– Когда уже начнется концерт?
Турок улыбнулся: кажется, с новым знакомцем ему действительно повезло.
– Моя фамилия – Барбер, – сообщил он. – Али Фергюссон Барбер. Я всегда полагал, что мои родители, давшие мне это имя, – те еще шутники.
Он с вопросом в глазах посмотрел на своего соседа, надеясь, что и тот представится столь же доверительно, но остался ни с чем. Казалось, молодой человек совершенно забыл о нем, а вскоре он, к полному отвращению турка, вынул из кармана куртки живую белую мышку и принялся ее наглаживать, чтобы затем продемонстрировать мистеру Барберу.
– Прелестное создание, не правда ли? Ее мне одолжил здешний юнга. Это все, что осталось на память о его брате Хейге; и, кстати, он назвал мышь Хейгом в честь брата.
Смерив взглядом крохотное животное, мистер Барбер дернул огромным носом и счел за лучшее отодвинуться подальше.
Молодой человек примолк, слушая «Венгерскую рапсодию № 6» в несколько меланхоличном исполнении златовласой дамы в пенсне.
Ее выступление было встречено с очень умеренным энтузиазмом. Турок все-таки преодолел свое отвращение в достаточной степени, чтобы, наклонившись, сообщить молодому человеку о присутствии на «Элефантине» кое-каких знаменитых исполнителей, которые непременно украсят собой программу развлечений. Однако несколько следующих выступлений лишь усилили разочарование.
Наконец на сцену вышел суетливый молодой конферансье с рыжеватыми волосами и объявил, что перед публикой вот-вот появится Сацума, всемирно известный японский иллюзионист. Пока для него готовили сцену, публика смиренно ждала.
И похоже, собеседник мистера Барбера впервые проявил должный интерес к происходящему, с азартом поддержав аплодисменты.
– Неравнодушен я к фокусникам, – заметил он любезно. – Полагаю, Хейг тоже. Любопытно, как ему понравится это шоу иллюзий.
– Вы шутите, – наивно предположил мистер Барбер со снисходительной улыбкой.
– Я и сам знаю пару-тройку фокусов, – поделился молодой человек, быстро покосившись на него из-под очков. – А еще когда-то общался с одним пареньком, который мог достать из старого цилиндра картофель на ужин или початую бутылку эля «Басс». Однажды в цилиндре даже нашлось немного шампанского, но, должен сказать, оно было не лучшего качества. О! Кажется, началось! – Он с детским интересом уставился на маленькую сцену.
Несколько восторженных любителей как раз устанавливали реквизит иллюзиониста с помощью электрика. Им пришлось передвинуть фортепиано, чтобы освободить место для большого «исчезающего шкафа». Зрители с любопытством наблюдали, как подключались кабели и расставлялись ярко разукрашенные шкафчики и коробочки.
Сам иллюзионист руководил действиями из-за ширмы. Лишь когда сцену покинул последний рабочий, он вышел к публике и церемонно поклонился.
Он был высок для японца и обладал смуглым, умным, но слишком маленьким для его головы лицом.
Мистер Барбер локтем подтолкнул молодого человека рядом с собой.
– Старый Лоббетт, невзирая на все тяготы, не теряет вкуса к жизни, не правда ли? – пророкотал он и поискал глазами сидевшего в конце салона человека, вокруг которого столько спекулировали.
В ожидании представления турок нетерпеливо ерзал, как ребенок, так что через минуту-две, будучи недовольным открывавшимся видом на сцену, он переместился в первый ряд зрителей. Сосед мистера Барбера ничего не сказал. Он был поглощен игрой с ручной мышкой, желая, чтобы питомец тоже не упустил ни минуты интересного шоу.
Иллюзионист начал с фокусов, демонстрирующих ловкость рук, каждый из которых он объявлял тематической скороговоркой.
– Умно. Очень умно, – комментировал громким шепотом мистер Барбер. – Я слышал, секреты этих фокусов передаются из поколения в поколение. Наверняка все это делается при помощи зеркал.
Молодой человек молчал, сидя прямо и уставившись на сцену сквозь большие очки.
Сацума с удивительным мастерством доставал из шкафчиков и коробочек уток, золотых рыбок, голубей, даже пару японских дам, и экзальтированный мистер Барбер с восторгом хлопал своими толстыми ладонями. Старый Лоббетт в дальнем конце салона тоже выглядел зачарованным.
В конце концов фокусник вышел на край крошечной сцены и сделал объявление, которое всегда предшествовало его самому известному трюку:
– Дамы и господа, благодаря любезной помощи специалистов в электротехнике на борту я сумею продемонстрировать вам свой самый замечательный фокус – величайший из всех, мною исполненных!
Он отступил на пару шагов и сначала постучал по огромному «исчезающему шкафу», что занимал бо́льшую часть сцены, а потом коснулся спрятанной в молдинге кнопки, и всю поверхность шкафа тут же усеяли диагональные светящиеся узоры. Фокусник одарил зрителей такой же сияющей улыбкой.
– С помощью этого шкафа я заставлю исчезнуть не только одну из моих ассистенток, но и любого из вас, готового поучаствовать в этом трюке. – Он сделал паузу, чтобы до публики дошел смысл сказанного. – Я заставлю их исчезнуть, а затем появиться! И если кто-нибудь из них, испытав на себе это волшебство, сможет объяснить, в чем его секрет, то я… – Он торжественно взмахнул руками. – Я брошусь в море!
Японец подождал, пока стихнет вежливый смех толпы, и быстро продолжил:
– Кто отважится первым? Может быть, вы, сэр? Да, вы! – Он указал на мистера Барбера, который, безусловно, выделялся своим видом среди собравшихся.
Турок покачал головой и рассмеялся:
– Нет-нет, уважаемый. Я слишком стар для таких приключений.
Фокусник улыбнулся и отошел, как вдруг с места вскочил бледный молодой человек в очках.
– Позвольте, я исчезну! – воскликнул он слегка глуповатым тоном. – Малышу Хейгу наверняка тоже хочется попробовать, – объяснил он свое рвение турку.
Он устремился вперед, но замер, так как в комнате началось какое-то волнение. Судья Лоббетт, не замечая явного неодобрения со стороны своего отпрыска, был уже на полпути к сцене. Однако и он встал как вкопанный, услышав предложение молодого человека, и оба остановились в нерешительности, пока фокусник не поманил на сцену обоих.
– Пусть вы будете оба, по очереди, – легко сказал он. – Кто первый отважился, с того и начнем.
С этими словами он помог судье взойти на сцену. Бледный молодой человек присоединился к ним, нервно предложив:
– Послушайте, вы ведь не будете против, если мой питомец будет первым? – Он поднял белую мышь повыше.
Зрители усмотрели в происходящем заранее подготовленную сценку и ответили бодрым смехом. Сацума тоже улыбнулся, но его знаний английского не хватило для остроумного ответа, а потому он проигнорировал возглас молодого человека и подвел к шкафу судью Лоббетта. Глуповатый молодой пассажир громко заявил:
– Хейг будет более чем разочарован, если ему не позволят быть первым! Сегодня его день рождения, ему было обещано все самое лучшее. Сэр, – продолжил он, повернувшись к старику, – вы же не лишите моего крохотного друга праздника?
Судья Лоббетт удовлетворился тем, что несколько секунд смотрел с холодной ухмылкой на молодого человека, но тот, казалось, нисколько не смутился.
Тем временем заиграл оркестр, и Сацума коснулся шкафа своей волшебной палочкой. Дверцы распахнулись, обнажив оббитое сталью нутро, похожее на сейф, с бликами света на решетчатых стенках.
– Теперь, дамы и господа, – обратился фокусник к зрителям, указывая на пожилого мужчину, – я попрошу этого джентльмена войти внутрь. Затем я закрою дверцы шкафа, а когда я открою их вновь, внутри будет пусто. Вы сможете обыскать всю эту сцену и даже весь корабль, и – уверяю – вы его не найдете. После же я снова закрою дверцы, распахну их – и этот джентльмен предстанет перед вами такой же, как сейчас. Более того, он не будет знать, где был все это время. Итак, сэр, прошу.
– Как это?! – бросился к нему неугомонный молодой человек с ужасом в светлых глазах. – Неужто Хейг не может пойти первым? Вы хотите его разочаровать?
Публика начинала нервничать, и несколько раздраженный Лоббетт повернулся к назойливому пассажиру.
– Мне неведомо, кто вы, сэр, – сказал он тихим голосом, – но вы чертовски досаждаете. Лично мне любопытно, чем окончится этот эксперимент, и я смею думать, что это также любопытно всем остальным. Идите и поиграйте со своей мышью на палубе, сэр.
На последнем слове он развернулся и шагнул к открытым дверцам шкафа, чтобы залезть внутрь. И тут молодой человек, который к этому времени стал источником всеобщего раздражения, совершенно забыл о приличиях.
С гневным восклицанием он оттолкнул ничего не подозревающего старика и, прежде чем фокусник успел его остановить, швырнул белую мышку на сверкающее дно шкафа, а сам резко отступил назад.
Раздалось едва слышное шипение – пугающий, тошнотворный звук. На мгновение весь салон затаил дыхание.
Судорожно дернувшись, мышь съежилась на полированной стальной решетке. Живое существо медленно чернело и скукоживалось у всех на глазах.
Люди оцепенели.
Постепенно до них дошел смысл этого необычайного инцидента. Те, кто находился ближе всех к сцене, замерли от ужаса, осознав случившееся.
Марлоу Лоббетт первым двинулся с места. Он вскочил на сцену и встал рядом с отцом, глядя на обугленное пятно на дне шкафа.
В ту же секунду бледный молодой человек в очках тоже понял, что произошло, и издал изумленный, горестный вопль:
– О-о-о! Бедняжка Хейг! Что это было? Что с ним случилось?!
– Осторожнее, вы, кретин! – рявкнул судья Лоббетт не своим голосом, схватив неосторожного молодого человека за воротник, чтобы не дать ему броситься к шкафу. – Вы разве не поняли? Этот шкаф под напряжением! Вашего питомца изжарил ток!
Эти слова поразили всех. Вслед за минутной тишиной последовал возбужденный ропот. Какая-то женщина закричала.
На сцену поспешили организаторы концерта и офицеры экипажа. Гудение в салоне нарастало, испуганная, сбитая с толку толпа отхлынула от сцены.
Судью Лоббетта и его долговязого сына окружили всполошившиеся члены команды.