Они находились в поместье Блэк-Дадли, в одной из комнат первого этажа, и инспектор заканчивал допрос.
Это был крепкий краснолицый мужчина с коротко подстриженными светлыми волосами и голубыми улыбающимися глазами. В данный момент он был слегка смущен, но упорно продолжал исполнять свой долг.
– Мы собираем показания у всех – из первых уст, – сказал он, поглядывая на Эббершоу. – Шеф полиции не спешит утверждать, что Скотленд-Ярд не заинтересуется этим делом. Лондонским полицейским понадобятся все факты. Не будет ничего плохого в том, что вы узнаете это от меня, сэр. – Он умолк и настороженно взглянул на маленького рыжеволосого доктора.
– Да, так и есть, – поспешно ответил Эббершоу, тут же добавив: – Теперь у вас есть все, что нужно? Я не хочу, чтобы моего пациента лишний раз беспокоили, инспектор, вы ведь понимаете. Ни в коем случае.
– Я вполне понимаю. – Инспектор неистово закивал, тем не менее с сомнением теребя свой блокнот. – Сэр, я хотел бы обсудить с вами кое-что еще, если не возражаете. Есть некоторые нестыковки. Естественно, мы хотим, чтобы показания по возможности не противоречили друг другу. Это просто формальность, но мне необходимо представить отчет и…
– Все в порядке, инспектор. Что вас интересует? – приободрил его Эббершоу.
Инспектор вынул из-за уха карандаш, задумчиво прикусил кончик и сказал:
– Ну, насчет этой истории с убийством, сэр. В некоторых показаниях говорится, что обвиняемый, действовавший под предположительно фальшивым именем Бенджамин Долиш, выдвинул несколько весьма поразительных обвинений в убийстве, когда вас всех заперли вместе вечером двадцать седьмого числа, то есть вчера. – Он вопросительно посмотрел на Эббершоу.
Доктор колебался. Некоторые подробности этого дела он хотел приберечь для высших эшелонов Скотленд-Ярда, так как не желал задерживаться в Блэк-Дадли, а в случае полного разоблачения это было бы неизбежно.
Уитби и водитель замаскированного «роллса» так и не объявились. Несомненно, их успели предупредить.
Тем временем инспектор ждал.
– Насколько я понимаю, сэр, – сказал он наконец, – эта история была, так сказать, липой, придуманной обвиняемыми, чтобы напугать дам. Возможно, вы поддерживаете эту версию?
– В некотором смысле да, – согласился Эббершоу, радуясь, что так легко уклонился от неловкого вопроса. – Я, знаете ли, лично подписал свидетельство для кремации тела полковника Кумба.
– О, вы и правда это сделали, сэр. Что ж, теперь все проясняется. – Инспектор Пиллоу, похоже, почувствовал облегчение. Очевидно, он считал Эббершоу каким-то оракулом из-за его тесной связи со Скотленд-Ярдом, да и в целом мог думать, что не стоит усложнять лишними подробностями и без того запутанное дело.
– Кстати, инспектор, – внезапно сказал Эббершоу, когда эта мысль пришла ему в голову, – на одном из чердаков живет старуха из деревни. Ее уже спасли?
В добрых голубых глазах инспектора появилась сталь.
– Миссис Мид? – мрачно произнес он. – Да. Мы пытались ее допросить. Этим сейчас занимается местный констебль. – Инспектор втянул воздух носом и с чувством добавил: – У него теперь дел по горло. Кажется, старая леди здесь на слуху. Та еще мегера, – продолжил он уже более доверительно. – Между нами говоря, сэр, – Пиллоу многозначительно постучал себя по лбу, – ее вроде как повезли в окружную лечебницу. Троим взрослым мужчинам понадобилось полчаса на то, чтобы вытащить ее из особняка. Она несла всякий бред про адское пламя и про сына, который придет в среду, что-то в таком духе. Однако полицейский Мэйдью ее раскусил. Кажется, он более или менее ее понимает. Дочь миссис Мид работает у него прачкой и рассказывала, что ее мать немного странная. В нашей работе мы вечно сталкиваемся со странными вещами, сэр, не так ли?
Эббершоу был весьма польщен, что его причислили к полицейским.
– Так что, инспектор, вы ожидаете, что этим делом займется Скотленд-Ярд? – спросил он.
Полицейский серьезно покачал головой.
– Я бы не удивился, сэр, – сказал он и с некоторым сожалением добавил: – Хотя, если они не поторопятся, им останется лишь присутствовать на дознании. Наш доктор Роулинз думает, что подозреваемые смогут свидетельствовать, хотя и не может пока сказать наверняка.
Эббершоу кивнул.
– Долишу досталось больше всех, да? – спросил он.
– Это так, – согласился инспектор. – Как ни странно, водитель легко отделался, во всяком случае, так мне кажется. Глубокая рана на лице, но в остальном с ним все в порядке. Шеф все утро допрашивал его. Джесси Гидеон, второй заключенный, все еще без сознания. У него несколько тяжелейших переломов, а вот Долиша придавило машиной, и доктор полагает, что, если он и выкарабкается, вряд ли ему удастся сохранить рассудок. Да и пускай, сказал я ему. От этого Долиша одни беды, сказал я. Тем не менее мы должны быть гуманными, понимаете? А как насчет мистера Прендерби, сэр? Стоит ли брать показания у него?
– Я хотел бы подтвердить все, что сказал вам доктор Эббершоу, – слабым голосом сказал Прендерби со своей койки. – Вы можете записать это, инспектор?
– Это противоречит инструкции, – пробормотал Пиллоу, – но, думаю, в данных обстоятельствах мы можем сделать некоторые поправки. Я запишу имя и адрес и больше вас не побеспокою, джентльмены.
После того как имя, возраст, адрес и номер телефона Прендерби были должным образом занесены в блокнот, Эббершоу произнес:
– Полагаю, теперь мы можем отправиться в город, когда захотим?
– Когда захотите, сэр. – Инспектор со щелчком закрыл блокнот и, достав из-под стула шляпу, направился к двери. – Доброго дня вам, джентльмены. – И он ушел.
Прендерби посмотрел на Эббершоу:
– Вы не рассказали ему о Кумбе?
– Нет, – покачал головой Эббершоу.
– Но ведь если мы хотим предъявить обвинение, разве не стоит сделать это немедленно? Вы же не хотите, чтобы виновный избежал наказания?
Эббершоу с любопытством посмотрел на него.
– Все это время я вел себя как чертов дурак, – произнес он, – но теперь я наконец-то в своей стихии и больше не могу позволить себе быть им. Вы не знаете, что говорил нам Долиш накануне, но, если бы услышали его историю и историю той старухи, поняли бы, о чем я думаю. Он не убивал Кумба.
Прендерби непонимающе посмотрел на него:
– Может, я еще и не оправился до конца, но будь я проклят, если правильно вас понял. Ни немец, ни его подельники не несут ответственности – тогда кто?
Эббершоу пристально посмотрел на него, и Прендерби перешел на сарказм:
– Это Энн Эджвер или ваш бесценный чудак-мошенник, который так прекрасно проявил себя, когда все полетело к чертям?
Эббершоу не сводил с него взгляда, а когда наконец заговорил, серьезность в его голосе поразила юношу.
– Я не знаю, Майкл, – сказал он. – В этом все и дело: я не знаю.
Прендерби открыл рот, чтобы что-то сказать, но его прервал стук в дверь. Это были Жанна и Мегги.
– Пока подождем с этим, старина, – пробормотал Эббершоу, когда девушки вошли. – Я вернусь, и мы поговорим, если не возражаете.
– Майклу уже можно перемещаться? – спросила Мегги. – Я хочу отвезти Жанну в город, – объяснила она, – и мы подумываем взять его с собой.
Прендерби ухмыльнулся Эббершоу:
– Как доктор доктору заявляю: нет, нельзя. Но как мужчина мужчине – не думаю, что атмосфера этого дома поспособствует моему выздоровлению. А вот путешествие в компании нежных заботливых дам и с легкой беседой мне почти ничем не грозит, вы не считаете?
Эббершоу рассмеялся:
– Я верю в благотворное воздействие женской заботы. Хотел бы я поехать с вами, но мне нужно перегнать машину обратно в город; придется смириться с поездкой в одиночестве.
– Вовсе нет, – сказала Мегги. – Захвати мистера Кэмпиона. Энн и Крис собираются ехать с Мартином. Машина Криса не подлежит ремонту, а Энн отказывается садиться за руль до тех пор, пока не восстановит нервы. Человек из гаража перегонит ее авто в Ипсвич и оттуда отправит в Лондон.
– А Уайетт? – произнес Прендерби.
– О, он останется здесь, во всяком случае до вечера, – объяснила Жанна. – Видите ли, это его дом, и, естественно, ему нужно кое о чем позаботиться. Я сказала, что, по моему мнению, с нашей стороны ужасно оставлять его, но он заявил, что предпочел бы, чтобы мы уехали. Особняк опустел, прислуги нет, и, естественно, ему немного неловко. Вам стоит поговорить с ним, доктор Эббершоу.
– Так и сделаю, – кивнул он. – Ему тоже следует поскорее уехать, пока журналисты не осадили дом.
– Тогда поскорее найди его, мой дорогой, хорошо? – взяла его за руку Мегги. – Он, верно, чувствует себя ужасно. Я присмотрю за этими двумя. Зайди за мной, когда освободишься.
Эббершоу оглянулся на жениха и невесту – те были слишком поглощены друг другом, чтобы обращать внимание на что-либо еще, поэтому он порывисто наклонился и поцеловал Мегги. На мгновение она прижалась к нему.
– Держу пари, что зайду, – сказал он и вышел из комнаты, чувствуя себя самым счастливым человеком на свете, несмотря на все проблемы.
Он нашел Уайетта в гостиной одного, тот стоял спиной к камину, в котором со вчерашнего вечера чернели остывшие угли.
– Большое спасибо вам, старина, но нет, – сказал он в ответ на предложение Эббершоу. – Я бы предпочел побыть в одиночестве, если не возражаете. Мне осталось лишь позаботиться о доме и запереть его. Еще нужно просмотреть личные бумаги моего дяди, хотя Долиш, похоже, уничтожил большинство из них. Я предпочел бы побыть один. Вы же меня понимаете?
– Да, конечно, мой дорогой друг, – запальчиво сказал Эббершоу. – Несомненно, мы увидимся в городе, когда вы вернетесь.
– Да, я надеюсь. Сами видите, сколько всего произошло, верно? Мне нужно разобраться, кем же все-таки был мой дядя.
Эббершоу с любопытством посмотрел на него.
– Уайетт, – спросил он вдруг, – а вы много знаете о своем дяде?
Тот резко взглянул на него:
– Что вы имеете в виду?
– Да ничего. – Казалось, мужество вдруг покинуло маленького доктора, и он добавил, несколько идиотски по его собственному мнению: – Просто интересуюсь.