Не знаю более пронзительного и жуткого откровения во всей литературе, посвященной русско-еврейским отношениям.
…В свете сказанного не удивляет вывод, сделанный Д. О. Линским: «То, что идет под знаком борьбы с революцией, одновременно есть сила, априори обрекающая еврейство, если не прямо на физическое уничтожение, то на наказание за революционность».
Жаль, что он не был услышан своевременно»[215].
Смена правящего слоя (у истоков советской юдократии)
В дни, когда создавалась та искренняя, но страшно запоздалая книга, в России все уже было решено, Гражданская (социальная) война окончилась, но этническая русско-еврейская война продолжалась в виде красного террора, стоившего русскому народу около 2 млн жертв[216]. И историческое возмездие еще ждало каждого из победителей впереди: русских крестьян – коллективизация и раскулачивание, евреев – Холокост и сталинские репрессии[217]. Так что опасения авторов книги сбудутся, но лишь опосредованно и не скоро.
Конечно, не только просвещенные и порядочные, честные евреи видели и понимали суть происходящего. Русские интеллектуалы (не все, увы, но многие) видели и понимали то же; к примеру, В. В. Шульгин в популярной книге «Что нам в них не нравится» (1927) писал, обращаясь к евреям, довольно общеизвестные и даже банальные в то время вещи:
«Не нравится нам в вас то, что вы приняли слишком выдающееся участие в революции, которая оказалась величайшим обманом и подлогом. Не нравится нам то, что вы явились спинным хребтом и костяком коммунистической партии. Не нравится нам то, что своей организованностью и сцепкой, своей настойчивостью и волей, вы консолидировали и укрепили на долгие годы самое безумное и самое кровавое предприятие, которое человечество знало от сотворения мира. Не нравится нам то, что этот опыт был сделан во исполнение учения еврея – Карла Маркса. Не нравится нам то, что эта ужасная история разыгралась на русской спине и что она стоила нам, русским, всем сообща и каждому в отдельности, потерь неизрекаемых. Не нравится нам то, что вы, евреи, будучи сравнительно малочисленной группой в составе российского населения, приняли в вышеописанном гнусном деянии участие совершенно несоответственное».
Неудивительно, что такой просвещенный и проницательный ум, как профессор Ковалевский, ухватил и сформулировал самую суть «русской революции», определив ее как антирусский бунт инородцев под руководством евреев.
Но эту суть понимали даже и далекие от профессиональной умственной деятельности люди. Юрий Слезкин рассказывает, например, об анкете, посвященной еврейскому вопросу, которую опубликовал выдающийся юдофил писатель Максим Горький в 1915 году и в которой предлагались весьма радикальные решения. Так, солдаты-резервисты Д. и С. предложили: «Для евреев нужно дать отдельную колонию, иначе они приведут Россию до ничего». А «г-н Н» предложил другое: «Мое русское мнение: просто-напросто всех евреев нужно стереть с лица земли Российской империи, и больше ничего не остается делать…».
Спустя всего несколько лет, когда непоправимое уже свершилось, подобные настроения повсеместно стали овладевать русскими массами[218]. Они с неизбежностью должны были проявиться – и проявились в Гражданскую войну. Поскольку Советская власть последовательно и открыто сделала свою главную ставку на евреев. Об этом однозначно свидетельствуют источники, которые нельзя заподозрить в предвзятости.
Так, сам Ленин в беседе с наркомом еврейского сектора Наркомнаца С. М. Диманштейном заявил: «Большое значение для революции имело то обстоятельство, что в русских городах было много еврейских интеллигентов. Они ликвидировали тот всеобщий саботаж, на который мы натолкнулись после Октябрьской революции… Еврейские элементы были мобилизованы после саботажа и тем самым спасли революцию в тяжелую минуту. Нам удалось овладеть государственным аппаратом исключительно благодаря этому запасу разумной и грамотной рабочей силы»[219].
А вот признание Бухарина: «Во время «военного коммунизма» мы русскую среднюю и мелкую буржуазию наряду с крупной обчистили… затем была допущена свободная торговля… Еврейская мелкая и средняя буржуазия заняла позиции мелкой и средней русской буржуазии… Приблизительно то же произошло с нашей российской интеллигенцией, которая фордыбачила и саботажничала: ее места заняла кое-где еврейская интеллигенция, более подвижная, менее консервативная и черносотенная»[220].
Еще одно свидетельство – М. И. Калинина: «В первые дни революции… когда значительная часть русской интеллигенции отхлынула… как раз в этот момент еврейская интеллигенция хлынула в канал революции, заполнила его большим процентом, по сравнению со своей численностью, и начала работать в революционных органах управления»[221].
О том же свидетельствует и противоположная сторона, например генерал А. И. Деникин: «В царское время оставались большие кадры свежей, работоспособной, деловой еврейской интеллигенции, силы и способности которых нигде не применялись… С приходом революции евреи влились в советские учреждения, заняли там места. Еврейская интеллигенция после революции увидела перед собой возможность приложить свои знания и способности и хлынула в советские учреждения»[222].
В своей обстоятельной книге в главе «Большевики и евреи» О. В. Будницкий приводит многочисленные и замечательно живописные иллюстрации к этому массовому «хождению во власть» российского еврейства, подкрепленные данными статистики[223].
Вначале следует разъяснить читателю, каким образом евреи в массовом количестве оказались во внутренних губерниях России, вдали от черты оседлости и вообще приграничных областей, распространились по всему лицу страны. «Об этом позаботилось военное командование в годы Первой мировой войны. Число беженцев и выселенцев составило, по разным оценкам, от 500 тыс. до одного миллиона человек. Массовые депортации, невозможность разместить выселяемых в губерниях Черты оседлости вынудили правительство пойти на ее временную отмену в августе 1915 года… Случившаяся через год революция вовсе сняла какие-либо ограничения на передвижение евреев… В 1920 г., по оценкам демографов, в Петрограде насчитывалось около 30 тыс. евреев». Вот так большевистская власть и получила повсеместно опорные еврейские кадры в условиях саботажа русской интеллигенции, чиновничества. Вот почему произошло тотальное замещение русской элиты – еврейской контрэлитой: «евреи спасли революцию», как свидетельствовал Ленин.
В центре евреи взяли под себя Наркоматы юстиции и иностранных дел, бюро печати при Совнаркоме. Но самое главное – партийный и советский аппарат. Уже в сентябре 1918 года среди ответственных партийных работников Петрограда евреи составляли 54 %. Евреями были пять человек из одиннадцати в Горкоме РКП(б), трое из пяти в Петросовпрофе. «Понятно, что это была партийная элита во главе с «проконсулом» Петрограда Г. Е. Зиновьевым» (он же Радомысльский, он же Апфельбаум). От начала 1917 года к началу 1921 года «число евреев среди большевиков выросло почти в семнадцать с половиной раз».
Будницкий цитирует писателя И. Ф. Наживина, явившегося к В. Д. Бонч-Бруевичу (управляющему делами Совета народных комиссаров) после переезда советского правительства в Москву: «В условленный час я приехал в Кремль и прошел в управление делами совета народных комиссаров, помещавшееся в здании суда. Всюду латыши и евреи, евреи, евреи. Антисемитом никогда я не был, но тут количество их буквально резало глаза, и все самого зеленого возраста».
Ученый-историк комментирует этот мемуар: «В данном случае можно «поверить алгеброй гармонию», а именно: сравнить впечатления Наживина с ведомостью на получение жалованья. В составе Управления делами Совнаркома числилось 30 чел., в том числе второй секретарь Совнаркома Я. Ш. Агранов (будущий знаменитый чекист), помощники секретарей управления делами Я. И. Либерман и Л. И. Моргенштерн, экспедитор Б. Я. Беленькая, регистратор М. Р. Гросман и машинистка С. М. Лившиц. Т. е. евреи составляли примерно пятую часть аппарата Управления делами. Приблизительно такую же долю составляли евреи и среди других служащих Совнаркома. Среди 105 лиц, имевших право обедать в столовой Совнаркома, насчитывалось около 20 евреев. Этого было достаточно, чтобы их количество начинало «резать глаза»… Дело было не только (и не столько) в количестве. Ведь прошло лишь несколько месяцев с тех пор, когда евреев невозможно было представить на службе в высшем правительственном учреждении. Даже на технических должностях. Столь стремительная перемена не могла не поражать. Евреи стали играть совершенно не свойственные им ранее роли».
А вот еще выразительные картинки из того же собрания О. В. Будницкого:
«Вскоре после большевистского переворота публицисту «кадетской» «Еврейской недели» довелось наблюдать в Министерстве труда запись желающих занять места забастовавших чиновников. Запись велась для всех правительственных учреждений. Собралось около 300 человек… Левина удивило, что среди добровольцев, «желавших стать штрейкбрехерами», оказалось довольно много евреев. Он вступил с некоторыми из них в разговор и выяснил, что «они не состоят членами партии большевиков, что они вовсе не интересуются политикой, что они просто ищут занятий и готовы воспользоваться случаем». Автор негодовал, что «все эти молодые люди и молодые девицы не чувствовали даже никакого стыда. Одна еврейка даже хвасталась перед своей подругой, что «комиссар» просил ее явиться на следующий день, ибо она умеет быстро переписывать бумаги».