ение: 1941 г.: «Без вести пропавший…» Родственники узнают из моих рассказов – был в плену. Чуждаются. Больно, но ничего не сделаешь… Время покажет. Родина требовала от оставшихся в живых новых испытаний, но уже на мирном фронте. Надо было восстанавливать разрушенное врагом хозяйство. Нужны были специалисты. С ослабленным здоровьем решаю пойти учиться. Работаю и учусь в институте. В 1950 году получаю диплом и назначение в Сызранское медучилище, где и работаю по настоящее время преподавателем фармакологии и химии. Имею семью. Сын Алик перешел в 7 класс.
Пусть наши дети не знают тех памятных дней войны, которые так много принесли горя и испытаний их отцам и матерям.
Ф. М-98. Оп. 3. Д. 43. Л. 10–15 об.
…Много времени я собирался написать Вам или писателю Смирнову С. С., но из-за того, что я не могу вспомнить фамилий палачей и эсэсовских карателей и даже своих друзей, я дело это откладывал…
То, что я видел и пережил, это не забудешь никогда. То, что я описал, это мало и сокращенно. Я несколько раз пробовал описать все подробно и, прочитав за собой, оценивал работу плохой, не литературной – уничтожал.
Никакие предлоги давности не должны спасать палачей человечества. Правосудие должно совершиться.
Прошу редакцию поместить на страницах вашей газеты мои претензии к нацистским убийцам и их покровителям…
…Я родился при Советской власти, в 1919 г., но и отец мой умер в 1920 году, оставив нас с матерью 10 человек, мал мала меньше. Но, несмотря на большие трудности, нас мама всех вырастила, даже не получая никаких пособий от государства, как получают теперь. Трудно было маме, но она победила, а главное, что нас с ней вместе воспитало, – это Советская власть. Ведь, как только стали организовывать на селе артели из единоличных хозяйств, мама, не задумываясь, записалась самой первой в деревне, и мы все, начиная с 8-летнего возраста, принимали участие в труде – пастухами и также на всех сельскохозяйственных работах. Не видели мы в то время ни автомашин, ни тракторов, ни самолетов, но первые председатели колхозов: Мамонтов, Смирнов – писали в районной газете «Трактор» статьи, как мы, будучи пионерами, учащиеся начальных классов, принимали активное участие во всех колхозных работах, начиная с подбора колосьев после уборки полей и до всех других заканчивающихся полевых делах. Ни одного каникулярного дня не пропускали. Закалялись в труде, давали пользу колхозу, зарабатывали на хлеб – милостыню не просили, как на нашем месте люди падали духом и делали это.
В 1932 году, окончив 4 класса, я поступил в ШКМ (школу колхозной молодежи). 3 года изо дня в день ходил на занятия в село за 9 км, делая ежедневно 18 км. В 1935 году окончил школу и поступил на 10-месячные учительские курсы в районном поселке Туме. С 1936 года, в возрасте 17 лет, вступил на путь народного просвещения. Как видите, мне и всем нам путь-дорогу в жизнь указала Советская власть. На первых порах я встретился с трудностями, но и их хорошие советские люди помогли устранить, а именно – перед началом работы в школе пришлось обратиться в Наркомпрос, лично к Надежде Константиновне Крупской – помощь ее я никогда не забуду, не забуду ее доброту и ласку.
Перед началом Отечественной войны – в мае 1941 года я окончил Подольское стрелково-пулеметное училище и был послан в воинскую часть при звании – лейтенант, должность: командир пулеметной роты. Началась война, я был переведен на работу в должности начальника военной цензуры города Арзамаса, откуда, не вытерпев такой работы, я попросился в штабе, чтобы меня послали на фронт, где часто попадал в нехорошие истории.
6-го августа 1941 года вступил в бой под Смоленском. Бои шли и день, и ночь, кушать и отдыхать было некогда, потому что противник наседал со всех сторон. Особенно нас беспокоили танки и самолеты, но в то же время нас воодушевляла наша прославленная «катюша»; мы, советские бойцы, всегда вели бои с превосходящими силами противника.
31 августа в боях, которые длились около недели, при штурме местечка Малые Репищи, находящегося на возвышенности, меня ранили. Я попал на излечение в ППГ-586 (полевой подвижной госпиталь. – Н. П.) через МСБ-269 (медико-санитарный батальон. – Н. П.). С 20 августа по 31 августа был дважды отмечен командиром 927 стрелкового полка и представлен к правительственным наградам.
31 августа при штурме Малых Репищ я был ранен. Лечение проходило в ЭП-48.
Долечиться полностью не удалось, так как фашисты пробирались к Москве, а я лежал в г. Верея под Москвой и 22 сентября прямо из госпиталя вновь вступил в бой под Вязьмой, но уже с другой воинской частью – в составе 1-й Московской гвардейской дивизии. За короткое время я был в боях и на Харьковском направлении за город Сумы, потом снова переброшен под Москву. Под Сумами был ранен мелкими гранатными осколками, на 4 дня выбывал из строя.
По приказу Сталина нашу дивизию сняли из-под г. Сумы и направили на оборону г. Москвы. 18 октября прямо из вагонов эшелона вступили в бой за город Наро-Фоминск. Здесь в этих тяжелых боях и кончилась моя судьба. Каждую ночь вели бои в г. Наро-Фоминске, с наступлением рассвета бои переходили к населенным пунктам. Времени на отдых не было, кушать так же не было возможности по нескольким суткам.
23 октября в одном из боев под Наро-Фоминском погиб мой боевой товарищ, младший политрук роты Малука. Наш батальон 6-го мотомехполка попал в окружение. После некоторых проведенных мероприятий и смелых решений под прикрытием огневыми силами пулеметной роты батальон из окружения вышел. Этому помог сильный осенний дождь и ветер. Но одно пулеметное отделение во главе с младшим политруком Малука выйти не смогло и в течение 2,5 часа вели неравный бой с батальоном противника.
9 человек вели бой из 4 станковых пулеметов до последнего патрона. Четверо пулеметчиков было убито, четверо тяжело ранены и взяты в плен, а младшего политрука, тяжело раненного в голову и в грудь, взяли в плен и тут же, в маленьком круглом леске, издевались над ним – вырезали на руках звезды, а потом тремя штыками винтовочными прикололи к дереву. Но недешево они достались фашистам. Более 200 человек эти отважные пулеметчики вывели из строя убитыми и ранеными. Раненых взяли в плен, не имея у них ни одного патрона.
В одной из передач по телевидению писатель Сергей Сергеевич Смирнов много говорил о смелых героях-политруках, известных и не известных. Да, стоило о них говорить, и говорить много. Не так уж большой путь мной пройден с Малукой, но, где бы я ни был с ним в боях, он днем и ночью брал на себя самые ответственные участки и направления и, как правило, всегда выполнял правильно, с минимальными потерями живой силы. Он был молод и холост. Однажды в одной из деревень около Наро-Фоминска выбрали время пообедать. Он мне и говорит: «Товарищ лейтенант, ты знаешь, какая у меня в Москве невеста, цены ей нет, красивая, веселая, умная, как мы любим друг друга, вот немного утихнут бои, задержим фашистов здесь и тогда выберем время и съездим к моей невесте хотя бы на пару часов. Ведь находимся рядом, а увидеться не можем». Так и не довелось им встретиться. Не знаю, ведь, наверное, нет о нем никакого известия, а он самый настоящий герой (я и звать-то его позабыл, будто Николай).
24 октября, т. е. на следующий день, наш батальон получил особое задание.
Левее города, где проходит шоссейная дорога, перейти на рассвете по заранее сделанной переправе в районе моста, который был взорван, через реку Нару, сосредоточиться в лесу и внезапно нанести удар по врагу, находящемуся в Наро-Фоминске, – удар с тыла. Во время боя, который мы им навяжем, все внимание сил противника возьмем на себя, и в это же время наша основная сила сделает удар с фронта, займет весь город Наро-Фоминск и соединится с нашим батальоном с дальнейшим преследованием противника.
Я со своей ротой оказался замыкающим при переправе. Переправу произвели удачно. Вправо от дороги, в лесу, подготовились к выступлению, здесь же и позавтракали. Но во время завтрака в этом же лесу завязалась ружейная перестрелка, батальон поднялся к бою, но оказалось, что наша разведка внезапно встретилась с разведкой противника. Живым взять ни одного фашиста не удалось, а убитых оказалось четыре солдата и один офицер. У нас было двое легкораненых. Здесь получилось небольшое отступление от нашей боевой задачи, и наступление началось, только получилось наоборот. Фашисты несметным числом солдат двинулись на нас. Мы увидели стройные ряды от самого города, насколько захватывал наш глаз, все это пространство было заполнено людьми в черноватых шинелях. Зрелище представляло черную тучу саранчи. Первые их ряды от нас были метров 800. В контрнаступление идти не было смысла, пришлось готовиться к обороне, времени на размышления не было. Мы заняли оборону на окраине леса, недалеко от насыпи железной дороги буквой «Г». Где первая рота стрелковая под командованием лейтенанта Новикова первая вступила в бой с наседающим врагом. В наших рядах других рот началась паника. Некоторые солдаты стали покидать свои места и бежать в лес, в том числе и сам командир 2-й роты, лейтенант (фамилию забыл, но очень стройный и высокий). Потом я заметил, что сбоку у одного сарая мелькнули два силуэта человека, один из них был наш комбат – лейтенант Концедайлов, а второй комиссар батальона – политрук (фамилию также забыл).
Дела плохие, размышлять нет времени, немцы черной тучей приближаются со всех сторон с автоматами. Останавливаю лейтенанта – командира 2-й роты, и всех остальных, объявляю себя командиром батальона и принимаю бой. Бой длился долго, наши войска почему-то молчали, связи никакой не было. У меня была задача: иметь как можно меньше потерь в людской силе и технике, остановить в чистом поле противника и с наступлением темноты атаковать. Так и получилось. Обойдя через связных весь батальон, я выяснил приблизительно о потерях убитыми и ранеными, о наличии боеприпасов и оружия. Кроме станковых и ручных пулеметов, у нас ничего не было, были ручные гранаты РГД-33 и Ф-1.