[93]. Карьера главы «партии войны» силою вещей уже состоялась. О чем это говорит?
Определяющая роль Черчилля во внутрианглийской борьбе за и против войны выявилась вполне и во всем масштабе именно при его назначении вначале первым лордом адмиралтейства, а там и премьером воюющей страны. Когда понадобился самый энергичный, деятельный человек, для которого война с Гитлером уже задолго до войны стала едва ли не главным содержанием всей жизни, выбор пал на него. Во всей Великобритании не нашлось никого, кто мог бы потягаться с сэром Уинстоном в этом плане. Всякая случайность тут, понятное дело, исключена: уж он-то будет вести свою войну на совесть…
Совесть совестью, а способности способностями. Когда говорят, что советский народ выиграл войну не благодаря, а вопреки Сталину, этот тезис вызывает большие сомнения. Но если применить эту формулу к англичанам и Черчиллю, тут уж все именно так и есть. Вояка он был совершенно никудышный.
Военный министр Черчилль начал с того, чем закончил свою карьеру в 1915 году: с сокрушительного поражения. Вновь, как в Дарданелльской операции, проявилась профессиональная непригодность первого лорда адмиралтейства к войне. На этот раз в том, для начала, что он не сумел, располагая к тому всеми возможностями боевого флота, воспрепятствовать захвату Гитлером Норвегии, что было бы для немцев невозможно при наличии у англичан грамотной стратегии (эпизод детально исследован специалистами). Общественное мнение справедливо обвинило в скандальной и опасной неудаче Черчилля, но ему все это уже было – как с гуся вода. В палате общин 8 мая 1940 года пытавшийся защитить его Ллойд Джордж вынужден был прибегнуть к весьма обтекаемой формулировке: «Я не думаю, чтобы военно-морской министр был целиком и полностью виновен во всем происшедшем в Норвегии». Но Черчилль чувствовал себя слишком уверенно, чтобы нуждаться в защите, и охотно взял на себя полную ответственность «за все действия военно-морского министерства» – иными словами, за провал. Он понимал, что родная страна уже никуда не денется от него, что у нее не осталось выбора.
Действительно, даже критика в те дни шла ему на пользу: хорошо отрегулированный парламент ополчился не столько на него, сколько на Чемберлена. Тем временем Гитлер вторгся в Голландию и Бельгию и, пересекши границу, приступил к разгрому Франции. На повестку дня встал вопрос о срочном формировании коалиционного (т. н. «национального») правительства. Но лейбористы отказывались идти «под Чемберлена», а под Черчилля – соглашались. Соглашались они также и на лорда Галифакса, сторонника «умиротворения», в роли премьера. Судьба Европы решалась этим выбором: мир или война. Но лорд Галифакс, затравленный заодно с Чемберленом, не выдержал характер и сделал роковой шаг, добровольно отказавшись от высшей должности в стране.
И вот 10 мая не справившегося со своей непосредственной задачей первого лорда адмиралтейства пригласил на тет-а-тет король Великобритании и предложил ему занять пост премьер-министра и сформировать правительство. «Таким образом, вечером 10 мая в начале этой колоссальной битвы я был облечен величайшей властью в государстве, которым я с тех пор и управлял во все большей мере в течение пяти лет и трех месяцев, пока шла мировая война», – удовлетворенно резюмирует наш герой.
Черчилль согласился без долгих раздумий, он ждал и жаждал этого назначения, был готов к нему, как некогда Керенский. Сам он рассказывает об этом с весьма трогательной интонацией: «Я не могу скрыть от читателя этого правдивого рассказа, что, когда я около трех часов утра улегся в постель, я испытал чувство большого облегчения. Наконец-то я получил право отдавать указания по всем вопросам. Я чувствовал себя избранником судьбы, и мне казалось, что вся моя прошлая жизнь была лишь подготовкой к этому часу и к этому испытанию… С нетерпением ожидая утра, я, тем не менее, спал спокойным, глубоким сном и не нуждался в ободряющих сновидениях. Действительность лучше сновидений».
Первой же задачей, с которой новый премьер-министр справился, восстав от сна, было пресечение любых попыток остановить войну и достичь соглашения с гитлеровской Германией, на чем настаивал ряд членов его кабинета, начиная с министра иностранных дел лорда Галифакса.
Первой же задачей, с которой новый премьер-министр не справился, было ведение военных действий. 10 мая 1940 года он получил этот пост из рук короля, а уже 26 мая, всего через две недели, последовал позор Дюнкерка. И как следствие – разгром и оккупация немцами Франции. Французы недаром расценивают стратегию и тактику англичан в те дни как прямое и циничное предательство общего дела, как тотальное нарушение всех союзнических обязательств. Втравив Францию в сокрушившую ее войну, Англия тут же сама уклонилась от выполнения своего долга и постыдно ретировалась с театра военных действий, уползла и укрылась на своем острове, защищаясь по мере сил флотом и авиацией. Где и пребывала почти до самого конца войны.
При этом Черчилль со временем, конечно же, не упустил случая прокомментировать все это напыщенно и высокопарно, хотя и лживо: «В одиночестве, но при поддержке всего самого великодушного, что есть в человечестве, мы дали отпор тирану на вершине его триумфа».
Впрочем, это не спасло Англию от конечного ужасного поражения, от заслуженно жалкой судьбы, о чем подробнее я скажу ниже. Некогда Черчилль сетовал, что, уклонившись от войны, его политические противники предпочли бесчестье и все равно получат войну. Сам же он, ввергнув Англию и весь мир в величайшую бойню, доставил ей, конечно, честь, весьма сомнительную впрочем, но обрек притом на несомненную гибель. С чем этот поджигатель войны и войдет в конечном счете в мировую историю, когда вокруг нашей темы рассеется туман пропагандистской лжи.
Глава III. Черчилль, евреи и немцы
С самого начала главным мотивом, подвигшим Черчилля на антигитлеровскую кампанию, была опасность для евреев, с которыми к 1933 году его уже слишком многое связывало. Евреям в жертву он принес даже Англию и англичан. Что же говорить о Германии и немцах? Война с Гитлером, с Третьим рейхом стала его личной войной, а оборотной стороной любви Черчилля к евреям стала его ненависть к немцам.
Символы этой ненависти – Дрезден и Нюрнберг. Случайно ли это сочетание? Возможно, нет, ведь политики любят выбирать для громких акций места «со значением».
Всем известно, что Нюрнберг прославился в XX веке тем, что в нем проходили ежегодные (1933–1938) партийные съезды НСДАП. Именно в этом городе в 1935 году были приняты «Нюрнбергские законы о гражданстве и расе», по которым гражданство предоставлялось «…всем носителям германской или схожей крови», но только не лицам «еврейской расы». Были введены и другие ограничения для евреев. Показательную расправу над идеологами и руководителями Третьего рейха и НСДАП уместно было проводить в этом былом центре нацистской жизни.
Имел свое символически-политическое значение и Дрезден, хотя об этом знало отнюдь не все мировое сообщество (видевшее в столице Саксонии культурный центр, прославленный картинами, фарфором, архитектурой и другими историческими и художественными ценностями), а только, так сказать, заинтересованные стороны: евреи и немцы. Потому что именно в Дрездене в августе-сентябре 1882 года был проведен первый Конгресс всех антисемитских движений и организаций Германии и Австрии, на котором было постановлено, в частности, что «для противодействия преобладанию еврейства необходимо образовать международный союз; …евреи… представляют большую опасность; …эмансипация евреев с точки зрения не только одинаковой нравственности, но и полной равноправности в обществе противоречит самому существу христианской идеи и есть принципиальная ошибка; …высшие должности не должны быть уделом евреев». Дрезден – крупнейшая веха в истории идейного немецкого антисемитизма после проповедей Лютера и эпохи антисемитских листовок XVI–XVII вв. Как известно, евреи не склонны забывать подобные выпады в свой адрес и вполне могли повлиять на выбор Черчилля, обрекшего Дрезден на самый настоящий ад, геенну огненную[94]. То, что англичане по приказу Черчилля сотворили с этим городом, заслуживает внимания.
Черчилль и геноцид немцев во Второй мировой войне
Оценка количества погибших в «огненном торнадо», возникшем от последовательных ударов британских «Ланкастеров» вначале фугасными (всего 1478 тонн), а потом зажигательными (всего 1182 тонны) бомбами, сильно колеблется в зависимости от того, кто оценивал. Согласно отчету дрезденской полиции, составленному вскоре после налетов, в городе сгорело 12 тысяч зданий. Температура в таком торнадо, огненном вихре, возникшем по законам физики и химии (по одним данным, зажигательные бомбы содержали фосфор, по другим – также и напалм) в масштабах целого города, достигала 1500 градусов по Цельсию; выгорало все живое и неживое. Ангажированная немецкая комиссия в 2008 году назвала цифру в 25 тысяч жертв; в СССР была принята оценка в 135 тысяч, а независимые историки настаивают на цифре минимум в 250 тысяч человек (втрое больше, чем почти 72 тысячи жертв атомной бомбардировки Хиросимы). Разница, как видим, на порядок; объективно можно указать, что население города, насчитывавшее в 1939 году 642 тысячи человек, к моменту налета увеличилось не менее чем на 200 тысяч беженцев и несколько тысяч солдат, но после налета составила всего 369 тысяч. Вывод делайте сами.
Решение усилить бомбардировки городов Германии было принято еще в январе 1943 года по итогам десятидневной секретной Касабланкской конференции (Марокко), на которой Рузвельт и Черчилль определили дальнейший ход войны, включая: перенос военных действий из Африки в Европу; основную цель войны – безоговорочную капитуляцию Германии; основной метод – усиление бомбардировок немецких городов. После чего союзники повели бомбардировки, в том числе варварские, как в Гамбурге, круглосуточно: британцы – ночью, а американцы – днем. Однако до Дрездена показательные «ковровые бомбардировки» городов, не имевших военного значения, не применялись, Дрезден стал «пионером» в этом отношении, хотя на нем дело не остановилось. Почему был выбран этот мирный город, не имевший никакого