Также весьма отличились французские военно-полевые суды, которые вынесли в общей сложности 2853 смертных приговора, не считая того, что французским Сопротивлением было казнено 8348 человек вообще без какого-либо суда над ними[120].
Вообще, черная тень, отброшенная нюрнбергскими решениями на немецкий народ и покрывающая его по сей день, служила надежным обоснованием бесчисленных репрессий, физических, экономических и морально-политических, которые за семьдесят лет привели-таки к тем радикальным и, похоже, необратимым изменениям в немецком генотипе и фенотипе, телесном и духовном, о которых мечтали кауфманы, хутоны, моргентау и рузвельты[121]. Надо взять в соображение хотя бы тот факт, что в Третьем рейхе немцем имел право считаться тот, у кого лишь трое из четверых предков в третьем колене могли подтвердить свое немецкое происхождение, но для членов ордена СС, конечно, правила были строже: надо было подтвердить чистоту крови за триста лет. Это была биосоциальная элита немецкого народа. Она почти вся была уничтожена физически, эсэсовцев разыскивали по всему миру и казнили. Как и в России в 1917–1953 годах, в послевоенной Германии был выбит, вырезан, сведен под корень весь цвет нации. В итоге, посещая сегодня, скажем, Берлин, мы видим весьма невзрачную современную немецкую молодежь, ничем не напоминающую тех картинных арийцев, которых нам демонстрирует кинохроника 1930-х годов. И вообще, как уже говорилось, Германия стоит в мире на самом последнем месте по суммарному коэффициенту рождаемости. Это во всех смыслах уже другой народ, жертва антиселекции…
Лишь когда между былыми союзниками наметилось ожесточенное противостояние, возникло соперничество двух сверхдержав, когда Западу понадобились немцы как форпост этого противостояния, их перестали морить, в них стали вкладывать деньги (не задаром, разумеется), помогать вооружаться и т. д. Но при этом их продолжали уничтожать ментально, выращивая неврастеников и психопатов, задавленных комплексом вины и денационализированных до степени половой тряпки. Этноцид и политический террор, развязанный сионизированными США в Германии, привел к тому, что в наши дни немцы утратили способность к национальной консолидации и даже думать не смеют о сопротивлении нашествию иноплеменных, об отстаивании своих национальных прав и интересов. Пуще всего на свете боятся они обвинений в национализме. В их душах прочно сидит страх, воспитанный тремя послевоенными поколениями – и это страх не просто репрессий (сегодня «за политику» в ФРГ сидит около 12 тыс. человек), но и смерти.
Слава Черчилля-победителя
Таково было участие евреев в войне, а пуще того – в послевоенном решении «немецкого вопроса».
Если не главным идеологом, то главным проводником всего этого был Черчилль. Его проклятия, угрозы и обеты, звучавшие с вершины мирового политического Олимпа, во многом формировали повестку дня. Неудивительно, что все обещания Черчилля насчет мести немцам за еврейские страдания и потери сбылись с лихвой, притом вполне ветхозаветно. Так что нет никаких сомнений: его многочисленные выступления, письма, речи, приказы служили высшей санкцией еврейского триумфа и немецкого геноцида.
В этой связи уместно вновь задаться вопросом: кто же победил во Второй мировой войне? Это вполне очевидно даже с учетом пресловутого Холокоста, о котором неустанно рассказывает хорошо поставленная всемирная пропаганда. Ведь, как отмечал еще Вадим Кожинов, квотами на отправку евреев в концлагеря и т. д. распоряжались так называемые юденраты – советы из еврейских старейшин, которые определяли, кому из евреев жить, а кому – погибнуть. Они провели своего рода селекцию, сохраняя наиболее ценный человеческий материал и немецкими руками «обрезая сухие сучья», по образному выражению руководителя Всемирной еврейской организации Хаима Вейцмана. Евреи вышли из этого горнила окрепшими генетически, морально и политически, а со временем извлекли из «Шоа» («шоа-бизнеса») еще и колоссальную материальную прибыль.
В то же время немцы и русские, оказавшись так или иначе заложниками еврейских политических и экономических интересов, утратили в XX веке лучшую часть своего генофонда, от чего не могут оправиться и по сию пору. В связи со сказанным встает вопрос об оценке Черчилля как исторической личности представителями названных трех народов.
Что до евреев, их позиция в целом вполне логична и не вызывает вопросов. Сошлюсь на книгу Гилберта, приводящего радикальные, но вполне оправданные и характерные признания. Так, «Симон Хасс, польский еврей… вспоминал комментарий своего товарища по заключению в разгар войны: «У нас не было хлеба, но у нас был Черчилль»… Почти через двадцать лет после окончания войны – и через три дня после смерти Черчилля – Галина Нейман, пережившая ужасы Варшавского гетто, писала в «Нью-Йорк таймс» из своего дома в Ньюарке, штат Нью-Джерси: «Для меня делом чести будет пояснить вашим читателям, что значил Уинстон Черчилль для нас, гонимых, преследуемых, прятавшихся от нацистов. Когда в Европе исчез весь свет, то в темноте долгой ночи его голос, его речи сохраняли нам жизнь. Он и его голос давали нам единственную надежду, что зло закончится, что мир не подчинится злу. Да благословит Господь его память» (297–298).
«Русские, которым пришлось намного тяжелее, такого о нем никогда не скажут, – так думал я. – А уж немцы и тем паче». В отношении русских, вообще любящих мифы, я был прав лишь отчасти, просто потому, что фигура Черчилля нас не так уж и занимает, хотя в целом эту легендарную личность у нас многие склонны оценивать положительно.
Но вот в отношении немцев, как выяснилось, я сильно ошибся: «Черчилль, который готовил, а затем вел войну против Германии в течение сорока с лишним лет своей жизни, был назван в Федеративной Республике Германии «великим европейцем». В мае 1956 года на церемонии в Аахене он был награжден премией Карла – наградой ФРГ, присуждаемой лицам, «послужившим европейскому движению». И этот случай помутнения рассудка далеко не единственный. История, похоже, ничему не научила руководящих лиц из правительства ФРГ даже после смерти Черчилля: в 1999 году министр обороны Германии Рудольф Шарпинг приобрел сомнительную славу, предложив во время агрессии НАТО против Сербии переименовать базы бундесвера, названные в честь генералов вермахта (например, фельдмаршала Эрвина Роммеля), в «казармы Уинстона Черчилля»[122].
Читателю легко судить, насколько удалась евреям и англосаксам их заветная идея «переделать мышей в ежиков», немцев – в ненемцев или даже антинемцев, чтобы навсегда покончить с немецким народом как таковым.
Vae victis! Горе побежденным!
Глава IV. Черчилль, Англия, ленд-лиз
Черчилль был одним из тех, кто мечтал сокрушить – и сокрушил – Германию. Но только ли ее? Он хотел поставить на грань выживания немцев – и поставил. Но только ли немцев?
Традиционный взгляд на историю состоит в том, что страны западной демократии с одной стороны (Америка, Англия, Франция) и Советский Союз с другой стороны сообща победили фашизоидные страны «Оси» (Германию, Италию, Японию). При том, что в общей сложности в войну оказались вовлечены 72 страны, к победителям отнесены четыре из них, принявшие капитуляцию Германии, а к побежденным – три. Собственно, в реальности к разгрому гитлеровской Германии имели отношение только три страны, Франция попала на церемонию принятия капитуляции лишь благодаря твердой позиции СССР, на том настоявшего. Ведь, говоря по чести, в подконтрольных вермахту воинских частях сражалось французов в разы больше, чем в деголлевском Сопротивлении. Недаром немецкий фельдмаршал Кейтель, увидев в тот решающий момент французскую делегацию, не удержался от восклицания: «Как, и эти здесь?!»…
В наше время не прекращаются попытки пересмотреть итоги Второй мировой войны с учетом всех семидесяти послевоенных лет, что, конечно, попросту глупо. Смотреть из наших дней и судить, кто чего достиг за эти десятилетия, конечно, можно, только при чем тут война? А уж если и говорить о последствиях войны для нас, сегодняшних русских, то иметь в виду следует не Вторую, а Третью (Холодную) мировую войну, чьи роковые итоги мы сегодня пытаемся преодолеть. Что же касается Второй мировой, то смотреть на нее нужно из тех, сороковых.
И что же мы увидим, если применим такой прием? Если очень коротко (чтобы не отвлекаться от основной темы), то я бы сформулировал так. Исходить надо из: 1) реальных материальных приобретений, в том числе территориальных; 2) темпов восстановления хозяйства и благосостояния жителей; 3) общего подъема духа; 4) усиления страны на ближайшую перспективу. И вот тогда придется действительно кое-что пересмотреть.
На взгляд автора этих строк, главным победителем, несомненно, стали США. Они почти ничего не потеряли в войну (людские потери – менее полумиллиона; на 1 убитого американского солдата приходится 107 убитых советских), зато чудовищно разбогатели и усилились по всему миру, стали сверхдержавой, исхитив этот статус у Великобритании.
Победило международное еврейство, которое, хоть и потеряло миллионы своих людей, зато обрело свой суверенитет и государственность в лице Израиля. (А если принять концепцию Хаима Вейцмана, который, безусловно, понимал, о чем говорил, то оборотной стороной геноцида евреев явилась селекция, очищение и укрепление этноса в целом.) Это во-первых. А во-вторых, следует иметь в виду колоссальные репарации, которые евреи уже получили и еще продолжают получать от немцев. И будут еще получать неопределенно долго.
Победил Советский Союз, который очень быстро восстановил и усилил свою экономику, в том числе за счет репараций, получил значительное территориальное приращение и своего рода «пояс безопасности», «санитарный кордон» в виде стран-сателлитов в Восточной Европе, обрел толчок к развитию, огромный положительный импульс к жизни и творчеству, веру в будущее, истинное счастье Победы. Мы избегли смертельной опасности (в отличие от англичан или французов, она нам реально грозила