Уайетта удовлетворило это скромное объяснение, и вскоре Эббершоу предоставил ему возможность остаться в одиночестве. Он попрощался и отправился на поиски Кэмпиона, чтобы подготовиться к предстоящей поездке. Однако его круглое невинное лицо было необычно серьезным, а в серых глазах явно читалось замешательство.
И только когда они с Кэмпионом поздно вечером добрались до лондонских предместий, он снова затронул тему, которая так его волновала.
Всю дорогу мистер Кэмпион болтал в своей особой манере, но теперь с мрачным видом повернулся к Эббершоу:
– Я все спрашиваю себя, что же все-таки случилось со стариной Кумбом? Никто ведь с ним не ссорился. Так зачем было его убивать? Долиш сказал, что его убили; вы сказали, что его убили; Прендерби сказал, что его убили. Это действительно так?
Его лицо выражало любопытство, и уж точно не испуг – в этом Эббершоу был уверен.
– Я, конечно, ничего не сказал старому инспектору, – продолжал Кэмпион, – потому что ничего и не знал, но думал, что это сделаете вы с Прендерби. К чему вдруг такая сдержанность? Это ведь не вы прихлопнули старика, верно?
– Нет, – коротко ответил Эббершоу, и при мысли о вероятности подобных предположений к нему отчасти вернулась прежняя напыщенность.
– Без обид, – сказал мистер Кэмпион, переходя на диалект местности, через которую они проезжали. – Надеюсь, вы и впрямь не обиделись. Я вот о чем говорю, замечательный вы мой: вы что, ведете расследование в собственной неподражаемой манере? Решили стряхнуть пыль с дедуктивной машинки? Кто, что, почему и зачем, так сказать?
– Я не знаю, Кэмпион, – протянул Эббершоу. – О том, кто это сделал, мне известно не больше вашего. Но полковник Кумб был убит. В этом я совершенно уверен. И не думаю, что Долиш или его банда имели к этому какое-либо отношение.
– Мой дорогой Холмс, вы меня потрясли. Вы же несерьезно, да?
– Я совершенно серьезен, – сказал Эббершоу. – В конце концов, если кто-то хотел это сделать, отчего было не воспользоваться такой возможностью? Черт возьми, откуда мне знать, что это были не вы?
Кэмпион поколебался, а затем пожал плечами:
– Боюсь, у вас сложилось совершенно превратное впечатление обо мне. Когда я сказал вам, что никогда не делал ничего дурного, я имел в виду именно это. Мне кажется, нападать на старика, когда гости забавляются во время домашней вечеринки, – верх дурного тона. Кроме того, учтите, мне пообещали всего лишь сотню гиней. Я бы не стал рисковать и совать голову в петлю за сто гиней, не так ли?
Эббершоу молчал. Он уже думал об этом, но от того, что он услышал этот аргумент от кого-то еще, тайное не стало более явным.
– Подвезите меня поближе к Пикадилли, хорошо? – улыбнулся Кэмпион.
Эббершоу кивнул, и они молча поехали дальше.
Наконец, спустя некоторое время, он остановился у обочины на углу Беркли-стрит.
– Здесь будет удобно? – спросил он.
– Превосходно. Огромное спасибо, старина. Надеюсь, еще когда-нибудь встретимся.
Кэмпион протянул руку, Эббершоу, охваченный порывом, тепло пожал ее. Внезапно у него вырвался вопрос, который он хотел задать всю дорогу:
– И все-таки, Кэмпион, кто же вы, черт побери, такой?
Кэмпион замер на подножке авто, за его огромными очками появилось слегка озорное выражение.
– Ах, – сказал он. – Может, мне лучше не говорить? Вы знаете, кто моя мать?
– Нет, – ответил Эббершоу, сгорая от любопытства.
Кэмпион перегнулся через борт машины, так что его губы оказались в дюйме от уха собеседника, и прошептал имя – имя настолько широко известное, что Эббершоу отпрянул и уставился на него в изумлении.
– Боже! – выпалил он. – Вы же несерьезно?!
– Серьезно, – весело ответил Кэмпион и так же весело зашагал по улице, пока, к изумлению Эббершоу, не исчез в дверях одного из самых известных и элитных клубов в мире.
Глава 25Мистер Уотт объясняется
Однажды вечером на следующей неделе Эббершоу устроил неофициальное совещание по этому делу у себя дома в Адельфи.
Непонятно, по какой причине он не изложил суть дела своему другу, инспектору Дэдвуду, однако совесть не позволила ему выбросить из головы тайну, которой была овеяна смерть полковника Кумба.
Поскольку фон Фабер и его сообщники находились в розыске, полиция графства передала задержанных Скотленд-Ярду, и в ходе предварительного судебного разбирательства полицейские нашли предостаточно доказательств. Дело о поместье Блэк-Дадли было кульминацией в длинной череде обвинений. С каждым днем становилось все яснее, что от заключенных еще долгое время ничего не будет слышно.
Фон Фабер все еще страдал от сотрясения мозга, и была немалая вероятность, что его оставят под наблюдением врачей по крайней мере на весь срок заключения.
Уитби и его спутника так и не нашли. Насколько мог судить Эббершоу, вряд ли кто-либо другой стал бы наводить справки о полковнике Кумбе.
У него было несколько веских причин желать, чтобы это дело кануло в Лету, но тем не менее Эббершоу заставил себя взяться за частное расследование.
Мартин Уотт появился в поле зрения, как раз когда Эббершоу и Мегги общались за ужином.
Девушка сидела у камина на стуле «Стюарт» с высокой спинкой, скрестив ноги в парчовых туфлях, ее руки спокойно лежали на коленях.
Глядя на нее, Эббершоу не мог не подумать, что предстоящая свадьба для него гораздо интереснее любой охоты на преступников.
А вот Мартин сгорал от нетерпения узнать все подробности убийства. Он вошел взволнованный, без следа лености на лице, и с легким удивлением осмотрелся.
– Мы здесь одни? – спросил он. – Я думал, мы устроим настоящий прием с кучей народу – украшенный зал, плакаты, а под конец – оружейный салют!
Эббершоу покачал головой.
– Увы! Боюсь, придет только Прендерби, – сказал он. – Кэмпион пропал, Энн Эджвер уехала на юг Франции поправлять здоровье, Жанна, по словам Майкла, слышать не хочет о Блэк-Дадли. И не думаю, что стоит рассказывать подробности Уайетту, по крайней мере, пока не будем обо всем знать наверняка. На его долю и так выпало немало. Итак, нас осталось только четверо. Не хотите выпить?
– Спасибо. – Мартин взял стакан и задумчиво сделал глоток; по нему было видно, что он весь кипит от волнения. – Итак, – сказал он вдруг, не в силах больше сдерживаться, – ребята, вы все-таки догадались, кто убийца?
Эббершоу пристально взглянул на него и неуверенно ответил:
– Нет. А вы?
– Представьте себе, – кивнул Мартин. В его серых глазах отчетливо читалось удовлетворение. – Мне кажется совершенно очевидным, что это…
– Постойте, Мартин. – Эббершоу и сам удивился настороженности в собственном голосе и слегка покраснел, когда оба собеседника уставились на него.
– Я вас не понимаю, – нахмурился Мартин. – Думаете, нет особых причин подозревать Уитби?
– Уитби? – Эббершоу явно удивился.
Мегги с любопытством посмотрела на него. Но Мартин был слишком увлечен собственной теорией, чтобы задавать какие-либо вопросы.
– Да, Уитби, – произнес он. – Почему нет? Если порассуждать с холодной головой: кто первым нашел полковника Кумба? У кого был лучший мотив для убийства? Мне это кажется совершенно очевидным. – Он сделал паузу и, поскольку никто не произнес ни слова, принялся горячо настаивать, слегка повысив голос: – Дорогие мои, просто подумайте об этом. Едва мне пришло это в голову, я понял, насколько все очевидно. И с тех пор задаюсь вопросом, почему мы сразу не догадались! Хотя, конечно, мы бы догадались, если бы не были заняты другими развлечениями. Смотрите, как все происходило. – Он уселся поудобнее на стуле и серьезно посмотрел на собеседников. – Наш малыш Альберт – первый, на которого стоит обратить внимание. Нет никаких причин сомневаться в словах этого парня, его рассказ звучит правдоподобно. Он отлично проявил себя в сложной ситуации. Полагаю, он чист. Так что его история правдива. То есть во время первого акта драмы, когда мы все играли с таинственным кинжалом, малыш Альберт ловко подобрался к старику, прошептал ему на ухо абракадабру и забрал посылку, оставив полковника целым и невредимым. Что произошло дальше? – Он нетерпеливо посмотрел на Эббершоу и Мегги. – Видите, к чему я веду? Нет? Что ж, вспомните статью под названием «Удивительная история безумной старой горничной»! Теперь понимаете?
Мегги вскочила, ее глаза засияли.
– Джордж, а ведь действительно! Миссис Мид рассказала нам, как Уитби вошел и сообщил, что полковника ударили ножом в спину. Почему… Это совершенно ясно…
– Не торопитесь, юная леди, прошу вас. Позвольте умному сыщику сперва рассказать все своими словами. – Мартин наклонился вперед и торжествующе улыбнулся. – Я все просчитал. И, отбросив в сторону недюжинную скромность, хочу представить вам факты, до которых я дошел путем своей превосходной дедукции; факты, которые требуют лишь ничтожных доказательств, чтобы подтвердить их достоверность. Факты, прозрачные, как стекло, очевидные даже для самого заурядного ума. Вспоминайте. Уитби, жалкая пешка в руках предводителя, человек, чья свобода, а возможно, и сама жизнь зависят от слова босса, фон Фабера; этот человек ведет своего начальника к столу полковника, чтобы найти драгоценные бумаги, но в ларчике пусто, как говорится. – Мартин вошел в раж и принялся изображать диалог: – «Должно быть, они у Кумба!» – «Разумеется», – соглашается пешка, но мысленно добавляет: дай бог, чтобы так и было. «Сходи посмотри!» – исходит ядом гунн, и Уитби идет, страх преследует его по пятам. – Мартин умолк, чтобы перевести дыхание, и пристально посмотрел на собеседников, а потом продолжил: – А если серьезно, доктор пережил десять пренеприятнейших минут. Он знал, что, если что-то пойдет не так и старик Кумб каким-то образом перехитрил банду, он как опекун будет за это в ответе, а фон Фабера злить не стоит. Итак, – продолжал он бодро, – вот тут-то и вступает в дело дедукция: как только Уитби оказался в затемненной части дома, кто-то вложил ему в руку кинжал, и тогда-то ему в голову и пришла мысль об убийстве. В темноте он приблизился к старику Кумбу и попросил у него бумаги; Кумб ответил, что у него их нет. Тогда Уитби, обезумев от мысли о том, что ему придется передать этот ответ фон Фаберу, ударил старика в спину, быстро осмотрелся, вынул из тела кинжал и секунд на тридцать включился в игру… Ему как раз хватило времени, чтобы передать кому-нибудь кинжал, а затем он помчался обратно к Фаберу и Гидеону сообщить новости. Что думаете? – Мартин удовлетворенно улыбнулся – у него не было ни малейших сомнений.