Будницкий – случайно ли? – забыл упомянуть о комиссарах, каждый из которых представлял собой, по расхожему мнению участников Гражданской войны, «пистолет у виска военспеца». Как разъясняет исследовавший вопрос А. Г. Кавтарадзе, «учреждение «института военных специалистов»… вызвало необходимость создания «института военных комиссаров», в задачу которого входили контроль за деятельностью «военных специалистов» и обеспечение таких условий, при которых была бы исключена всякая возможность каких-либо с их стороны акций, направленных против Советского государства»[251]. Между тем, следует иметь в виду, что военспецы были по большей части русскими, а комиссары – евреями. Как указывает американский исследователь Дэвид Дюк, работавший с донесениями американских разведчиков из России эпохи Гражданской войны, хранящимися в Национальном архиве США: «Таблица, составленная в 1918 году Робертом Вильтоном, корреспондентом газеты «Лондон Таймс» в России, показывает, что в то время было 384 комиссара, включая 2 негров, 13 русских, 15 китайцев, 22 армян и более 300 евреев»[252]. Эти цифры красноречивы.
Впрочем, мы сейчас поведем речь о более широком, массовом и низовом явлении, позволяющем вновь говорить об этнической войне.
Еврейские вооруженные формирования на стороне большевиков возникали неоднократно, в разных местах и по разным поводам. Имеется, например, копия записки в Политотдел 12-й армии Западного фронта, подписанная комиссаром и политработниками 40-го стрелкового Украинского полка (лето 1919 года), относительно сформированного в Одессе полка, состоящего на 80–85 % из евреев. Забавно, что политработники смотрели в корень, утверждая: «В тот момент, когда контрреволюция главным своим оружием здесь на Украине избрала антисемитскую агитацию, существование полка, состоящего исключительно почти из евреев, является преступлением пред Великой Революцией, так как наше появление в какой-либо деревне является живой антисемитской пропагандой. Там, где крестьяне уже подготовлены к тому, чтобы Советскую власть считать властью «жидов», – появление такого полка, состоящего в большинстве своем из евреев, страшно скверно отзывается на психологии крестьян, и если он еще колебался и сомневался в том, что, мол, «жиды» хотят захватить власть, то появление нашего полка убеждает его в этом». Еще забавнее, что соседство «еврейского полка» деморализовало другие красные части, ибо крестьяне попрекали красноармейцев тем, что они «жидовские защитники». «Дело доходит уже до того, что даже рабочие-русские, поступившие в полк в Одессе отказываются служить в полку, потому что он «жидовский», и в ближайшие дни дезертируют». Резюме записки в том же духе: «Товарищи, мы считаем преступным, явно контрреволюционным, что такие полки существуют на фронте, ибо десятки тысяч воззваний не сделают того, что делает одно появление нашего полка…»[253].
Видимо, тут речь идет о том самом полке евреев-добровольцев, который пришлось отозвать с григорьевского фронта, чтобы не настраивать против советской власти русских красноармейцев и окрестное крестьянство.
Не следует, однако, преуменьшать значение еврейских формирований, против чего свидетельствуют показания белогвардейцев, в том числе видных. Так, «по словам проф. Н. Н. Алексеева, некоторое время в 1919 году служившего рядовым в армии белых в Крыму, украинские мужики, мобилизованные красными, представляли из себя толпы баранов, которые массами сдавались в плен, чтобы потом столь же легко сдаться большевикам «при малейшем их успехе». Опасными же соперниками были различные коммунистические, матросские и еврейские полки». О батальонах еврейских коммунистов, «шедших в бой с голубым национальным знаменем», писал генерал Кубанского («волчьего») конного корпуса Андрей Шкуро, взявший, между прочим, в плен один из таких батальонов в 1919 году. А сам главнокомандующий Вооруженными силами Юга России генерал Деникин «при встрече с представителями еврейских общин 26 июля (8 августа) 1919 года говорил, что армия настроена против евреев, поскольку ей приходится «сражаться лицом к лицу с еврейскими коммунистическими легионами». Чтобы рассеять недоумение членов еврейской делегации, назавтра им была доставлена «Сводка сведений о еврейских частях, действующих на южном фронте» за подписью начальника разведывательного отделения штаба главнокомандующего полковника Реснянского. В списке частей со стопроцентным еврейским составом значились Одесский добровольческий отряд, два кавалерийских полка и конный отряд; к формированиям, где евреи составляли от 30 до 50 % личного состава, были отнесены большинство инженерных частей, половина коммунистических рот при полках, войска корпуса ВЧК и карательные отряды. В Одессе, согласно сводке, действовала двухтысячная еврейская боевая дружина, а в дополнение к ней – еврейская студенческая дружина, 1-й еврейский сионистский полк численностью до двух тысяч человек и т. д. и т. п.»[254].
Вряд ли после публикации подобных данных можно характеризовать еврейский народ тех лет как беззащитный и невоинственный. Тем более что нередко мотивом, побуждавшим евреев вступать в Красную армию, было мщение. Вот яркий пример: «Сионист Л. Шапиро с удивлением увидел группу красноармейцев на железнодорожной станции Калиновка, состоявшую почти сплошь из евреев, причем некоторые из них были с пейсами. Как выяснилось, это были студенты йешивы из Проскурова, в котором петлюровцами под командой атамана Семесенко был осуществлен один из самых кровавых погромов эпохи Гражданской войны. Йешиботники вступили в Красную армию, чтобы отомстить. Ему же пришлось наблюдать, как еврей-красноармеец из Бердичева после отступления петлюровцев из украинского городка в исступлении добивал штыком раненых, вскрикивая: «Это за убитую сестру, это за убитую мать!»[255]. Нетрудно вообразить себе подобного йешиботника-мстителя, но уже не на петлюровском, а на колчаковском или деникинском фронте. Ну, а в полную меру развернулись такие мстители уже после победы над белогвардейцами.
«Невоинственный» народ объявил, тем не менее, самую настоящую войну белым еще весной 1919 года. И это было сделано несмотря на то, что еврейские погромы со стороны красногвардейцев уже получили широкую огласку, а со стороны белогвардейцев еще толком и не начинались. Однако организованное еврейство уже определилось со своими политическими симпатиями: войну объявила партия Поалей Цион, объединявшая левых сионистов. За ней на тропу той же войны, как и следовало ожидать, организованно выступил Бунд, еще до Октября принимавший весьма активное участие в революционной и террористической деятельности.
Инициатива еврейских национальных партий насчет мобилизации евреев в Красную армию была поддержана решениями Политбюро ЦК РКП(б) от 28 апреля и распоряжением самого Председателя РВС Льва Троцкого от 10 мая 1919 года. В Красной армии таки должны были быть созданы еврейские отряды[256]. Дело пошло.
Рассказывает Будницкий: «С первых чисел мая 1919 года Поалей Цион объявила себя на военном положении. 14 мая была объявлена мобилизация в Красную армию всех членов партии и сочувствующих до 30-летнего возраста, 15 мая было принято Положение о милитаризации партии (!!! – А. С.). Была образована партийная Центральная мобилизационная комиссия, 14 июня преобразованная в Центральный военный отдел (ЦВО). Районные военные отделы создавались в Одессе, Харькове, Чернигове и Кременчуге. Инструкция о переходе партии на военное положение вышла под шапкой: «Помните, что борьба за советскую власть – борьба за наше существование»[257].
Дела не разошлись у Поалей Цион со словами. Уже в начале мая Минская организация направила в Красную армию в общей сложности 60 своих членов, Слуцкая – 15, Бобруйская – 16, Клинцовская – 21, Борисовская – 15 и т. д. Так, самарская организация отправила на Восточный фронт 20 своих членов, Казанская – 25, Речицкая – 8. Гомельская организация направила в Гомельский пролетарский батальон 10 чел. Клецкая, Несвижская и Лунинецкая организации Поалей Цион сформировали свои собственные отряды. Всего еще до создания ЦВО Поалей Цион мобилизовала и отправила на Западный фронт 486 членов партии. «Ушли лучшие работники партии, в том числе и целые комитеты (!!! – А. С.)».
Одновременно провели мобилизацию и местные комитеты Бунда. Как заявила еще в марте 1919 года на партийной конференции в Минске одна из лидеров партии – Эстер (М. Я. Фрумкина), «Красная армия – наша армия»[258]. Конотопский комитет направил в Красную армию 31 члена партии, Воронежский – 22, Слуцкий мобилизовал 29, причем среди них были и беспартийные, писавшие в анкетах: «сочувствующий советской власти»; Витебский комитет 1 мая отправил первую группу мобилизованных из 14 человек в Минск; из Харькова телеграфировали, что настроение «свыше пятнадцати» мобилизованных «приподнятое»; Гомельская организация провела мобилизацию 10 % своих членов на фронт, остальные были переведены на казарменное положение и т. д… По данным С. Х. Агурского, на Минском фронте некоторые полки почти полностью состояли из евреев[259]…
Образованный 14 июня Центральный военный отдел (ЦВО) Поалей Цион, «продолжая партийную мобилизацию, видел однако свою основную задачу не в ней, а в создании красных частей из еврейских рабочих, где партийные группы должны были служить цементирующим началом, революционно связующим элементом». ЦВО развернул агитацию «за вступление еврейских рабочих в ряды Красной армии вообще и в еврейские части в особенности».