– Сам не знаю! – крикнул Джайлз. – Спуститесь в канаву на краю поля, я вам кое-что покажу.
Он присел на корточки, чтобы снова пролезть в проем под сухим тисом. Вскоре трое молодых людей встретились в канаве. Все, особенно Кэмпион, то и дело спотыкались на неровной земле.
– Видите? – кивнул Джайлз на отверстие. – Это единственный способ, которым кто-либо мог проникнуть в лабиринт или покинуть его, исключая вход, а я ведь прочесал весь кустарник. Вопрос в том, каким образом кто-то сумел вытащить судью наружу так, чтобы он не издал ни звука и не оказал сопротивления? Здесь нет ни малейших признаков борьбы, и мы не слышали абсолютно ничего.
– И это вы еще не знаете самого удивительного, – произнес Марлоу. – Я опросил двух полицейских, и они клянутся, что ни одна машина или пешеход не покидали Мистери-Майл с четырех часов дня. Но и это еще не все! Я был у Генри, брата Джорджа. Тот сидел на углу гостиницы и тоже не видел ни одной живой души, кроме мистера Барбера, который остановился, чтобы спросить дорогу, и, похоже, произвел на Генри большое впечатление.
Джайлз уставился на него.
– Тогда судья должен быть в поместье, – сказал он, и эта мысль принесла ему некоторое облегчение. – Он же не мог вдруг утратить память, верно? Он когда-нибудь раньше такое выкидывал?
Попытка объяснить исчезновение отца естественной причиной была точно свежее дуновение, и Марлоу с надеждой ухватился за нее.
– Нет, не выкидывал, – ответил он. – Но можно ведь предположить, что у отца совсем сдали нервы? Того, что он пережил за последнее время, вполне достаточно для помутнения. Он мог легко уйти сам по себе. Мы что, не можем обойти деревню и попробовать отловить его? Вряд ли отцу удастся долго оставаться незамеченным в таком маленьком местечке, как это.
– Конечно, – подумав, проговорил Джайлз. – Но есть еще нюанс: тут недалеко находится устье реки. Что, если злоумышленники вывезли его на лодке?
– Это будет несложно отследить, – заметил Кэмпион. – Два-три человека с пленником в лодке легко привлекут к себе внимание. Джайлз, когда был прилив?
– Мысли читаешь! Прилив был около пяти. Должно быть, вода стояла еще довольно высоко, когда он исчез. Мы в любом случае призовем к поискам деревенских. Если поблизости сновали чужаки, их наверняка заметили. И я вспомнил, что свободных лодок оставалось всего около шести, а до большой воды очень долго плыть через солончаки. Послушайте, – резко продолжил он, – вам не кажется, что лучше будет посвятить в это дело Изопель? Я имею в виду, рассказать ей про наши соображения. Она минут двадцать назад упала в обморок, я отнес ее в поместье. Сейчас она с Бидди, и, по моему мнению, мы обязаны успокоить Изопель хотя бы немного.
Тем временем они уже вышли из лабиринта и как раз поворачивали к дому.
– Конечно, – кивнул Марлоу. – Тем более прислуга сейчас повсюду рыщет и в любую минуту могут прийти какие-то вести. – Нервное напряжение, в котором он находился, уже невозможно было скрыть.
– Вести обязательно поступят, – успокаивающе произнес мистер Кэмпион, но на его бледном лице явно читалась тревога.
В доме царил настоящий переполох. Бидди выбежала навстречу молодым людям. Выслушав подробный рассказ о результатах поиска и их мысли на этот счет, она предложила им для начала подкрепить свои силы:
– Я попросила подать еду. Поешьте. Я как раз пытаюсь заставить Изопель поужинать. Может быть, если мы сядем за стол все вместе, будет легче ее уговорить. Сейчас на нее не действуют никакие доводы.
Войдя в столовую, они были поражены, увидев улыбающегося мистера Барбера, поднявшегося им навстречу с подоконника.
– О! – воскликнула до неприличия изумленная Бидди. – Я совсем забыла про вас! Прошу меня простить.
– Все в порядке, – самодовольно заговорил мистер Барбер. – Я подожду, пока мистер Лоббетт не сможет меня принять. Видите ли, – продолжил он доверительно, – у меня есть кое-что, что, как я думаю, его заинтересует. – Он многозначительно постучал по кожаному футляру. – Работы Котмана лишь теперь обретают заслуженное признание. Но с тех пор как их ценность стала известна, шедевры этого гения, естественно, попадаются все реже. По моему мнению, открытие доселе неизвестной картины периода Греты – событие, важность которого трудно переоценить. Ну же… – он величественным жестом приступил к отпиранию серебряных защелок, – судите сами.
Выражение смущения на лицах присутствующих сменилось недоумением, едва до них дошло, что все его мысли были заняты какой-то картиной, которую он намеревался выгодно продать.
– Вы уж простите нас, – подошел к нему Марлоу. – Я думал, вы поняли. Мой отец таинственным образом… – Он уклонился от слова «исчез». – Я имею в виду, мы не можем его найти.
– Ничего страшного! – Мистер Барбер улыбнулся и развел руками. – Я подожду.
Тут Марлоу вышел из себя:
– Разве вы не понимаете?! Мы не знаем, где он!
Мистер Барбер по-прежнему вежливо улыбался.
– Я как раз собирался оценить другую картину. И нисколько не принуждаю вас покупать моего Котмана. Думаю, я подожду здесь, раз уж забрался так далеко.
То, с какой беззаботностью он отрицал случившуюся беду, оказалось для всех слишком большим испытанием. Джайлз подавил яростное желание накричать на эксперта.
Марлоу беспомощно отвернулся.
– Что ж, ждите, – буркнул он и без колебаний выкинул этого человека из головы.
Мистер Барбер поклонился и снова сел, не выпуская из рук свой драгоценный футляр.
Внезапно раздавшийся резкий, требовательный лай Глупыша, который хотел войти в дом, заставил всех вздрогнуть.
– Будь проклята эта псина! – воскликнул Джайлз и по привычке пошел открыть дверь.
Никто не обратил на песика никакого внимания, когда он вбежал в гостиную. Все просто механически жевали, ожидая, что вот-вот прольются слова поддержки.
– О нет, милый, не надо, – раздраженно заговорила Бидди, когда единственное существо в комнате, заинтересованное в еде, ткнулось в ее руку.
– А, собака! – подал голос мистер Барбер. – Священная корова англичан.
Все его проигнорировали, один только Джайлз угрюмо взглянул на дворнягу, ища мало-мальского утешения. Тут же он был поразительным образом вознагражден за это, ведь в кольце собачьего ошейника торчал свиток бумаги, несомненно вставленный туда человеческой рукой.
Прежде чем Джайлз открыл рот, Кэмпион тоже заметил послание. Он подозвал собаку. Гости завороженно наблюдали, как Альберт разматывал и раскатывал полоску бумаги по скатерти. Все вскочили со своих мест и столпились вокруг него, заглядывая через плечо. На листке, вырванном из блокнота, несколько слов были нацарапаны так коряво, будто отправитель писал с большим трудом.
Марлоу дрожащим голосом зачитал сообщение:
– «Я в безопасности, пока синий чемодан при вас». Что-то я не могу разобрать последнюю часть, бумага совсем помялась… О, постойте-ка! Да, теперь вижу: «Не вмешивайте полицию. Без нее безопаснее».
Они обменялись испуганными взглядами.
– Это почерк твоего отца? – спросил Джайлз.
– Да, это, без сомнений, его рука. И листок, похоже, вырван из его блокнота. – Марлоу поднял глаза и огляделся. На его лице смешались недоумение и недоверие. – Ни малейшего следа на дорогах и ни единого пришлого, а тут вдруг прямо из воздуха возникает ЭТО, – хрипло проговорил он. – Что вы скажете? Я лично чувствую, что схожу с ума.
Глава 13Синий чемодан
Уже почти рассвело, когда последний из желтоватых ураганных фонарей, покачивавшихся над солончаками и в каждом уголке Мистери-Майл, пересек парк и остановился у кухонной двери. Всего фонарей было десять, их несли мужчины из деревни – все, за исключением двух прикованных к постели стариков и нескольких маленьких мальчиков.
Неопрятная, раскрасневшаяся толпа, изрядно утомленная целой ночью поисков, была крайне заинтересована в происходящем.
Возглавляли толпу сразу две семьи: Уиллсморы и Брумы, и различие между ними прослеживалось четко. Уиллсморы были худыми и смуглыми, с бегающими глазами-бусинками и сочувственными лицами; Брумы, более крепкие, более флегматичные, отличались большими багровыми лицами и всеми оттенками светлых волос – от рыжего до золотистого.
Кадди, прибывшая из Дауэр-хауса на помощь миссис Уайброу, экономке, суетилась, готовя чай и глинтвейн для новоприбывших.
Летняя кухня, где они собрались, была одной из тех больших каменных пристроек, без которых не обходится ни один дом в Восточной Англии. Она примыкала к основному зданию сбоку и имела большой кирпичный камин. Столы на козлах были отодвинуты к побеленным стенам, а стулья выставлены вокруг полыхавшего огня.
Миссис Уайброу представляла собой домохозяйку старой закалки, так что окорока ее собственного копчения уже висели на центральной балке высоко над головами собравшихся. В зале стояла пивная бочка, а на широком очаге кипели большие котлы с водой.
Экономка миссис Уайброу и Кадди были сестрами; обе еще девочками заступили на службу в семью Пейджет и считали себя ее частью. Сейчас, поспевая раздавать большие белые кружки пива, ломти домашнего хлеба и желтого сыра, они выглядели удивительно похожими с их седеющими волосами и накрахмаленными фартуками, шуршащими при движении.
Джордж и Генри сидели бок о бок на лучшем месте, как и подобало Джорджу по статусу. Генри был моложе брата примерно на год. Он значительно меньше гордился собой, чем брат, и был отмечен печатью угрюмости, которая в сочетании с его природным косноязычием придавала ему некую отстраненность. Внешне же он смотрелся как самый обычный старик, с козлиной бородкой вместо округлой, которую не носил из уважения к Джорджу, мягкими карими глазами и время от времени довольно глуповатой улыбкой.
Мистер Кеттл, почтмейстер, пришедший позже остальных, сидел в отдалении от всех и выглядел заметно усталым. Пиво он пил из стакана, что, как он считал, делало напиток более благородным. На его голове был котелок, а шея укутана широким шарфом в серо-белую полоску.