В дни октябрьского противостояния в Заявлении Священного синода Русской православной церкви говорилось:
«Властью, данной нам от Бога, мы заявляем, что тот, кто поднимет руку на беззащитного и прольет невинную кровь, будет отлучен от Церкви и предан анафеме».
Кровь пролилась – большая кровь. Поднялась не рука власти на беззащитного, а заговорила эта самая власть автоматами и танковыми орудиями. Святейший Патриарх Алексий II изрек: «С горечью и скорбью ныне говорим: велики грехи народа нашего – он не услышал призыв
Церкви, брат поднял руку на брата, пролив кровь ближнего своего… Мы оплакиваем убиенных сынов и дочерей России и горячо молимся об их близких, разделяя их скорбь и страдания…»
Суть октябрьских событий – воплощенный атеизм. Нет, скорее – сатанизм! Только люди с глубоким отрицанием Бога могли такое сделать.
Автор все дни противостояния между исполнительной и законодательной властью находился в прямых контактах с участниками событий с той и другой стороны. Когда начался обстрел парламента из танковых орудий, стоявший рядом ветеран с орденскими лентами на сером поношенном пиджаке выкрикнул: «Мерзость, по ком же ты стреляешь – по России… Ее ты убиваешь, а не депутатов!»
Глаза его покраснели. Ветеран прослезился. Достал скомканный, явно не первой свежести носовой платок из-за частого вытирания испарины на лбу от переживаний, утерся несколько раз и добавил: «Не могу смотреть на дикость – россияне убивают россиян… и где свирепствует власть демократов – в центре Москвы. – Пойду домой, ибо сердце может остановиться…»
Вместе с автором стоял известный поэт Игорь Ляпин. Он катал желваки и приговаривал: «Как же так, не могли власти договориться между собой. Ведь ни за што ни про што гибнут ни в чем не повинные люди. Не могу смотреть спокойно и слушать: «Смелее бейте красно-коричневых». Как быстро наступает ожесточение у людей, которые вчера еще здоровались, мирно общались и не думали о стрельбе из пушек в Москве. Политика – грязная штука в современной России».
В день стрельбы по парламенту и возникшего потом пожара рядом стоящий с автором на мосту кинорежиссер С. Говорухин, катал желваки и кричал: «Мерзавцы, что же вы делаете?»
Потом Говорухин напишет:
«4 октября в 10 утра я наблюдал, как расстреливали парламент. Теперь мы знаем – в здании было много женщин и детей. Мы, зеваки, стояли на мосту, все видно было как на ладони. Свидетельствую: ни один защитник Белого дома не мог стрелять в нападающих – прямо за цепью солдат, вплотную к ним, стояли толпы зевак, поэтому и не разгоняли их. А танки, бившие прямой наводкой, стояли за нашими спинами».
К вечеру Белый дом сделался черным от копоти пожаров. Выгорело полностью несколько первых этажей. Сгорели большая библиотека, вся правительственная документация, направляемая на рассмотрение в законодательные органы. Дом стоял мертвым, глядя пустыми глазницами окон на кровавый закат. Президент гордился вместе с силовыми министрами П. Грачевым и В. Ериным стратегическим успехом предпринятого безумия.
Верный признак человека сильного и здравомыслящего – это способность во всем найти известные границы. Границы эти проведены очень тонкой линией, разглядеть которую может только человек внимательный и умный. Наверное, те, кто затевал эту бойню, не обладали этими положительными качествами. В области морали черта эта лежит между ханжеским пуританством и преступной распущенностью.
Говорят, Нерон от вида подожженного им Рима испытывал сладострастие. А что чувствовали правительственно-президентские Нероны, поджигавшие Москву? Явно они не думали о москвичах и вообще о российском народе. Их не волновал вопрос, что Россия недосчитается многих прекрасных парней и девушек, так необходимых для будущего строительства страны.
Итоги этой кровавой бойни, устроенной в период с 21 сентября по 4 октября 1993 года Ельциным и его приспешниками – министром МВД Ериным и министром обороны Грачевым, таковы. Согласно имеющимся данным, опубликованным в книге «Московский апокалипсис»: 147 безоружных граждан, опознанных и установленных, 400 человек, неустановленных, сожженных в печах Николо-Архангельского крематория и свыше тысячи трупов, вывезенных под Ленинград, где они захоронены безымянными.
Эта книга с материалами парламентских слушаний под редакцией депутата Государственной думы Т.А. Астраханкиной называлась «Духовно-нравственная, морально-правовая и экономическая оценка трагических событий 21 сентября – 5 октября 1993 года и их последствия для России». Государственная Дума России. 31 октября 1995 года».
Вопрос о парламентском расследовании событий девяносто третьего года был поднят в обращении к депутатам вновь избранной Думы группой священников Русской православной церкви. Изучив доступные им материалы, священнослужители пришли к выводу, что 3^l· октября 1993 года имели место массовые немотивированные преднамеренные убийства, совершенные с особой жестокостью. Ответственность за эти убийства открыто взяла на себя государственная власть.
«Власть тем самым предполагает, – писали священники, – что в сознании граждан эти действия правомерны, и, таким образом, по существу, совершает их от лица граждан страны. Это вынуждает нас либо оправдать эти действия, тем самым стать их соучастниками и согласиться перед лицом Божия правосудия нести за них ответственность; либо внутренне отречься от этих действий власти и, оставаясь законопослушными гражданами, заявить о полном неприятии как самих этих действии, так и той духовной силы, которая вдохновила их…
Мы убеждены, что никакое государственное строительство невозможно, если в основание его не положен нравственный закон «Не убий», если граждане лишены права слышать правду, если, наконец, злу не дается обществом нравственная оценка и тем самым ему не ставится предел. «Горе строящему город на крови и созидающему крепости неправдою!» (Авв.2, 12).
К «Обращению» присоединились видные деятели науки и культуры.
Вскоре после начала работы Думы, 16 февраля 1994 года, после ожесточенных дебатов было принято постановление «Об утверждении состава комиссии по расследованию событий 21 сентября – 4 октября 1993 года».
Казалось, первый важный шаг на пути к правде об октябрьских событиях сделан. Однако уже через неделю, 23 февраля, как результат закулисного сговора, по разным причинам устраивающий диаметрально противоположные политические силы, появилось известное постановление «Об объявлении политической и экономической амнистии». Этим постановлением были прекращены «в целях национального примирения, достижения гражданского мира и согласия» все уголовные дела, находящиеся в производстве следователей.
Итак, духовно-нравственные принципы, справедливость и закон были принесены в жертву политической целесообразности. «Гарант Конституции» Ельцин оказался трусом – он испугался ответственности за невинно пролитую кровь своих граждан. А было чего бояться, если бы расследование пошло по закону, но законы для таких людей не писаны.
После ельцинской «пирровой победы» американские тележурналисты CNN, допущенные городскими властями во главе с Лужковым на крыши многоэтажек, стоящих вокруг Белого дома – парламента, скоро ставшего Черным домом после обстрела и пожаров, насчитали около 3000 жертв этой московской трагедии.
Народный депутат РФ, ответственный секретарь Конституционной комиссии Съезда народных депутатов России О.Г. Румянцев подвел итог, сказав, что главной основой появления Указа № 1400 являлось стремление к узурпации власти, что является особо тяжким государственным преступлением.
Указ № 1400 со всех точек зрения является государственным переворотом. Даже Конституционный суд (КС) нашел в нем восемь нарушений статей Конституции РФ! Но президент вышел сухим из кровавой воды, т. е. из того, что натворил, – решение КС он просто отверг.
Вот еще одно преступление, оставшееся без расследования, суда и наказания…
Через двое суток после штурма Белого дома заместитель государственного секретаря Соединенных Штатов Строуб Тэлботт, ближайший друг и соратник президента Клинтона, на закрытом заседании информировал избранный круг конгрессменов и сенаторов о том, что произошло в Москве. Он заявил, что не только накануне штурма, но и во время него каждый час осуществлялась связь между американским посольством в Москве, Вашингтоном и Кремлем.
Со стороны американцев отсюда всеми данными по штурму Белого дома ведал сам Т. Пикеринг (посол США в Москве. – Авт.) и его помощники. В Вашингтоне постоянно висел на проводе господин Тэлботт. В Кремле – ближайшие помощники Ельцина. В этом треугольнике живо обсуждались не морально-нравственные устои готовящегося события, а обговаривали детали самого штурма.
Было два варианта: жесткий и мягкий. Жесткий вариант – ворвавшиеся в Белый дом десантники и прочие штурмующие подразделения других ведомств расстреливают всех подряд. А ведь там находились не только депутаты, но и у некоторых члены их семей: женщины, дети, старики. Мягкий вариант – штурм поэтажно с предложением сдаться. Получилось же что-то смешанное.
Когда Ельцина во время штурма спросили: «Что делать со сдавшимися, кто останется в живых?» – последовал иезуитский ответ: «В капусту, всех в капусту!» Вот что делает с людьми жажда власти!
Пройдет время, и ему новые власти России поставят из белого мрамора памятник и откроют в Екатеринбурге Ельцинский центр – дикий парадокс. Такое может быть только в России.
– Я знаю, вы разбирались в ситуации со снайперами, что можете об этом рассказать?
Умник ухмыльнулся и тихо, почти как заговорщик, проговорил:
– Об этом уже много чего написано. Чужие снайперы прилетели в Москву из Кипра. Первая партия 17 сентября, а через десять дней – вторая. Борта сели в Шереметьево. Встречал их г-н Коржаков, начальник охраны президента. Он же получил для них снайперские винтовки. Снайперы были рассажены н