— Если уж на то пошло, он и Пети Бардо сказал то же самое.
— Да, об апельсинах он ему говорил, — подтвердил Лаундес.
— Пети Бардо всегда носит только коричневое, — сказал Реган.
— Да, он любит коричневый цвет, — подтвердил Лаундес.
— Ну ладно, что нам делать с его гаремом? Хочешь установить за ними слежку?
— Ты считаешь, они могут дать нам важную информацию?
— Не думаю.
— Он говорит с ними о делах?
— Пока мы ни разу не слышали.
— Значит, не стоит терять время. — Майкл на секунду задумался. — Когда, она сказала, будет перезванивать?
— Завтра.
— Как вы думаете, она точно знает, что он вернется завтра? Или она говорила наугад?
— Завтра среда, — прикинул Реган. — Если он вернется, я готов спорить на что угодно, что они тут же бросятся трахаться. Среда, похоже, ее день по расписанию.
— Отлично, — заключил Майкл. — Если он вдруг расскажет ей, зачем ездил во Флориду, и объяснение будет попахивать криминалом, слушайте до конца. Если нет...
— Если нет, мы отключимся, — подхватил Лаундес.
— Естественно, — подтвердил Реган.
— Боже, как я по тебе соскучился!
— Он вернулся, — заметил Реган.
— Я тоже по тебе скучала, — сказала женщина.
— Ты прекрасно выглядишь.
— И ты тоже.
— Иди сюда.
Тишина.
— Поцелуй меня.
— Ну, начинается, — буркнул Лаундес.
— О Боже! — выдохнула она.
— Ухватилась за член обеими руками, — прокомментировал Реган.
Снова молчание.
Сыщики внимательно слушали.
Через некоторое время женщина начала стонать. У детективов не оставалось никаких сомнений, чем именно занимается парочка в спальне. Они сняли наушники, вырубили оборудование и засекли время. Через две минуты они включились опять, послушали секунд тридцать, убедились, что те продолжают трахаться, и снова отключились.
Им больше нравилось подслушивать не сам процесс, а те слова, которые женщина говорила Эндрю потом. Или перед тем, как кончить. Да, когда она кончала, она кричала такое! По сравнению с «Привет, это я», Уна Халлиган казалась монашкой. Конечно, когда Фавиола настаивал, Уна могла иногда вежливо попросить его потрахать ее еще, но она и рядом не стояла с такими монологами, что та, другая, импровизировала с достойной восхищения легкостью.
Уна была рыжей. К такому выводу детективы пришли, поскольку Фавиола время от времени принимался распространяться на тему, какая она типичная рыжеволосая ирландка. Наверное, этому придурку и в голову не приходило, что встречаются ирландки еще потемнее его самого. Зато другая, бесспорно, блондинка. Это тоже вытекало из разговоров в спальне, но в основном с ее слов. Похоже, она понимала, как нравится ему цвет ее волос, как он его возбуждает, и беспрестанно возвращалась к этой теме. Ей все время хотелось узнать, как действуют на него ее светлые волосы. «Тебе нравится, что здесь, внизу, я тоже блондинка?», «Тебе приятно целовать мою беленькую кошечку?». И действительно, судя по звукам, Фавиола реагировал на нее как бык на красную тряпку. Сыщики представляли ее себе в образе высокой, ледяной на вид красавицы с голубыми глазами и длинными прядями абсолютно белых волос, которые она обматывала вокруг члена своего любовника. Словом, нимфоманка с ногами от шеи и высокой грудью, которой Фавиола поклонялся, как в фильмах дикари из джунглей поклоняются обнаженной белокурой богине. Дурак, одним словом.
— Сказал мне, что оно краденое, — говорила она.
Детективы только что надели наушники, чтобы провести очередное выборочное включение. Если они услышат нечто, относящееся к уголовно наказуемым деяниям, то продолжат прослушивание и запись. Если же «блонди» ударится в рассуждения, насколько приятнее сосать большой член по сравнению с малепусеньким, тогда им придется с сожалением вырубить приборы, записать время включения и выключения и ждать еще минуту-другую до следующей проверки. Следить за медленными стрелками часов — ужасно скучное занятие. Впрочем, подслушивать тоже — в большинстве случаев.
— Ну, твое кольцо, — повторила она. — Он сказал мне, что оно краденое.
— Ну-ка, оставь, — встрепенулся Реган. — Она говорит о краденом имуществе.
— Он сказал, что оно украдено из Бостонского музея изящных искусств.
— Не может быть, — возмутился Фавиола. — Я купил его у...
— Он утверждал вполне уверенно. У него есть список похищенного.
— Он его тебе показал?
— Нет, но...
— Тогда откуда ты можешь знать?.. Нет, ну просто невозможно. Я купил его у ювелира, которого знаю много лет.
— Наверное, тебе лучше вернуть его назад.
— Можешь не сомневаться.
— Я тоже не сомневаюсь, — вставил Реган.
— И еще я узнала, сколько оно стоит. Я не могу...
— Ему не следовало называть тебе...
— ...оставить его у себя теперь, когда мне известно...
— ...цену. Кольцо — мой подарок тебе. Да и вообще, зачем ты к нему пошла?
— Чтобы узнать, в какой части Римской империи его сделали. Ты сказал мне, что оно римское...
— Да, я так понял.
— Поэтому мне захотелось уточнить. Римская империя была такая огромная...
— Да.
— А выяснилось, что оно греческое. Но главное, я понятия не имела, что оно такое дорогое. Пять тысяч долларов! Пойми меня, Эндрю...
— Пять...
— Я никогда не смогу объяснить, откуда у меня такая дорогая вещь. Пожалуйста, верни его, Эндрю. Получи назад свои деньги. Скажи тому, кто его тебе продал...
— Ну разумеется, если кольцо краденое...
— Давай, давай, расскажи нам побольше о кольце, — прошептал Реган.
— Кстати, где ты его купил?
— Умница, — одобрил Реган.
— У одного типа... ну-у... с Сорок седьмой улицы.
— Ты должен как можно скорее вернуть ему кольцо.
— Непременно. А лучше — поменяю на что-нибудь другое. Я хочу, чтобы у тебя было мое кольцо. Чтобы ты носила его здесь. И чтобы я знал, что ты моя.
— Ты и так знаешь, что я твоя. Когда я здесь. Мне не следовало брать кольцо домой, это было слишком опасно. Но я хотела иметь возможность почаще смотреть на него. Потому что оно — от тебя, и видеть его на моей руке, надевать его на палец, когда я одна, — это напоминало бы мне о тебе. Оно прекрасно, Эндрю. Ты так меня тронул...
— Я подарю тебе другое.
— Которое будет не так-то легко вычислить, — подсказал Реган.
— Но носить я его стану только здесь, — предупредила женщина. — И не такое дорогое, прошу тебя. Я не хочу, чтобы ты тратил такие...
— И еще я куплю тебе сережки. Чтобы ты надевала их здесь.
— И колечки, которые продевают в соски грудей, — добавил Реган.
Лаундес засмеялся. Реган присоединился к его смеху. Они едва не пропустили ее следующую фразу.
— ...там во Флориде?
— Тихо, — зашипел Реган.
— Так, дела, — ответил Фавиола.
— Ты говорил. Но как все закончилось?
— Отлично.
— С погодой повезло?
— Так себе.
— Хотелось бы мне поехать с тобой.
— У меня там минутки свободной не выдалось. Сплошные встречи. К тому же со мной ездил мой дядя.
— Руди Фавиола, — шепнул Лаундес.
Реган не знал, почему его недоумок-партнер говорит шепотом.
— Он тоже работает в твоей компании? — спросила она. — Твой дядя?
— Еще как работает, — буркнул Реган.
— Да, — ответил Эндрю.
— Я думала... ну, насколько я поняла, у тебя не семейное дело.
— Нет.
— Совсем не семейное, — фыркнул Реган.
— Ты говорил, что люди, стоявшие у его истоков, практически уже ушли на покой...
— Верно.
— ... и что ты ведешь за них дела.
— Ну, у меня есть помощники. Тут одному не справиться.
— Я поняла. Взять хотя бы комнату для совещаний внизу...
— Да, для встреч совета директоров.
— Машина, принадлежащая компании...
— Угу.
— Кстати, Билли прекрасный шофер.
— Да, он хороший парень.
— Ты собираешься вкладывать деньги в Сарасоту?
— Нет-нет. Ну... гм-м... помнишь, я рассказывал, что мы ищем компании, которым требуется поддержка, пока они не встанут на ноги?
— Ну и?..
— Так вот, я встречался с южноамериканским экспортером, заинтересованным в деловом сотрудничестве с одной китайской фирмой. Мы организовываем совместное предприятие.
— С китайцами?
— Да. Мы сводим их вместе, чтобы они могли наладить обмен своей продукцией.
— А какая у них продукция?
— Рис и кофе.
— Знаем мы ваш рис и кофе, — ухмыльнулся Реган.
— А можно задать глупый вопрос? — спросила она. — При чем тут ваша компания?
— Я же тебе объяснил. Мы организуем слияние...
— Ну и что?
— За это нам полагается вознаграждение. Совершенно естественно. Никто задаром ничего не делает, сама знаешь.
— Вознаграждение деньгами?
— Иногда. Все зависит от типа сделки. В данном конкретном случае наше вознаграждение выражается в проценте с прибыли.
— Вы получаете проценты с прибыли только за то, что свели вместе две компании?
— Можно сказать и так. В принципе.
— Неужели вам отдали часть прибыли?
— Не все так просто, как может показаться.
— А какой процент?
Фавиола рассмеялся.
— Достаточно большой.
— Ну, какой?
Он снова засмеялся.
— Ну скажи же! Сколько?
— Сколько — чего? Сколько раз я хочу тебя поцеловать?
— Ну, и это тоже. Но сколько ты получил за день работы...
— Я люблю тебя больше...
— ...в Сара...
— ...чем жизнь.
Наступило долгое молчание.
Наконец она сказала:
— Ты меня не любишь.
— Нет, люблю.
Снова тишина.
Затем раздался женский голос:
— О! Да! Боже, да!
— Черт, — в сердцах сплюнул Реган.
Эндрю Фавиола выяснял у Парикмахера Сэла, откуда взялось чертово кольцо. Реган и Лаундес внимательно слушали. Фавиола не терял времени даром: сегодня, в пятницу, прошло всего лишь два дня с тех пор, как они впервые услышали о краденом кольце.