл о нем, поэтому, когда Уайетт вдруг очнулся и, пошатываясь, встал, рыжеволосый доктор очень испугался. Лицо юноши было неестественно бледным, а темные глаза – тусклыми, лишенными выражения.
– Мне очень жаль, – сказал он тихо. – Думаю, мой мозг в какой-то момент не выдержал: придется заглянуть на прием к старине Харкорту Гивзу, если мы когда-нибудь вернемся в Лондон.
– Если мы вернемся? – вырвалось у Эббершоу. – Дорогой мой, не говорите глупостей! Мы обязательно вернемся. – Сперва в его речи чувствовалось раздражение, а затем – какое-то чуждое ему напускное веселье. – Полагаю, всего через час-другой мы покинем этот дом, и я буду чрезвычайно рад сообщить окружной полиции об этом возмутительном безобразии. – Джордж говорил, удивляясь самому себе. То, с чем ему пришлось столкнуться, он пытался выдать за сущий пустяк.
Их разговор был прерван появлением Мартина с уже пришедшим в сознание, но все еще ошеломленным Кеннеди. Четверо заключенных хранили молчание, поэтому после первых отрывистых слов приветствия и объяснений в пивоварне снова наступила тишина, лишь огонь потрескивал в большом очаге.
Первым нарушил молчание Эббершоу. Казалось, они ждали целую вечность, но во всем доме по-прежнему не было ни малейшего движения.
– Надеюсь, с ним все в порядке, – нервно сказал Джордж.
Мартин Уотт поднял голову.
– Невероятный парень, – медленно произнес он. – Кто он?
Эббершоу колебался. Чем больше он думал о профессии мистера Альберта Кэмпиона, тем больше у него путались мысли. Было нелегко совместить то, что он знал об этом человеке, с его представлениями о мошенниках и странным поведением. Существовала даже вероятность, что Кэмпион был убийцей, но чем больше Эббершоу размышлял о своей беседе с миссис Мид, тем более нелепым и абсурдным казалось это предположение. Он не ответил на вопрос Мартина, и тот лениво продолжил, будто разговаривал сам с собой:
– Такое впечатления, что он идиот с рождения. Черт, я даже сейчас не уверен, что он не один из них; однако, если бы не он, нам всем пришел бы конец. Дело не в том, что он вдруг перестал дурачиться и посерьезнел, – продолжал он, – нет, он все еще дурачится как истинный дурак.
– Он удивительный человек, – заявил Эббершоу и добавил, почувствовав себя обязанным это сделать: – И хороший парень. – Больше он не чувствовал себя ни к чему обязанным, и снова воцарилась тишина.
Однако никто не услышал, как отворилась кухонная дверь, и не заметил, что к ним приближаются, пока в ярком свете дверного проема не появилась тень. На пороге появился мистер Кэмпион, как всегда, с безобидным и нелепым видом.
– Я обошел весь дом, – пробормотал он. – Ни души. Старый немец и его приятель поступили не так, как я предполагал. Кажется, они улизнули, – я вроде бы слышал шум двигателя. Ну, вы готовы?
– Вам удалось забрать девушек? – спросил Эббершоу.
Кэмпион кивнул:
– Они здесь, со мной, держатся чертовски храбро. Уотт, закиньте Прендерби на плечо. Будем держаться вместе: женщины в центре, стрелки вокруг них. Я не думаю, что в доме еще кто-то остался, но лучше проявить осторожность. Что ж, на променад!
Мартин взвалил не пришедшего в сознание юношу на плечо, а Эббершоу и Уайетт поддержали Кеннеди, хотя тот быстро приходил в себя. Девушки ждали на кухне. Жанна тихо плакала на плече у Мегги, на круглых щеках Энн Эджвер не было и следа румянца, но никакой паники дамы себе не позволяли. Кэмпион выстроил маленький отряд в наступательную позицию, заняв место во главе, Мегги и Жанна были позади него, Эббершоу с одной стороны, Мартин и Энн – с другой, замыкали фигуру Уайетт и Кеннеди.
– Выходим через боковую дверь, – сказал Кэмпион. – Так мы быстрее окажемся у гаража. А потом поищем там хоть немного топлива. Если топлива не найдется, нам, конечно, придется ковылять. Продолжим экскурсию: вскоре мы посетим мемориал Альберта, магазинчик Чиро и Королевскую офтальмологическую больницу…
Болтая, он вел всех по коридору, через дверь под лестницей и дальше к боковому выходу, тому самому, через который Эббершоу отправился в гараж в роковую ночь ритуала.
– Теперь, – сказал Кэмпион, на удивление бесшумно открывая тяжелые засовы и замки на огромной двери, – оркестр начинает играть адажио, танцоры в круге расшаркиваются, снимая шляпы, и все падают в объятия друг друга… Готово!
Петли слабо скрипнули, и тяжелая дверь распахнулась. Стояла кромешная тьма, но ночь была теплой и приятной; гости с нетерпением шли по гравийной дорожке, чувствуя невыразимое облегчение. К ним вдруг пришло осознание свободы.
– Боже мой! – всхлипнул Кэмпион, сделав еще шаг вперед.
Все заметили его призрачно-бледный взгляд, направленный на радиатор огромной машины менее чем в двух ярдах впереди них. Затем компанию окутал, полностью ослепив, яркий свет огромных фар.
Мгновение они стояли ошеломленные и беспомощные, попав в ловушку безжалостного света.
В ясной ночи зазвучал тихий голос с немецким акцентом, холодный и необъяснимо ужасный в своей бесцветности:
– Я взял на мушку рыжую девицу, а мой помощник целится в ее подружку слева. Если хоть один из вас двинется без моей команды, мы оба откроем огонь. Руки за голову. Все руки за голову!.. Итак.
Глава 21Точка зрения Бенджамина Долиша
Вот все и закончилось.
Невозможно было сказать, говорил ли холодный беспощадный голос правду, или немец просто блефовал, но ситуация не позволяла его ослушаться.
Маленькая компания стояла с поднятыми руками. В коридоре позади раздалось эхо торопливых шагов, а спустя мгновение их окружила плененная ранее прислуга.
Значит, немец солгал, говоря о помощнике. Тот, должно быть, проскользнул в дом через другую дверь и освободил людей в пивоварне.
– Теперь вы подниметесь в комнату на верхнем этаже в сопровождении моих людей. Я буду стрелять в любого, кто сделает хоть малейшую попытку бежать, и под словом «стрелять» я подразумеваю выстрел на поражение, – донесся из-за стены света голос Бенджамина Долиша – бесцветность делала его совершенно ужасным. Эббершоу увидел перед собой безжизненное, похожее на маску лицо.
В мгновение ока дух маленькой группы был сломлен. У них была всего одна попытка, и они потерпели поражение в тот самый момент, когда, казалось, добились успеха.
Их, вновь безоружных, заставили вернуться в особняк и разместили на верхнем этаже в комнате неподалеку от того места, где Альберт Кэмпион дрался с дворецким. Это было длинное узкое помещение, обшитое дубовыми панелями, но без камина, освещенное лишь узким окном с железной решеткой.
Когда Эббершоу вошел туда, его охватило отчаяние. В других помещениях у них была возможность сбежать, но здесь рассчитывать на это было нельзя.
Комната оказалась совершенно пустой, с дверью из дуба, с железными заклепками. Несомненно, это была частная часовенка – возможно, во времена, когда некоторые религиозные ритуалы разумнее было проводить за массивными дверьми.