Он вывалился из комнаты. Кэмпион стоял у окна, глядя на тенистый сад, погруженный в душистые сумерки. Более мирный и влекущий пейзаж трудно было представить. Где-то за полями запел соловей, словно отвечая всем дневным птицам. Из бара на первом этаже доносилась речь с грубым местным акцентом, перемежаемая хриплым смехом.
Кэмпион, однако, покоя не ощущал. Его светлые глаза смотрели озабоченно, и раз или два он вздрогнул. Он думал о препятствиях на своем пути. Ему противостояли силы, с которыми он не мог бороться, силы тем более страшные, что он их не знал. То был скрытый враг.
Вэл и две веселые девушки в залитой солнцем гостиной со старинным убранством – это воспоминание вызвало у него болезненные чувства. Как и говорил Лагг, было в теперешнем деле что-то темное, нечто большее, чем просто опасность, а эти трое казались такими юными, наивными и прекрасными… Кэмпион вспомнил и о потайной комнате в Башне, но тут же сердито отогнал лишние мысли. Комната была тут ни при чем, иначе его предупредили бы.
Вскоре он закрыл окно и вернулся к столу, где его ждал самый лучший обед, какой только могла наколдовать миссис Буллок. Он ел рассеянно, то и дело замирая и настороженно прислушиваясь к негромким деревенским звукам.
Буря разразилась лишь утром, когда Кэмпион лежал на мягкой перине под очень красивым лоскутным одеялом. Разбудил его неистовый стук в дверь, за которой обнаружилась объятая страхом миссис Буллок.
– Сэр! – выпалила она. – Поскольку вы друг мистера Вэла, думаю, вам нужно сейчас же пойти в Башню. Леди Петвик, тетя мистера Вэла… Ее принесли сегодня утром, сэр. Мертвую.
Глава 7Смерть пришла
Башня неожиданно оказалась красивой. Она стояла на вершине холма, почти скрытая купами дубов и кедров и окруженная парком, который раскинулся на полмили во все стороны. Дом состоял из прекрасных образцов английской архитектуры разных периодов.
Центральная часть, тюдоровская, имела георгианский фасад, западное крыло относилось к периоду королевы Анны. Самой старой и самой важной частью дома, от которой он и получил свое название, было восточное крыло. Большое круглое строение из саксонского камня и римского кирпича, увенчанное башней – отсюда и название поместья, – возвышалось над прочими частями здания на добрых шестьдесят футов. Невероятно толстые каменные стены украшал более поздний орнамент, а за одним из маленьких окошек пряталась, согласно легенде, комната, не имеющая двери.
Несмотря на беспорядочное смешение стилей, все вместе смотрелось очень интересно и величественно. Размер у дома был грандиозным даже для деревенского особняка, и с каждым веком он увеличивался.
Некоторая запущенность парка и лужаек – следствие дороговизны рабочей силы и безжалостных земельных налогов – лишь смягчала вычурность здания, и в утренней дымке оно казалось приятным и гостеприимным, несмотря на то что у входа стоял солидный докторский автомобиль, а на фасадных окнах были задернуты шторы.
Вэл и Пенни беседовали у окна в большой старинной комнате с задней стороны западного крыла. Раньше здесь была их детская, и до сих пор они считали ее своей территорией. В больших шкафах с белыми дверцами еще лежали их игрушки, а тяжелая потертая мебель казалась привычной и уютной.
Из окна открывался вид, частично заслоняемый листвой гигантского дуба, на крутой зеленый склон холма, к которому вела извилистая белая дорога, далее убегающая в поля, тянувшиеся до самого горизонта.
Зрелище было красоты невероятной, но молодые люди им не любовались. Пенни казалась очень усталой, словно за одну ночь повзрослела на несколько лет. Простое белое платье оттеняло бледность лица, а глаза стали больше и темнее. Вэл тоже был потрясен.
– Я послал за Кэмпионом, как мы и договаривались. У тети, конечно, всего лишь случился сердечный приступ, только странно, что так неожиданно. Вчера за ужином она была до безобразия полна сил. Знаю, нехорошо так говорить, – виновато добавил он. – Но глупо притворяться, что мы ее любили.
Немного помолчав, он мрачно заметил:
– Деревня вся бурлит: хозяйку нашли на Фарисеевой поляне! Зачем она вообще там бродила среди ночи?
Пенни содрогнулась и закрыла лицо руками:
– Вэл, ты ее видел? Утром, когда Уилл с сыном принесли тетю на самодельных носилках, я первая спустилась в холл. У нее было такое лицо… никогда его не забуду. Она точно встретила что-то ужасное. Вэл, она умерла от страха!
Молодой человек обнял сестру за плечи и встряхнул:
– Не думай про это. У тети Ди было больное сердце, вот она и умерла. И то, другое, здесь совершенно ни при чем.
Голосу его, однако, не хватало уверенности, и девушка не успокоилась. Она понимала: брат пытается утешить не только ее, но и себя.
Оба так нервничали, что от стука в дверь буквально дернулись. Вошел доктор Кобден, человек, который помог и брату, и сестре появиться на свет. Он пользовался у них непререкаемым авторитетом.
Это был крупный, добродушного вида джентльмен с ежиком седых волос и огромными белыми бровями, одетый в старомодный костюм из грубой шерсти, который плотно облегал его полную фигуру.
Он на ходу протянул руку, распространяя легкий запах йодоформа.
– Вэл, мальчик мой, я так рад вам! Вы вернулись очень вовремя. Вы всегда были нужны и отцу, и дому, а теперь тем более. – Он повернулся к Пенни и взял ее руку в свои. – Держитесь, моя дорогая. Знаю, вы потрясены, но бояться нечего. Хорошо, что я застал вас одних. Нам нужно поговорить. От вашего отца в трудной ситуации мало проку. – Мистер Кобден говорил с обычной прямотой, которую брат и сестра привыкли уважать.
– Наверное, будет расследование? – искоса глянув на него, спросил Вэл.
Доктор достал пенсне и с задумчивым видом стал протирать стекла белоснежным платком.
– Не уверен, Вэл. Вообще-то, по-моему, такой необходимости нет. Я, как вы знаете, еще и здешний коронер. Может, я и счел бы своим долгом начать расследование, но в последнее время я часто ее осматривал и не вижу в том нужды. – Он сделал паузу и внушительно добавил: – Опасность-то, конечно, всегда существовала. Сильное потрясение могло вызвать аортальную регургитацию, а ваша тетя, бедняжка, крепкими нервами не отличалась. Только пугать ее было некому и незачем.
– Но что-то ведь ее напугало. У нее лицо… – Пенни разрыдалась.
Пожилой джентльмен слегка покраснел:
– Дорогая моя, смерть всегда уродлива. Жаль, что вам пришлось на это смотреть. Разумеется, леди Петвик и вправду испытала какое-то потрясение, – поспешил добавить он, видя сомнение собеседников. – Ее могли напугать сова или кролик. Я отговаривал ее от этих нелепых ночных прогулок. Ваша тетя была женщиной своеобразной.
Доктор закашлялся.
– Иногда, – продолжал он, – она казалась мне даже глупой. Всякая мистическая ерунда при ее состоянии очень опасна. И вот что я хотел с вами обсудить. Вашего отца лучше не волновать. Я его с трудом успокоил. Он пережил сильное потрясение. Сейчас он у себя, и я не хочу его тревожить. Вэл, нужно, чтобы вся толпа тетиных приятелей убралась отсюда еще до завтра. Не знаю, сколько их и кто они… – Он вопросительно взглянул на Вэла. – Наверное, богема какая-то. Они нервируют вашего отца. Не знаю, как леди Петвик додумалась наприглашать сюда целую ораву непонятно кого.
Пенни слегка удивилась:
– Их только семеро, и они в Доме Чаши. Мы их почти не видим. Это тетя с ними общалась.
– А, вот как. – Доктор явно испытал облегчение. – А я, со слов вашего отца, понял, что тут обретаются толпы психов. Ладно, тогда все будет проще. Полагаю, они и сами не захотят остаться.
Старый джентльмен воспрянул духом.
– И еще кое-что… – заговорил он, тщательно подбирая слова. – Относительно похорон. Следует провести их как можно скромнее, без лишней помпы. Незачем приглашать в дом много народу. Никаких прощаний и речей. Извините за прямоту, но нужно подумать о вашем отце. Скоро вам, Вэл, исполнится двадцать пять, и этот день будет нелегким и для вас, и для него. – Доктор помедлил и добавил: – У вас ведь нет близких родственников, которые обидятся, если их не пригласят?
Пенни с сомнением произнесла:
– Братья дяди Лайонела.
– О них нечего беспокоиться, пошлете им письмо. – И взмахом руки доктор как бы отмел в сторону родню покойного сэра Петвика.
Пенни ласково коснулась его плеча:
– Милый доктор, вы так стараетесь все замять – ради нас.
– Девочка моя, что еще за глупости! – возмутился Кобден. – Нам нечего скрывать. Совершенно обычная смерть. Я только за вашего отца беспокоюсь. А вы, молодежь, поменьше слушайте местных с их суевериями. Не существует понятия «выражение ужаса на лице покойного». Это выражение смерти. Да, такой неожиданный конец всегда потрясение. Пенни, я вам приготовлю успокоительное. Пошлете кого-нибудь за ним. Принимайте три раза в день и ложитесь спать пораньше. Вэл, когда я буду в Садбери, – продолжал он, – поговорю с Робертсоном. Пусть он займется похоронами. Назначим их на среду. Не хочу казаться бессердечным, но чем быстрее все закончится, тем лучше. Вы – люди современные, вы меня поймете. Я поехал. – Он резво двинулся к выходу. – Не трудитесь меня провожать, я еще хочу поговорить с Бранчем. Уверен, от старого негодника пользы будет больше, чем от вас всех, вместе взятых. До свидания. Завтра заеду. Прощай, Пенни, девочка моя.
Он вышел и плотно закрыл за собой дверь.
Пенни смотрела на брата расширенными от страха глазами.
– Вэл, он что-то подозревает. Разговоры про скромные поспешные похороны отнюдь не в его духе. Помнишь, мама говорила, что на похоронах он обычно так гордо держался, словно сам их организовывал. Бедная тетя Ди, она нас только раздражала, но я и представить не могла такой быстрой и страшной смерти. Все бы отдала, лишь бы послушать ее рассказ о духовном слиянии с закатом в Монако.
– Так ты думаешь, это не сердечный приступ? – обеспокоился Вэл.
– Ерунда, конечно приступ. Но мне кажется, доктор того же мнения: она увидела нечто ужасное. На Фарисеевой поляне вообще очень страшно. Мне давно уже известно: там водится что-то непонятное и…