17 ноября, выступая в палате общин, Черчилль в очередной раз обвел вокруг пальца толпу депутатов, заверив их от лица «доктора Xаима Вейцмана, президента Всемирной сионистской организации – моего старого друга, находящегося сейчас в Палестине», что «палестинские евреи до конца используют свои силы, чтобы вытравить это зло из своей среды». Эти слова были встречены «громкими приветствиями» парламентариев, радостно позволивших вновь обмануть себя гладкими словами (281).
На самом деле сладкие обещания Вейцмана и Черчилля уже не стоили ничего: «Само Еврейское агентство уже не могло больше собственными силами сдерживать продолжающиеся акты еврейского террора внутри Палестины, которые были направлены не только против британцев, но и все больше против арабов. На Черчилля оказывали давление, требуя от него послать дополнительные британские подразделения в Палестину» (282). Он, однако, отказался сделать это на том основании, что-де британские войска необходимы для предотвращения коммунистического переворота в Греции. Так борьба с коммунистами послужила Черчиллю хорошим предлогом (не в первый раз, кстати), чтобы не бороться с сионистами, убивавшими, взрывавшими англичан.
Более того, Черчилль использовал ситуацию в Греции с максимальной выгодой для сионистов. «Чтобы обеспечить своим политическим аргументам соответствующую силовую поддержку, он предложил перебросить целую дивизию британских войск в количестве двенадцати тысяч человек из Палестины в Грецию. «Конечно, это будет означать, – указывал он Министерству обороны, – что до тех пор, пока ситуация в Палестине не станет легче, нельзя предпринимать никаких резких действий в отношении евреев, способных вызвать их раздражение, таких, как, например, полномасштабные обыски в поисках спрятанного оружия» (284–285).
Какой чудовищный цинизм! Каковы масштабы попустительства! Ведь гибли британские подданные, солдаты, офицеры! Но нет: евреев трогать нельзя, отнимать у них оружие – нельзя. А вот увести из Палестины практически все британские войска, способные сдерживать еврейскую агрессию, – можно и нужно!
И в дальнейшем, до тех пор пока он оставался на посту премьер-министра Великобритании, Черчилль делал все, что было в его силах, чтобы уберечь евреев от возмездия за их преступления против Англии и англичан. Англо-еврейская война, решенная им в 1940 году в пользу евреев на территории самой Англии, перенеслась теперь в Палестину, но позиция Черчилля оставалась неизменной. К примеру, «как ни раздражен и огорчен был Черчилль убийством Мойна, это убийство не поколебало его глубинной симпатии к сионистам. Когда возник вопрос о выборе преемника Мойна, Черчилль лично отклонил кандидатуры двух представителей Министерства по делам колоний, лорда Селборна и лорда Уинтертона, старых консерваторов с большим правительственным и административным опытом, главным недостатком которых в его глазах являлось то, что они оба, как он узнал, были против идеи создания еврейского государства в Палестине» (284). Поистине, дела общественные (сионистов) были порой для Черчилля выше даже личных.
Между тем убийцы лорда Мойна были пойманы, признаны виновными и приговорены к высшей мере наказания. Поделать с этим Черчилль ничего не мог, но исполнение наказания следовало осуществить… руками египетского правительства. Черчилль так и телеграфировал британскому послу в Египте: «Я надеюсь, вы поймете, что, пока приговоры убийцам лорда Мойна не будут приведены в исполнение, это будет вызывать заметную напряженность в отношениях между Великобританией и правительством Египта». В результате казнь все-таки состоялась, Черчилль добился-таки своего. Убийцы его друга были повешены, но не руками Англии. Египет, оказывается, был должен казнить убийц английского вельможи! Египет во всем виноват. Хитрый ход: арабскими руками отмстить евреям за смерть англичан…
Летом 1945 года полномочия Черчилля на посту премьера окончились, он снова стал, как до войны, простым депутатом парламента. Но последствия той политики, которую он четверть века вел в Палестине, продолжались еще долго, оборачиваясь все новыми трагедиями для не повинных в том англичан[148].
Так, и в 1946 году «акты еврейского террора в Палестине продолжались: 16 июня по всей стране прошла серия взрывов мостов, а два дня спустя пять британских офицеров были похищены из офицерского клуба в Тель-Авиве… Еврейское сопротивление (кому? чему? – А. С.) в Палестине достигло своего апогея 22 июля 1946 года, когда было взорвано то крыло отеля «Царь Давид», где помещался британский Секретариат по управлению подмандатной Палестиной. Взрыв был осуществлен организацией «Иргун», возглавлявшейся Менахемом Бегином. Был убит девяносто один человек, в большинстве гражданские лица, среди них сорок один араб, семнадцать евреев и пятнадцать британцев, работавших в администрации британской подмандатной территории» (309–311). Такова была еврейская благодарность англичанам за все хорошее, что они сделали для сионистов.
Парламентская реакция Лондона была в целом единодушно возмущенной. Единодушие нарушал, естественно, лишь сэр Уинстон Черчилль, который пытался «убедить враждебно настроенную палату общин принять более взвешенную позицию» (311). Используя при этом, как обычно, давление, шантаж и подтасовки, переваливая вину с больной головы на здоровую: «Лейбористы не смогли сказать ничего определенного по поводу создания еврейского государства в Палестине и целый год ровным счетом ничего не делали для решения этого вопроса, а теперь удивляются, что евреи начинают предъявлять нам требования об образовании суверенного еврейского государства в самой жесткой и неприятной форме» (315). Я не хочу даже комментировать эти слова, полные самого отвратительного цинизма.
Кстати, осуждая на словах еврейский терроризм, на деле Черчилль, даже уже лишенный былых полномочий, пытался прикрыть террористов от преследований. «Узнав в конце августа 1946 года о планах британского правительства провести разоружение евреев Палестины для прекращения постоянных еврейских боевых актов, направленных против британских и арабских объектов в Палестине, Черчилль направил главному личному секретарю премьер-министра К. Эттли Лесли Роуэну письмо, в котором отметил, что разоружение евреев британскими властями неизбежно «повлечет за собой обязательство защищать их от атак арабов»» (321). Все аргументы шли в ход, только бы не разоружать евреев! Этого он допустить не мог.
Позицию Черчилля в данной ситуации отлично обрисовал Гилберт: «Еврейский террор в Палестине создал ответную реакцию гнева и негодования в Великобритании, проникшую во все уголки страны. Члены парламента, некогда симпатизировавшие сионизму, стали гораздо более враждебны к нему… Несмотря на все это Черчилль не захотел поддаться общему настроению, заявив палате: «Мы не должны поспешно отворачиваться от больших дел, которые мы уже успели продвинуть так далеко»» (319). Поистине, он ценил плоды своих трудов за четверть века. И отлично это выразил!
Тем временем евреи продолжали «благодарить» англичан за четвертьвековую верную и всемерную поддержку:
«Акты еврейского террора продолжались. 9 сентября 1946 года во время нападения на региональный отдел безопасности в Яффе был убит британский офицер. 17 октября на главной улице Иерусалима был застрелен британский полицейский инспектор. 30 октября британский констебль был убит во время взрыва на железнодорожной станции в Иерусалиме. 9 ноября четверо британских полицейских были убиты взрывом мины-ловушки во время обыска частного дома в поисках взрывных устройств. 13 ноября двое британских полицейских были убиты при патрулировании железнодорожной линии Иерусалим – Яффа. Четыре дня спустя четверо полицейских погибли, когда их грузовик взорвался на окраине Тель-Авива. 29 декабря британский офицер и три сержанта были похищены и избиты.
Новый 1947 год не принес ослабления вооруженной деятельности. 3 января 1947 года пятеро британских солдат были ранены, когда их джипы подорвались на минах. В тот же день скончался от ран арабский констебль, тяжело раненный за несколько дней до того. 12 января четыре человека были убиты при взрыве бомбы в полицейском управлении в Хайфе. 27 января британский судья Ральф Уиндхем был похищен шестью вооруженными еврейскими боевиками из зала суда в Тель-Авиве; он был освобожден через два дня.
31 января 1947 года, вскоре после выступления Черчилля в дебатах по Палестине в парламенте, британское правительство официально объявило, что за предшествующий год еврейскими террористами были убиты: сорок пять британских солдат, двадцать девять британцев – сотрудников британской палестинской полиции, шестьдесят три еврейских гражданских лица, шестьдесят арабских гражданских лиц и четырнадцать британских гражданских лиц, включая двух британских евреев, служивших в британской администрации подмандатной Палестины» (322).
Хорошая благодарность, не так ли! Положим, англичане получили то, что заслужили своей тупостью и верой в Черчилля. А ему-то хоть бы что! Хоть это все его рук дело. Но подобные мелочи не могли поколебать ни его симпатий, ни его намерений. Он продолжал лицемерить и вести двойную игру.
«Во время новых дебатов, состоявшихся в парламенте в тот же день, 31 января, Черчилль… выступая как лидер оппозиции, со всей ответственностью призвал своих коллег не применять и не поддерживать политику репрессий в отношении евреев и даже проявить определенную сдержанность в войне с террористами… Он сказал при этом следующее: «Для нас, разумеется, абсолютно неприемлема сама идея о том, что массовые репрессии по отношению к гражданскому населению и наказание лиц, не причастных непосредственно к совершению преступлений, наказание одних лиц в назидание другим могут быть созвучны с нашим общим мировоззрением, с нашим именем, репутацией и принципами. Подобная политика никаким образом не может быть принята. (С немцами он проводил прямо противоположную политику коллективной ответственности за преступления.