По траве к ним шла Энн Эджвер в богато расшитом китайском халате поверх весьма нескромной пижамы.
– Вот и я, – сказала она. – Надеюсь, мой внешний вид вас не смущает? Не привыкла одеваться в то время, когда обычно добираюсь до постели. Итак, произошло нечто интересное?
Эббершоу кашлянул: девушки вроде Энн неизменно его смущали.
– С вашей стороны было очень любезно присоединиться к нам, – неловко сказал он. – Боюсь, тема нашей беседы покажется вам абсурдной, даже дерзкой, но я буду бесконечно признателен, если вы немного потерпите. – Нервничая, он заговорил быстрее: – Увы, пока что я не могу ничего объяснить, но если вы сперва ответите на пару вопросов, а потом забудете, что я их когда-либо задавал, то окажете мне огромную услугу.
Энн рассмеялась:
– Как это будоражит! Прямо как в театре! Мой наряд как раз для спектакля, не правда ли? Даже арию исполнить захотелось! Так в чем дело?
Эббершоу все еще чувствовал себя неловко и говорил с непривычной робостью:
– Очень мило с вашей стороны. На самом деле я хотел спросить вас о мистере Кэмпионе. Насколько я понимаю, он ваш друг. Простите за любопытство, но давно ли вы с ним знакомы?
– С Альбертом Кэмпионом? – без всякого интереса повторила Энн. – Он мне вовсе не друг. Я просто подвезла его сюда на своей машине.
Это озадачило Эббершоу.
– Извините, я не совсем понимаю… Вы повстречали его на станции?
– О нет! – Энн позабавили его слова. – Он ехал со мной из самого Лондона. Видите ли, – весело продолжала она, – я встретила его накануне вечером в «Козе на крыше» – это новый ночной клуб на Джермин-стрит, может, вы знаете. Я была со своей компанией, а он просто присоединился. Я решила, он знаком с кем-то из моих приятелей. Пока мы общались, совершенно неожиданно выяснилось, что он тоже едет сюда на выходные. Альберт сказал, что ужасно расстроен: якобы он на своем авто протаранил грузовик или что-то такое и ему не на чем добраться. Естественно, я предложила ему поехать вместе.
– О, эм-м… Вполне естественно, – сказал все еще слегка сбитый с толку Эббершоу. – Не удивлюсь, если это Уайетт пригласил его.
Девушка в пижаме устремила на него озадаченное кукольное лицо:
– Нет-нет. Я думаю, более того, я убеждена, что они не были знакомы, ведь это я представила их друг другу. И при этом пренебрегла этикетом, знаете ли, – беззаботно продолжала она. – Просто сказала: «Уайетт, это Альберт Кэмпион» и «Альберт, это хозяин дома», но могу поклясться, что они не были знакомы. Полагаю, Альберт – один из приятелей полковника. Кстати, как себя чувствует бедный старик?
Ни Эббершоу, ни Мегги не произнесли ни слова, но у них были одинаково смущенные лица. Энн вздрогнула.
– Что-то я начинаю замерзать, – сказала она. – Это все, что вы хотели знать? Если да, то я пойду, с вашего позволения. Любоваться зарей, купаться в утренней росе – все это совсем не в моем духе, – рассмеялась она.
Эббершоу поблагодарил ее и поспешил предупредить:
– Помните, никому ни слова.
– Ни малейшего намека, – легкомысленно пообещала она и помчалась по лужайке, кутаясь в китайский халат.
Как только она оказалась на порядочном расстоянии, чтобы не слышать их дальнейший разговор, Мегги схватила Эббершоу за руку:
– Джордж, но полковник не приглашал сюда Альберта Кэмпиона.
Он резко повернулся к ней:
– Откуда вы знаете?
– Потому что полковник сам спрашивал у меня, кто такой этот Кэмпион, – сухо ответила Мегги. – Да и в целом, Джордж, – вдруг осенило ее, – похоже, никто его не приглашал, его не должно быть здесь!
Эббершоу кивнул:
– Вот и я так думаю.
Они медленно возвращались к дому: тихая, встревоженная Мегги с задумчивостью в карих глазах и Эббершоу – он шел, склонив голову и заложив руки за спину.
Джордж полагал, что никак не связан с миром преступности и беззакония, и в этом мало чем отличался от своих сверстников; когда ему случалось приобщаться к раскрытию криминальных загадок, ему ни разу не приходилось проявлять инициативу. Обычно доктору просто рассказывали о происшествии, и у него находилась версия. Перед ним ставили проблему, и он решал ее в уме. Впервые в жизни он столкнулся с необходимостью искать и вопросы, и ответы. Инстинкт твердил ему, что нужно действовать, но как именно – этого он пока еще не знал.
Они уже почти дошли до тяжелой, окованной железом двери, ведущей в залу, когда приглушенный возглас девушки заставил его замереть и посмотреть наверх. Он отступил в тень разросшегося лавра возле дома и потянул Мегги за собой.
Из гаража совершенно бесшумно, точно облако, выкатилась невероятно древняя колымага – Эббершоу видел ее вечером в гараже.
За рулем был тот самый слуга, который всего час назад дрался с мистером Кэмпионом, и Джордж отметил, что для человека, который совсем недавно был пьян вусмерть, тот выглядел на удивление собранным и свежим.
Колымага подъехала к парадному входу и остановилась всего в десяти шагах от Эббершоу и Мегги, спрятавшихся в зарослях. Слуга вышел, распахнул дверцу машины и принялся ждать. Спустя несколько минут из дома показался Гидеон, а за ним – Долиш и доктор Уитби с огромным кулем на плечах.
Все были полностью одеты и, казалось, очень спешили. Они были настолько заняты, что ни один из них даже не думал присмотреться к лавру, скрывавшему двух зрителей. Уитби сел на заднее сиденье машины и наглухо задернул шторки на окнах; Долиш и Гидеон втолкнули большой тяжелый куль в кузов и захлопнули дверцу.
Удивительная машина покатилась по подъездной дороге, а двое мужчин бесшумно вернулись в дом.
Все это заняло не более трех минут и было проделано слаженно, в полном молчании.
– Что сейчас произошло? – Мегги со страхом посмотрела на Эббершоу.
Ярость, с которой он ответил, поразила ее.
– Черт бы их побрал! – взорвался Джордж. – Это было единственное неопровержимое доказательство! Тело полковника Кумба!
Глава 8Открытая вражда
В то утро завтрак проходил в мрачной, неуютной атмосфере.
Уайетт кому-то по секрету сообщил о смерти дяди, и эта весть мгновенно разлетелась среди гостей.
Все сошлись во мнении, что следует тактично попрощаться и поскорее уехать. Последнее желание старика в расчет не принималось, ведь было ясно, что вечеринка в таких обстоятельствах ни у кого не вызовет энтузиазма. Возможно, покойный в своей доброте просто не сознавал противоречивости собственных намерений.
Уайетт выглядел очень удрученным, все ему сочувствовали: более печального исхода нельзя было и представить. Он сидел во главе стола, с лицом немного бледнее обычного, хотя в остальном старался не изменять своим утонченным, вежливым манерам. Вместо траурного одеяния на нем был цветной галстук одного из самых закрытых оксфордских клубов.
Альберт Кэмпион, на чьем облике никак не сказалось ночное приключение, сидел подле Энн Эджвер. Они тихо беседовали. По угрюмому красивому лицу Криса Кеннеди все любопытствующие могли легко судить об очевидном: неудержимая молодая леди была поглощена безобидным женским развлечением, поощряя одного менее желанного поклонника и тем самым вызывая ярость, а значит, и заинтересованность другого, – пускай и время для подобных игр она выбрала не самое подходящее. Мистер Кэмпион прекрасно справлялся с навязанной ему ролью, вполголоса планируя с Энн обратную поездку в город. Впрочем, в этой залитой солнечным светом зале большинство приунывших собравшихся занимались не чем иным, как обсуждением предстоящего отъезда.
Опоздавший к завтраку Майкл Прендерби наконец присоединился к остальным: раскрасневшийся и суетливый, он занял место за столом между своей очаровательной невестой Жанной Дакр и темноволосым носатым юнцом Мартином Уоттом, которого Мегги сочла случайным гостем. На самом деле он был дипломированным бухгалтером в конторе своего отца, очень приятным молодым человеком, чей ум значительно превосходил бодрость духа.
В зале долгое время не было ни Гидеона, ни Долиша, и для них даже не сервировали стол, но сразу после того, как Прендерби занял свое место, дверь распахнулась и явились эти двое, интересовавшие Эббершоу более всех в этом обществе.
Первым вошел Долиш, его лицо в сиянии солнца казалось еще менее выразительным, чем вчера. Эббершоу впервые обратил внимание на его исполинское телосложение. Ужасающе тучный, но при этом высокий и крепкий, с длинными седыми волосами до плеч. Казалось, что на его застывшем, как у статуи, лице живыми были только глаза, которые теперь блестели и каким-то особенным образом приковывали внимание.
В сравнении с ним Гидеон, вошедший в зал следом, выглядел маленьким и незначительным. Но, как и прежде, был юрким и изворотливым. Гидеон взглянул на компанию молодых людей за столом слегка задумчиво, словно оценивая их силы.
Уайетт поднял глаза и вежливо пожелал присоединившимся гостям доброго утра. Но, ко всеобщему удивлению, Гидеон и Долиш его проигнорировали.
Долиш тяжелым шагом приблизился к столу и принялся без малейших эмоций разглядывать изумленные лица собравшихся.
– Тихо! – Это прозвучало столь неожиданно и неуместно, что гости могли бы рассмеяться, если бы не нешуточная угроза в голосе этого тевтонца.
Тишина установилась гробовая. Немец продолжил – все так же невозмутимо, словно через плотную маску.
– Кое-что пропало, – сказал он с расстановкой, выделяя каждое слово. – Я должен получить эту вещь обратно. Нет нужды говорить, о чем идет речь. Вор и сам все понимает.
От этой вопиющей наглости гости лишились дара речи. Уайетт выскочил из-за стола. Он был вне себя от гнева, но его голос оставался невозмутимым – его совершенно ледяной тон резко контрастировал с грубостью собеседника.
– Мистер Долиш, – сказал Уайетт, – мне кажется, стремясь вернуть свою собственность, вы утратили чувство меры. Возможно, вы осознаете, что являетесь гостем в моем доме, как и люди, которых вы только что оскорбили. Подойдите ко мне после завтрака, перед отъездом, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам отыскать пропавшую вещь.