Кэмпион некоторое время помолчал.
– Лагг, что, если я уйду на пенсию? – выдал он наконец. – Мою профессию многие находят отталкивающей.
Выражение лица мистера Лагга – с выпученными глазами и отвисшей челюстью – заставило его замолчать.
– У вас рецидив. Я вам что-нибудь намешаю.
– Стойте! – Кэмпион поднял руку. – Не нужно, Лагг. Я серьезно.
– Это само по себе нездорово, – заключил Лагг и удалился.
Кэмпион сел поудобнее. Он вынул письмо из кармана и бросил его в огонь. Сложив руки на коленях, наблюдал, как оно горит. Затем он беспокойно заерзал в кресле. Фон Фабер в Бродмуре, Симистер мертв. На мгновение он почувствовал себя Александром, жаждущим завоевывать новые земли.
В этот момент вернулся Лагг – теперь значительно подавленный и обеспокоенный. Он принес визитку.
– Снаружи какой-то хмурый человек, – сообщил он хриплым шепотом. – Иностранец. Мне отогнать его кирпичом?
– Пока не знаю, – ответил Кэмпион. – Дайте-ка посмотрю.
Лагг неохотно расстался с визиткой. Один взгляд на нее зажег искру в глазах мистера Кэмпиона, и румянец удовольствия проступил на его щеках. Он пронесся мимо Лагга и распахнул дверь, чтобы уже через мгновение появиться снова с мужчиной примерно своего возраста, смуглым и благородным на вид и с несколько военной выправкой.
Они оживленно разговаривали на языке, который мистер Лагг впоследствии описал как «обезьяний». Было очевидно, что они знали друг друга раньше. Вскоре незнакомец достал письмо – массивный серо-белый конверт, запечатанный и перевязанный темно-красной ленточкой. Он поклонился и отступил на шаг, пока англичанин аккуратно вскрывал конверт. Внутри находился единственный лист бумаги, украшенный гербом известного европейского королевского дома. Несколько строк были написаны на английском:
Приветствую вас.
Мой дорогой друг, я в отчаянии. Посылают в командировку в Индокитай. Сыт по горло. Не могли бы вы притвориться мной, как в тот раз?
P. S. Не обойдется без проблем, если вас это привлекает. Ради Всевышнего, поезжайте и помогите.
Мистер Кэмпион бережно сложил послание и бросил его в камин, как и письмо от Бидди. Он был явно в восторге. Обернувшись, взглянул на гостя сияющими глазами. Затем, подойдя к столу, Кэмпион написал несколько слов на листе почтовой бумаги и вложил его в конверт, который тщательно запечатал. После обмена еще несколькими любезностями незнакомец ушел.
Когда дверь за ним закрылась, Кэмпион повернулся к своему любопытному помощнику и радостно воскликнул:
– Лагг, можете поцеловать нашу королевскую руку!
Тайна поместья Башня[4]
Посвящается Орландо
Глава 1Нашедшего ждет вознаграждение?
– Сэр, если вы согласитесь это взять, у вас будут видимые средства к существованию, – сказал полицейский, вкладывая в руку оборванца шиллинг, – и мне не придется вас задерживать. Только я попросил бы вас куда-нибудь переместиться, – добавил он с очаровательным смущением, – потому что вот-вот появится инспектор.
Персиваль Сент-Джон Вайкс Гирт, единственный сын полковника сэра Персиваля Кристиана Сент-Джона Гирта, баронета, владельца поместья Башня в деревне Сэнктуэри графства Саффолк, мучительно покраснев, затолкал монету в карман брюк и улыбнулся своему благодетелю:
– Спасибо, Бейкер. Вы очень добры. Я этого не забуду.
– Ну что вы, сэр… – Полицейский смутился еще сильнее. – Когда вы женились, то подарили мне пять фунтов.
Он хотел что-то добавить, но вовремя спохватился: его собеседник не был настроен предаваться воспоминаниям.
– Куда же мне пойти, чтобы меня не гоняли? – спросил Гирт.
Полицейский нервно поглядел в конец улицы, где уже нарисовалась франтоватая фигура инспектора.
– В Эбери-сквер, – быстро пробормотал он. – Там вас никто не побеспокоит, сэр. Доброй вам ночи.
Бейкер явно спешил распрощаться: инспектор направлялся прямиком к нему.
Персиваль, а попросту Вэл, надвинул на глаза потрепанную шляпу и, ссутулившись, побрел в направлении Оксфорд-стрит. Его «видимые средства к существованию» одиноко болтались в кармане брючного костюма. Вэл как раз проходил мимо ателье, в котором этот самый костюм ему некогда сшили и вручили с вежливым поклоном. Он свернул с Оксфорд-стрит и направился в сторону площади.
Уже миновала полночь, и улица была почти пуста: попадались лишь одинокие гуляки, пронесся таксомотор, проехал припозднившийся автобус.
Вэл шел поближе к домам, стараясь держаться в темноте. Теплый запах летнего города, такой знакомый, слегка напоминающий запах аптеки, немного его взбодрил, и молодой человек ускорил шаг. Он злился на себя. Положение было совершенно нелепое, просто дурацкое. Старина Бейкер дал ему шиллинг, чтобы не арестовывать за бродяжничество. Дикая история!
Гирт ничего не ел со вчерашнего вечера, но прошел не задерживаясь мимо кофейного ларька, что рядом с французским шляпным магазином. Часов с четырех пополудни он перестал ощущать голод, чему удивлялся и радовался. Теперь у него только кружилась голова, и это было не так противно.
Вэлу казалось, что асфальт обжигает ступни, – подошвы дорогих туфель протерлись до дыр, – и он начал прихрамывать. Вскоре Гирт очутился в маленьком запущенном скверике: два ряда пыльных платанов и несколько ветхих деревянных скамеек, на которых кое-где размещались непрезентабельного вида личности. Отыскав свободную скамью под фонарем, чуть поодаль от других, он сел и только тогда понял, насколько устал.
Над головой у него зашуршала пожухлая листва. Вэл огляделся и вздрогнул, но не от ночного холодка, а от странного предчувствия. Проехал автомобиль, а с реки донесся унылый рокот буксира. Никто из бродяг, расположившихся на скамейках, не шевельнулся, однако Гирту, у которого начисто отсутствовала склонность фантазировать, казалось, будто вот-вот произойдет нечто очень важное или даже уже происходит. Наверное, это ощущение было вызвано отчасти голодом, отчасти надвигающейся грозой.
Он снял шляпу и провел рукой по светлым волосам, которые сильно отросли и постоянно ему мешали. Вообще Вэл был крепким молодым человеком, довольно плотным, с резковатыми, но приятными чертами лица с застывшим на нем выражением упрямства, – типичный англосакс. В настоящее же время он исхудал и стал попросту костляв.
Вэл вздохнул, поднял повыше воротник и уже собрался растянуться на скамье, как вдруг замер, глядя на землю, усеянную клочками бумаги, апельсиновыми корками и окурками. Его обдало жаром, а сердце неприятно дернулось: он увидел собственное имя, написанное на мятом конверте, что валялся среди прочего мусора. Дрожащими руками Вэл поднял конверт. Имя было точно его – Персиваль Сент-Джон Вайкс Гирт, эсквайр, – четко выведенное незнакомым почерком.
Конверт дорогой, пустой, надорванный сверху чьей-то явно нетерпеливой рукой. Глядя на него, Вэл постепенно утрачивал чувство реальности. Адрес – «У Кемпа», Кларкенуэлл, Уэмбли-роуд, 32а – ни о чем ему не говорил.
Он смотрел на конверт, словно ожидая, что написанные на нем слова вдруг изменятся, но они оставались теми же: «Персиваль Сент-Джон Вайкс Гирт, эсквайр».
Сомнений не было: письмо адресовано ему. Гирт – довольно редкая фамилия, и в сочетании с набором имен возможность того, что речь идет о другом человеке, исключалась.
Вэл стал внимательно изучать почерк. Уже смирившись с поразительным совпадением – явился именно в этот сквер, сел именно на ту скамью, рядом с которой валялся конверт, – он внимательно оглядел остальной мусор в надежде наткнуться на содержимое конверта, но ничего похожего не наблюдалось.
Почерк его озадачил. Буквы четкие, без наклона, с резкими вертикальными линиями и угловатыми «е». Своеобразный почерк, такой не забудешь. Затем Вэл разглядел почтовый штемпель, и удивленное выражение на его лице сменилось ошеломленным. Письмо отправили пятнадцатого июля. Четыре дня назад.
Уже неделю у Вэла не было вообще никакого адреса. И все же он не мог не признать тревожного факта: кто-то ему написал и кто-то это письмо получил, вскрыл и бросил конверт, а он сам его нашел.
Весьма удивительное свойство совпадений: если таковое произошло, человек принимает его как данность.
Вэл Гирт сидел на пыльной скамье под уличным фонарем и смотрел на конверт. Листва у него над головой шелестела все яростней, по скверику проносились порывы ветра. Минута-другая – и начнется дождь. У него опять возникло чувство, причем не впервые, будто вокруг разыгрывается какая-то драма. Оно появлялось не раз в последние несколько дней – и днем, на людных улицах, и ночью, в темных уединенных закоулках, где он пытался поспать. Опытный преступник решил бы, что за ним следят, но Гирт не был преступником, да и опыта у него практически ни в чем не имелось, разве что один неудачный брак.
Вэл еще раз перечел адрес на загадочном конверте: «Кларкенуэлл, Уэмбли-роуд, 32а». Это было недалеко, а его снедало желание узнать, единственный ли он на свете Персиваль Сент-Джон Вайкс Гирт, и если да, то кто выдает себя за него.
В обычных обстоятельствах Вэл, не склонный к авантюризму, просто пожал бы плечами и забыл эту историю. Однако сейчас все было по-другому. Тот, кто по-настоящему обездолен, подобен травинке на ветру: всякое дуновение повлечет его в любую сторону. Ему незачем беречь время и силы, их можно тратить как угодно. Побуждаемый любопытством, Вэл поднялся и, подгоняемый ветром, двинулся через сквер. Он не представлял, что из этого может выйти, но был настолько заинтригован, что, не строя никаких догадок, лишь ускорил шаг.
Кларкенуэлл – один из наименее приятных районов восточной части центрального Лондона, особенно по ночам. Здесь помятый и потрепанный вид Гирта не привлекал внимания тех немногих местных жителей, что еще попадались на улице.