Перед самым рассветом зажигательными пулями гитлеровцы подожгли стог и кинулись в освещенное пространство. Прорвали оборону и устремились к стогу. Со словами «Я успею скрыться в темноте!» санинструктор столкнула командира и оставшихся раненых в окоп, укрыла их плотным слоем соломы, замаскировала, раскидав вокруг кучи соломы, и устремилась в сторону посадки. Стог разгорался все сильнее, всколыхивая темноту и отвоевывая у темноты все больше и больше светлого пространства. Фашисты были уже близко. Со стороны посадки с криками «Ура!» к стогу спешили наши подразделения, но они были далеко. Даже пулеметные выстрелы не достигали врага. Санинструктор, освещенная зловещим пламенем пожара, бежала быстро, змейкой. И фашисты поняли, что просто так им ее не догнать. Тогда они пустили в ход автоматы и, уже раненую, стали ее настигать. Несколько раз она поднималась, пытаясь бежать, но каждый раз, как подбитая птица, взмахивала руками и, склоняясь, падала, обессиленная, на землю. Наконец они настигли ее. Четверо здоровенных гитлеровцев схватили ее за ноги и руки и, раскачивая, почти бегом понесли к стогу. Они спешили, так как огонь наших подразделений уже ранил нескольких фашистов у стога, заставив остальных торопливо удалиться к селению. Поравнявшись со стогом, гитлеровцы поспешно бросили раненую санинструктора в середину горящего стога и, как виноватые собаки, побежали вслед за своими.
Скрыться им не удалось. Горящий стог помог сориентироваться другим нашим батальонам. Они охватили селение с флангов, отрезали с тыла и с рассветом захватили селение вместе с находящимся там врагом и его техникой.
Рассказчики замолчали. Молчали и мы, пораженные зверской расправой фашистов над нашей советской девушкой-бойцом, бывшей такой родной и желанной для воинов с ее благородной воинской специальностью санинструктора.
Я имени ее не знаю, но должен узнать!
Имя своей славной дочери, ее замечательный подвиг должен узнать советский народ, его вооруженные силы, чтобы на примере ее подвига воспитывать поколения нашей замечательной молодежи!
Ее славное имя, детали ее подвига помогут установить полковник Вечтомов, оставшиеся в живых командиры и бойцы части, которой он командовал.
Ф. М-98. Оп. 3. Д. 67. Л. 2–5 (с об.).
…Когда напала на нас фашистская Германия и Гитлер, я был в возрасте 13 лет, но видел и понимал, какое несчастье, ужас дало это нападение. Мой отец в это время был председателем колхоза «Победа» Михайловского с/совета Черемисиновского района Курской области. В то время наши старшие товарищи и братья, отцы ушли на фронт по призыву нашего народа, партии и правительства. Многие миллионы отдали жизнь на фронтах сражений с гитлеровскими полчищами, в том числе мой отец и старший брат, но отдельные проходимцы и предатели нашего народа всячески ухищрялись спасти свою шкуру, вплоть до предательства Родины! Вот к этим людям относится и Петрищев Николай, на котором я хочу остановиться и описать подробно о нем.
Дело было зимой, декабрь 1941 год. Наши войска Красной Армии, разгромив превосходящие силы врага под Касторной Курской обл., стремительно пошли в наступление. Но фашист занял более выгодный оборонительный плацдарм, воспользовавшись удобной местностью в Щигровском районе – село Семеновка, Полевое и другие, расположенные от нашего хутора на расстоянии 3–4 км. Наш хутор был превращен в пепел и руины. Мы первое время жили в погребах, а впоследствии были переселены, т. е. эвакуированы в соседнее село с нами в тыл. И вот когда фашисты прорывали фронт к нашему хутору с тем, чтобы сжечь и уничтожить наше село, я видел в (форме) фашистской форме и Петрищева Николая, который помогал фашистам грабить из села коров, кур, овец, вообще все живое забирали от наших жителей. Кроме того, и материальные вещи. Видел его не только я, но и другие женщины, как он встречался со своей женой в своей собственной квартире.
Наступила весна, нашим войскам пришлось оставить наш район и отойти глубоко в тыл.
Сразу же после захвата гитлеровцами нашего хутора пришел и Петрищев Николай в форме фашиста и стал старостой нашего хутора. Он всячески издевался над нашей семьей, воспользовался властью сам и его родственники, нам угрожали расправой, открыто говорили, что прошла наша власть (советская власть в колхозе, где был председатель колхоза мой отец), а стала их власть – фашистская. Петрищев Николай ходил всегда с плеткой, кто ему не повиновался, то сразу получал розги, но чаще он носил в сапоге с (нашей) винтовки шомпол и бил им, где попади, угрожая расстрелом. Нам приходилось гнуть спину с утра до поздней ночи. Несмотря на то что я был несовершеннолетний, меня заставлял косить косой рожь и другие культуры, а если косил я плохо, то получал плеть или шомполом по спине.
Жизнь была такова: живая каторга, и это тянулось до декабря 1943 года, когда под ударами наших войск гитлеровцы стали бежать, не успевая одеться как следует. Они шли, в чем могли и как могли, тут они прикидывались невинными. Но наш народ бил их, как мог, и сбрасывал в проруби.
И вот в этот момент и бежал так называемый себя «герой» Петрищев Николай вместе с фашистами. Но далеко он, видимо, не убежал. Там, где-то на Украине настигли его наши войска, и вот, видимо, он прикинулся военнопленным и пришел, а вернее, его взяли наши, так он стал солдатом нашей Красной Армии, которого он не достоин, но там ведь не знали, что он является пособником фашизма. Когда закончилась война и все стало тихо, не вернулись многие из нашего села, в том числе мой отец, брат. А Петрищев Николай, шагая по хутору, возвращался в военной форме нашего солдата домой. И, зная за собой вину и возмездие народа и особенно тех, которых он мучил – нашу семью, проходя над нашей землянкой, в которой мы жили в то время, когда я вышел на него посмотреть, везде просил прощения, якобы он ничего плохого никому не делал и т. д. Но я поторопился: видимо, не сдержался от боли и ненависти к врагу народа и предателю Петрищеву Николаю и сказал, что даром ему не пройдет. Враг хитер, повидавшись со своей семьей, Петрищев Николай ушел в ночь. Тут же и скрылся неизвестно куда. Побоялся возмездия и суда своего народа, над которым издевался.
И вот меня что интересует: где он и что с ним? А возможно, он жив – этот злодей и еще немало принес(ет) вреда нашему народу. По моим предположениям, он уехал в то время в Западную Украину, где работает его брат в органах милиции, Петрищев Михаил, а впоследствии переехали к нему и его родственники. Адреса я их не знаю и очень сожалею. Хочу еще сказать и о других, почти подобных ему, которые убегали к фашистам от возмездия своих людей и которые также вернулись невредимыми домой и живут по сей день в нашем селе Михайловке. И сейчас они доживают свои годы и остались не тронутыми за их предательства перед Родиной и народом…
Но пусть знают, что их дела, творимые предательства перед Родиной останутся незабываемы и ничем не смытые. О ком я пишу, они прочитают эту статью сразу, узнают в нашем селе. А насчет Петрищева Николая прошу передать о розыске его и о наказании.
Пишет земляк Курской обл. Черемисиновского района с. Михайловка
Ф. М-98. Оп. 3. Д. 70. Л. 204–205 об.
Я хочу сообщить об одной женщине-героине, отдавшей свою жизнь для спасения советских воинов, раненных фашистами во время боя. Русская женщина, инвалид по болезни II гр., Таран Прасковья Афанасьевна проживала в хуторе Забойске Кировского с/с, Славянского района, Краснодарского края.
В 1943 г. наша армия наступала с Кавказа на Темрюк, на Ростов по всему Кавказскому фронту. Было тяжелое время, враг еще был силен, цепляясь за каждый рубеж, за каждое село, просто не отдавал, после себя уничтожал все, взрывал мосты. И вот завязался жестокий бой с хутора Забойска, наши батальоны наступали со стороны ст. Гривенской. Река очень широкая, глубокая, сильно охранялась врагом, но наши полки сумели форсировать реку. И в 4 часа утра завязался жестокий неравный бой. Немцы сильно окопались в саду – танковые части, мотопехота, артиллерия. Наш батальон вступил в бой, наступая с плавней, а вот немцы не ожидали со стороны плавней наступления наших батальонов.
Немцы сильно сопротивлялись, 2–3 раза переходил этот хутор в руки фашистов, было много раненых наших солдат. Наши подразделения выбивались из сил, так как форсировать реку нелегко, подкрепления не было. И чтобы спасти советских солдат, тяжелораненых, их переправляли из дома в дом. Вот и эта женщина – Таран Прасковья Афанасьевна – много спасала жизнь солдатам. Но при последнем отступлении фашистов узнали немцы, что она прятала у себя русских солдат в яме, вырытой в комнате под печкой. Группа немцев зашла в комнату. Начали эту женщину бить прикладом, издеваться, допрашивали: «Где русских солдат прячешь?» – и тут же в комнате убили (ее) из автомата. Но солдат раненых (она) так и не дала в руки фашистов. Так кончилась ее жизнь, пострадавшая от фашистской руки, и вот, не щадя своей жизни, своей крови, погибла героической смертью Таран Прасковья Афанасьевна.
Пусть вспомнят эту женщину солдаты, если они живы, я хочу и прошу напечатать в газете о ее героическом подвиге, который заслуживает большой награды. Об этом знает весь хутор Забойского. А тело героини так и похоронено в ее саду. Растет поколение, дети, а слух идет, как сражалась с коварным врагом русская женщина.
Я думаю, нельзя умолчать об этой мужественной женщине. Она этого заслужила кровью и жизнью.
Ф. М-98. Оп. 3. Д. 72. Л. 53–53 об.