Кэмпион подумал. Он уже полностью проснулся.
– Ручку приготовил? – спросил он. – Слушай: есть два таких молодца – Темнила Фаррелл и мазурик по кличке Нырок. Возможно, они и ни при чем, но я их встречал в этом деле. О, так вы их взяли?! Вот и допроси. Потом Нэтти Джонсон. Больше никого не могу назвать, только Хокинса, по кличке Пальчики, который из Риверсайда. Хватит вам?
– Маловат списочек, – выразительно произнес далекий голос инспектора. – Ну да ладно, займемся. Ты будешь в Башне? Я позвоню, если что. Нам тут несладко приходится. С ними та еще возня, с этими ипподромными бандюгами.
– Я заметил. Вы уж там не убивайтесь из-за меня. Да, между прочим, Станислаус, полицейскому, что стоял на страже у дверей, передай мой поцелуй.
Кэмпион опустил трубку и, устало повернувшись, оказался лицом к лицу со своим помощником, при виде которого пришел в ярость.
– Ну вы и постарались! Если мы запорем дело, так только из-за вашего усердия. Все! Идите разводить грибы.
– В хорошенькую компанию вы нас втянули, правда? – невозмутимо откликнулся камердинер. – Кое-кто из моих знакомых со стыда бы сгорел, подумай кто, что они с этими типами имеют дело, ну, про которых вы по телефону говорили. Они дерутся бритвами и разбитыми бутылками, вот так. Это мне не по душе. Никто обо мне не скажет, будто я сноб, но есть же границы, и джентльмен их никогда не перейдет.
Кэмпион ничуть не смягчился:
– Приготовьте мне ванну, выведите машину из гаража, найдите карту и деньтесь куда-нибудь подальше!
И он стал подниматься по лестнице, а Лагг, утративший дар речи, даже не отпустил никакого угрюмого замечания.
Час или больше спустя Пенни, которая сидела в просторной гостиной с окнами на подъездную дорожку, была несколько удивлена: сначала она услышала, как тихонько открывается дверь в комнате ее отца, потом увидела мистера Кэмпиона. Одетый в дорожный плащ, но без шляпы, он сбежал по ступенькам во двор, сел в ожидавшую его машину и умчался на огромной скорости.
Пенни ждала его, чтобы выпить вместе чаю, и теперь уже хотела, спрятав гордость, позвонить Лаггу и обо всем расспросить, но тут появился Бранч с пухлым конвертом на подносе.
– Мистер Кэмпион пожелал, чтобы вам передали вот это, – сказал он и удалился.
Сгорая от любопытства, Пенни разорвала плотную бумагу и вытряхнула содержимое конверта на диван. К ее удивлению, там оказался сложенный листок бумаги, еще один конверт и небольшой мешочек из дешевого красного шелка. Бумага была густо исписана четким размашистым почерком.
Дорогая Пенни.
Я поехал с дружеским визитом, чтобы показать свой новый костюм. Возможно, меня примут очень хорошо и даже не захотят отпускать. Поэтому не ждите меня раньше, чем я приеду. Оставляю Вам на память Лагга. Кормить трижды в день, алкоголя не давать.
Надеюсь, Вы не откажетесь передать ему письмо в конверте, который я, чтобы продемонстрировать свои плохие манеры, заклеил. Лагг все равно даст Вам его прочесть. Однако, поскольку он обучен брать след, нельзя отдавать ему письмо, пока я не отъеду подальше. Ядовитого цвета мешочек не развязывать; он, насколько мне известно, содержит небольшой клочок бороды моего старого друга (в какой-то степени прорицателя). Мешочек также прошу передать Лаггу.
Не забывайте о Вашем обещании, которое остается в силе, только пока я жив. Что бы ни случилось, не вздумайте дрейфить. Если будут сомнения, обращайтесь к профессору – он кладезь информации и вообще лучше всех.
Погода стоит удивительно мягкая для этого времени года, не находите?
«Лицо – что профиль на гинее, а сердце будет поважнее»[17].
Верьте мне.
Искренне Ваш,
Пенни так и сидела с листком на коленях, пока не явился Бранч с сервировочным столиком. Хотя ее мучило любопытство, за Лаггом она послала только через полчаса. Полковник Гирт чая не пил, поэтому она была одна, когда открылась дверь и вошло второе «я» Кэмпиона.
Гостиных великан явно побаивался и шагал так, словно пол уходил у него из-под ног.
– Чего, мисс? – подозрительно спросил он.
Пенни молча протянула ему конверт. Лагг, напрочь забыв все уроки Бранча, жадно его выхватил, разорвал и стал читать, поднеся бумагу к самым глазам.
– Эх, – вдруг сказал он. – Я ж говорил! Вот и приехали. Упрямец, вот он кто.
Тут Лагг кинул взгляд на Пенни, вспомнил о своей роли и стал отступать – медленно и неуклюже, как слон, но девушка его остановила.
– Мне мистер Кэмпион тоже написал, – сообщила она, протягивая мешочек. – Просил передать вам это. – И беззастенчиво прибавила: – Он сказал, вы мне покажете ваше письмо.
Лагг поколебался, но желание заполучить союзницу взяло верх.
– Значит, так, – неприветливо начал он, бросая письмо девушке на колени, – глядите, до чего он осторожный. Может, даже не все поймете.
Пенни принялась читать послание.
Непревзойденный имбецил и кретин, надеюсь, вы, как и я, в паническом ужасе. Однако, мудрый вы мой, не беспокойтесь. Вынужден прибегнуть к тому же трюку, что с Мораном. Если к завтрашнему утру не вернусь, пусть кто-нибудь отнесет бороду прорицателя миссис Саре на пустошь. Не впадайте больше в истерику, а если случится самое плохое, не пишите от моего имени фальшивых рекомендаций: вас мигом разоблачат. Оставьте «Сезам, откройся» Саре и цыпочкам.
Искренне ваш,
Пенни отложила записку.
– И как это понимать?
– Спросите чего попроще, – грубовато ответил Лагг. – Удрал от меня, и дело с концом. Знал, что я его не пущу. Все испортил. Пойду-ка почитаю объявления о найме. Никаких распоряжений не дал. Вот так приехали…
У Пенни закончилось терпение.
– Будьте любезны объяснить, о каком трюке речь.
– А, это. Тогда оно было глупо, а теперь вообще – самоубийство. Гонялись мы за одним типом по имени Моран – убийца и прочее. Окружил себя бандитами. Никак не могли до него докопаться, а наш-то явился прямо к нему как ни в чем не бывало. Ну они его и повязали, – вот так он и узнал про них, что хотел. «Любопытство вас погубит» – так я ему и сказал, когда вызволил. Много, мол, будет вам радости, коли найдется куча улик против вашего убийцы.
Пенни вскочила:
– Так он знает, кто это?
– Ну а то. С самого начала, поди, знал. По крайней мере, всегда так говорит. Беда в том, что мы-то не знаем. Распыхался и уехал, а я остался не при делах. Если и теперь смогу его вызволить живым, покажу психиатру.
– Но ведь Чаша в безопасности, у Вэла, так зачем же такое затевать?! – почти простонала пораженная Пенни.
Лагг осторожно покосился на девушку:
– Тут, мисс, от многого зависит, чего мы даже не знаем, ведь он нам не говорит. Только и можем выполнять его приказы да надеяться. И все же, думаю, сегодня мне выпадет счастливый билет, вот так.
– А кто такая миссис Сара? – не унималась Пенни.
– Это которая у цыган главная. – Лагг загрустил. – Вечно у него так: либо аристократы, либо отребье какое, а мне что от тех, что от других тошно, уж простите, мисс.
– Завтра утром отвезем мешочек. До пустоши по прямой миль пять. У миссис Шеннон там конюшня, на дальнем краю. Поедем на машине.
Лагг поднял бровь:
– Миссис Шеннон? Это она тут шастала назавтра после того, как тетя ваша померла? Прыткая такая, с пронзительным голосом?
– Именно. – Пенни невольно улыбнулась.
Лагг присвистнул.
– Терпеть не могу женщин, – невежливо заявил он. – Особенно которые деловые.
Глава 21Желтый шарабан
Пустошь у деревни Хиронхо – широкая полоса земли, с одной стороны которой проходит дорога на Ипсвич, а с другой – протока, – наполовину заросла жестким кустарником, и потому на следующее утро Пенни и Лагг проехали там с немалым трудом. Солнце светило так ярко, что над водой висела сероватая дымка; за ней смутно виднелись низкие красные здания – конюшня миссис Шеннон. До других ближайших домов было не меньше трех миль.
Цыгане устроились подальше от местных жителей. Табор пестрым платком раскинулся у ручья в северной части пустоши. На подъезде к нему дорогу так испортили большими колесами, что проехать не получилось.
– Дальше придется пешком, – сказала Пенни и заглушила мотор.
Лагг вздохнул и выбрался из машины. Следом вышла и Пенни. Интересную они составляли парочку. Пенни была в белом шелковом платье и без шляпки, а Лагг, как и следует слуге высокого ранга, красовался в черном костюме. Впрочем, респектабельность костюма полностью сводилась на нет сдвинутым на ухо котелком – что придавало камердинеру весьма залихватский вид – и соломинкой, которую он пожевывал.
Топоча вперевалку, Лагг вздыхал и ворчал:
– Поглядите только. Бродяги – они бродяги и есть. А вот я сроду не согласился бы жить в палатке.
Пенни, напротив, смотрела на все с интересом. Яркие кибитки с полотняным верхом, разноцветные лохмотья на веревках, множество костров, дым которых поднимался совершенно вертикально… Хватало здесь, конечно, и грязи, и нищеты, но в целом картина, заливаемая солнечными лучами, была живописной.
Более всего девушку впечатлило число кибиток и повозок – десятка четыре, не меньше. Но шатров и палаток не было: вероятно, табор расположился здесь ненадолго. Еще тут стоял огромный желтый моторный шарабан, какие часто встречаются на ярмарках.
Хотя Пенни не раз видела цыган, в таборе, разумеется, не бывала и знала о них лишь то, что это смуглые люди с мелодичной вкрадчивой речью, которые умеют торговать на зависть любому коммивояжеру.
Шагая рядом с мрачным Лаггом в самую гущу табора, она не могла не тревожиться. Полуголые дети, игравшие рядом с повозками, что-то ей кричали пронзительными голосами. Лагг же был невозмутим.