Так девушка выполнила первое задание Вани-летчика. Вскоре, взяв такую же «игрушечку», она закопала ее под немецким штабом. Не успела Тоня дойти до лагеря и доложить о выполнении задания, как штаб взлетел в воздух вместе с десятком фашистов, находившихся в нем.
После этого Тоня еще не раз носила «игрушечки», от которых погибало фашистское зверье.
Безусловно, никто не мог подумать, что это совершали люди, обреченные на верную смерть. Но эти люди были большой силы воли, горячо любящие свою Родину, беззаветно преданные ей, поэтому, даже находясь в застенках лагеря, они жили, борясь и умирая, но верили в скорую победу нашей Родины над фашистами.
И они дождались освобождения! 18 января 1943 года наши войска заняли ст. Н.-Касторная. Среди многих военнопленных «лагеря смерти» были освобождены: советский летчик – Шинуля И. С. и его друг – танкист Гришаев.
Они расстались… Но вот теперь, когда прошло много лет, фронтовые друзья встретились вновь и вспомнили пережитое.
Ф. М-98. Оп. 3 Д. 31. Л. 50–53 об.
В 1964 году в газете «Вохенпост», издаваемой в ГДР, и в журнале «Огонек» был опубликован очерк о трагической гибели узников фашистских концлагерей на судне «Кап Аркона».
В этом очерке Эрвин Гешоннек, известный немецкий актер, коммунист, лауреат Национальной премии ГДР, высказал корреспонденту журнала «Огонек» Генриху Гуркову желание встретиться через 20 лет после страшной трагедии 3 мая 1945 г. – гибели узников на «Кап Аркона» с людьми, спасшимися от ужасов фашистских застенков, чтобы отчитаться друг перед другом, перед своей совестью, перед памятью погибших товарищей за все, чем живете сейчас, и задать друг другу вопрос, что ты делаешь, чтобы такое не повторилось.
Эрвин Гешоннек был одним из руководителей организации Сопротивления в концлагере Нейенгамме, пережил трагедию 3-го мая 1945 г. на борту «Кап Аркона».
«Кап Аркона» это 3-трубный лайнер, красавец с роскошными каютами, отделанными благородным деревом, с переходами, покрытыми тяжелыми коврами, с хрустальными люстрами, – одно из самых дорогих судов, бороздивших моря и океаны. На его борту устраивались торжественные приемы и банкеты. Здесь пили шампанское и танцевали чарльстон миллионеры Европы и Америки.
Судно «Кап Аркона» стояло в Любенской бухте возле города Нейштадт. По приказу гестаповского главаря Гиммлера судно это превратили в плавучую могилу узников фашистских застенков. Корабль должен был выйти с живым грузом в море и навсегда исчезнуть.
В течение 3-х дней на борт судна были доставлены 4700 человек узников. По залам и каютам, еще не потерявшим прежнего блеска, рассовали людей, многие годы видевших только деревянные нары, колючую проволоку да сторожевые вышки лагерей.
3 мая над «Кап Аркона» появились английские бомбардировщики, полетели бомбы. «Корабль смерти» загорелся, начал тонуть. С самолета по пылающему судну, по людям, вырвавшимся на палубу, били из пушек.
Более 4000 человек, которые выжили в концлагерях и тюрьмах нацистов, погибли за несколько часов до вступления в Нейштадт танков союзников.
Прочтя очерк в журнале «Огонек», я его вырезал и бережно храню, рассказывает узник № 47 059 концлагеря Нейенгамме Корсунов Федор Дмитриевич.
Со дня трагедии прошло уже 20 лет. В мае месяце текущего года – двадцатилетие капитуляции фашистской Германии. Время и созидательный труд народа моей Родины стерли следы кровопролитной войны; залечили душевные раны, горе и страдания жен, матерей и детей погибших узников в тюрьмах и многочисленных концлагерях нацистов; залечили раны физически и душевно искалеченных узников.
Мне тяжело вспоминать пережитое в прошлую Отечественную войну. Вот уже 20 лет я всячески избегал разговоров о концлагерях, о войне не только с друзьями, но и близкими мне родными. Мои дети: сын и дочь и моя жена не знают, и я им не рассказывал о страданиях, о муках, о страхе и ужасах, которые я пережил в Заксенхаузене, Нейенгамме и на борту «Кап Аркона».
На просьбы моей семьи рассказать о пережитом я молчал. Я не хотел бередить в своем сердце давно ушедшее прошлое: ужасы, горе и страдания в фашистских концлагерях. Я молчал, потому что прошлое причиняло мне боль, молчал, потому что страх и ужас овладевали мною. Я боялся, что вдруг прошлое может быть вновь действительностью. Я боялся воскрешать в своей памяти минуты страха, ужаса, отчаяния, которые владели мною там, в Заксенхаузене, на «Кап Аркона».
Я боялся чувства безнадежности и душевной опустошенности, которые я испытывал после пыток, учиненных мне эсэсовцами.
Только теперь, накануне 20-летия Победы над фашизмом, я пришел к заключению, что не имею права молчать. Я обязан откликнуться на обращение в журнале «Огонек» и заявил, что я – один из немногих, спасшихся от смерти на судне «Кап Аркона», я – узник № 47 059, Корсунов Федор Дмитриевич.
У меня лишь одна цель, одно стремление – довести любыми средствами до сведения всех народов об ужасах прошлой Отечественной войны, чтобы это не повторилось.
. . . . . . . . . . . . . . . .
Я, Корсунов, на третий день вероломного нападения гитлеровской Германии на нашу Родину находился в рядах Красной Армии, защищая Родину на Юго-Западном фронте в качестве офицера связи, затем адъютанта батальона.
В районе села Самодуровка, под Богучаром, я и мои товарищи – Щенягин и Василенко выполняли задания командования в тылу у врага по сбору и эвакуации из окружения разрозненных частей Советской Армии, отходившей на соединение с Воронежским фронтом из Харьковской области. Мы, трое, скрывались в лесопосадке, поддерживая связь с жителями села Самодуровка. Кто-то из предателей выдал нас эсэсовцам. Мы были задержаны и заключены в лагерь военнопленных в гор. Кременчуг, откуда перебросили в лагерь для офицеров в гор. Владимир-Волынский. Там пытался бежать из лагеря. Побег не удался. Перевезли в лагерь города Ченстохов (Польша). В Ченстохове лагерная организация сопротивления поручила военнопленным: летчику-лейтенанту Соколову и Колчанову разработать план побега. Однажды Колчанов, подойдя ко мне, начал отвлеченный разговор о якобы распространившихся в лагере слухах о готовящемся побеге узников лагеря, а через несколько дней открыто, откровенно предложил мне принять участие в разработке плана побега.
После, ночью, мы исследовали всю канализационную сеть лагеря. В поисках выхода из лагеря всю ночь лазили по канализационному каналу. Выхода нет. Решили на следующую ночь организовать побег через проволочное ограждение лагеря. Для осуществления плана побега создали группу в пятнадцать человек.
Группа эта ночью подошла к ограждению лагеря, набросала досок и верхнюю одежду на проволоку. Все пятнадцать человек бросились на проволоку. Тяжестью тел проволока была порвана, образовав проход. Эсэсовцы подняли стрельбу. Из трехсот человек, участвовавших в побеге узников, ушли из лагеря не больше ста человек, остальные погибли.
На шестой день побега гестаповцы многих поймали, вернули в лагерь, в том числе и меня.
После неудавшегося побега из лагеря в Ченстохове меня перевезли в Нюрнберг, затем в Вольгаст, а оттуда на остров Узедом (Германия).
Здесь мне выдали полосатую одежду с продольными – синей и серой – полосами и с кругом на спине: знаком о совершенном побеге. Количество кругов на одежде означало количество побегов.
В лагере были узники с одним и двумя кругами. Узников, совершивших в 3-й раз побег, гестаповцы вешали, и трупы их висели до пяти дней для устрашения других.
В лагере я познакомился с русским военнопленным майором Афанасьевым, членом лагерной организации Сопротивления. Майор Афанасьев 9-го июня 1943 года организовал побег из лагеря: меня, Зубока Михаила Наумовича (проживает в г. Ростове-на-Дону–19, Ленгородок, Колодезная ул., № 38), Кравченко Евгения Васильевича (проживает в г. Ленинграде, 13 178, 16-я линия, № 19, кв. 81) и Николашина Евгения Васильевича (погиб в лагере Заксенхаузен). Мне известно, что Афанасьев до нашей группы вывел из лагеря три группы военнопленных. Афанасьев из лагеря не ушел, он остался для подпольной работы среди военнопленных. Перед нашим побегом Афанасьев при содействии немецкого антифашиста, работавшего районным инженером, направил узника Зубока Михаила Наумовича в составе команды из пленных на военный завод. На этом заводе, по сведениям, изготовлялся новый вид оружия – Фау-2.
Михаил Наумович Зубок получил задание: зарисовать снаряд, дать характеристику и технологию его изготовления. Задание это Михаил Наумович успешно выполнил.
После приступили к организации побега. Старшим был избран Зубок Михаил Наумович, а я проводником.
В день побега Афанасьев снабдил нас запасом еды, дал компас, кусачки, часы, топографическую карту и поручил нам передать советским воинским частям чертеж и описание технологии изготовления снаряда Фау-2.
Ночью в полу камеры вырезали лаз. Между полом и фундаментом – пространство, (которое) позволило нам ползком добраться до конца блока (барака). Цоколь блока заделан шифером. Шифер мы легко сняли с гвоздей. Выползли во двор лагеря. Была гроза. Шел сильный ливень. Побежали к ограждению лагеря. Вдруг яркий удар молнии. Кругом светло, как днем. Сердца у нас замерли – все пропало. Но обошлось благополучно: гестаповцев на посту не было, они ушли в сменное караульное помещение. Зубок М. Н. и я перерезали кусачками проволоку. Потом мы побежали прочь от лагеря. Шли в ночное время по направлению к Берлину, на реку Одер. Днем из опасения быть обнаруженными и пойманными укрывались в лесу, в лесопосадках либо в степи – в не убранных с полей хлебах.
Карту, компас, чертеж и описание технологии изготовления снаряда Фау-2 мы закапывали вблизи укрытия, а собираясь в путь, откапывали.