Или вот такое: в сообщении начальника разведывательного пункта Донской области штаба Главнокомандующего от 24 мая 1919 года говорилось, что популярности атамана Григорьева содействует выставленный им лозунг: «Бей комиссаров, бей жидов» – кроме ненависти к комиссарам среди народа царит страшное возбуждение к евреям. Недаром один из комиссаров в Чернигове сказал, говоря о причинах популярности Григорьева, что «сейчас народ пойдет за всяким, кто крикнет: бей жидов»[268].
Как точно заявил один из политических деятелей в январе 1918 года, встревоженный наступлением на Киев большевиков: «Подождите, мы не использовали еще своего главного козыря. Против антисемитизма никакой большевизм не устоит»[269].
В этом была абсолютная правда. Ибо, как мы уже видели, этнической войной, конкретно антисемитизмом, были вдохновлены все массовые участники Гражданской войны по все стороны фронтов (кстати, не только русские, но и, например, кавказцы, не упускавшие случая погромить). И белые, конечно же, не были исключением: «В практике и психологии белых, так же как участников многих других антибольшевистских формирований: истребление евреев, независимо от пола, возраста и личной вины; выделение и расстрелы евреев-военнопленных; массированная антисемитская пропаганда; наконец, то, что многие участники Белого движения рассматривали борьбу с евреями как цель Гражданской войны, считая большевизм порождением еврейства»[270].
Однако по большому счету «главный козырь» противников большевизма так и остался неиспользованным. Как верно подытожил Будницкий: «Антисемитизм, будучи «душой» Добровольческой армии, по точному замечанию одного из ее сторонников, не стал все-таки официальной доктриной Белого движения, а истребление еврейства – политикой военного руководства»[271]. Эта действительная цель Гражданской войны, осуществляясь порывами на практике, так и осталась никем не задекларированной.
Почему?
Руководители Белого движения не то чтобы не видели этнического характера русско-еврейской войны. Но они не сочли удобным прямо заговорить об этом, обнажить этот характер до конца, открыто противопоставить еврейскому национализму (действовавшему под знаменем коммунистического интернационала) – русский национализм. Вообще противопоставить национальный характер и пафос Гражданской войны – классовому. Что было бы совершенно правильно с точки зрения науки этнополитики. Однако белые вожди, во-первых, просто «постеснялись» сделать это из-за впитанного с молоком матери христианского гуманизма и остаточной интеллигентской юдофилии былых времен (сохранившейся кое у кого даже в эмиграции). А во-вторых, они были связаны зависимостью от «союзников» (англичан, американцев, французов), боялись потерять лицо перед Западом, который заведомо не простил бы белым официального антисемитизма, коль скоро не прощал даже неофициального. Лишившись материальной поддержки (продовольствия, обмундирования, а главное – вооружений), белые просто не смогли бы воевать, ведь основные стратегические запасы, заготовленные для фронтов Первой мировой, достались большевикам.
Впрочем, не одни ведь материальные силы решают судьбы армий. Возможно, будь белые вожди умственно посмелее и почестнее в плане идеологии, сделав открытую ставку на этническую войну с еврейством, энтузиазм Белой армии был бы выше и, главное, заразительнее для всего населения бывшей империи, включая и красные массы. И тогда богиня победы Ника улыбнулась бы белым, а не красным.
Но на это у них не хватило ума и воли. Даже перед лицом гибели белые вожди продолжали вязать себя по рукам и ногам, дабы сохранить «репутацию». Идеология Белого движения разошлась с его практикой – и это стало его роком.
Чтобы не быть голословным, расскажу читателю о том, как еврейский вопрос решался на подконтрольных Белой армии территориях. Это послужит красноречивым дополнением к рассказу о «красном антисемитизме» – и тем самым даст объемное, многомерное подтверждение тезису об этнической русско-еврейской войне, ареной для которой стала послереволюционная Россия.
Бесспорно одно: белые в целом тоже, как и красные, и зеленые, воспринимали российское еврейство как врага.
Особенно откровенно и ярко это отношение проявлялось в случае боевых столкновений. О принципиальной бескомпромиссности именно этнического подхода в этих случаях свидетельствует Будницкий. На войне (этнической) как на войне:
«Если еврейские части попадали в плен, они поголовно истреблялись, как, впрочем, и вообще евреи-красноармейцы, даже если они были мобилизованными, а не добровольцами.
После захвата деникинцами Харькова попавшие в плен евреи-красноармейцы выделялись в отдельную группу и передавались добровольцам, которые их тут же расстреливали из пулеметов. Об «особом» отношении белых к пленным инородцам свидетельствовал, хотя и не договаривая до конца, в своих мемуарах генерал Б. А. Штейфон, фактический «хозяин» Чернигова в период наступления деникинских войск летом – осенью 1919 года. По его словам, обычно каждая группа пленных красноармейцев «сама выдавала комиссаров и коммунистов, если таковые находились в их числе. Инородцы выделялись своим внешним видом или акцентом. После выделения всех этих элементов, ярко враждебных белой армии, остальная масса становилась незлобивой, послушной и быстро воспринимала нашу идеологию».
Нетрудно догадаться, какая участь ожидала «ярко враждебные» элементы.
О том же, только еще более откровенно, писал А. Г. Шкуро: «Казаки решительно не давали пощады евреям-красноармейцам, даже не считаясь с документами, удостоверявшими, что они мобилизованы принудительно, ибо у казаков сложилось мнение, что при свойственной евреям изворотливости, они, если бы действительно пожелали, могли бы избегнуть мобилизации».
Захватив в плен красную часть, казаки командовали «жидам» выйти вперед и тут же рубили выходящих[272]. По словам Шкуро, «евреи-красноармейцы предусмотрительно надевали на себя кресты, сходя, таким образом, за христиан», но их опознавали по акценту. Впоследствии «казаки перестали верить крестам и проводили своеобразный телесный осмотр пленных, причем истребляли всех обрезанных при крещении»[273].
Но боевыми столкновениями с евреями история отношений Белой армии с этой частью российского населения не исчерпывается. Приоткроем эту историю с помощью архивных и иных данных.
Вначале – ряд красноречивых эпизодов, рисующих отношение к евреям у белогвардейцев Вооруженных сил Юга России (ВСЮР) под командованием Деникина, убеждения которого ярко проявились в знаменитой импульсивной резолюции «Никаких Шнеерзонов!», наложенной на проекте продовольственного снабжения армии[274].
Итак, прежде всего архивы. Как Белая армия относилась к евреям, могут проиллюстрировать несколько выразительных документов. Вот, к примеру, какая история разыгралась в Севастополе вокруг одного военного учебного заведения. Пишет генерал-лейтенант Эггер коменданту Севастопольской крепости, секретно:
«…принимая во внимание ведущуюся в Севастополе пропаганду против Добровольческой армии, причем, конечно, подстрекателями являются жиды, считаю необходимым от них очистить школу.
…обилие среди них жидов, конечно, действует разлагающе, тем более что окончивших средне-учебные заведения, то есть вполне сознательные мерзавцы.
Прошу распоряжения о скорейшем освобождении школы от этого нежелательного элемента.
Начальник учебно-подготовительной артиллерийской школы. 7 октября 1919, № 70, г. Севастополь»[275].
В развитие этого сюжета пишет уже сам комендант – начальнику штаба командующего войсками Новороссийской области:
«…усердно прошу о переводе всех солдат-евреев из учебно-подготовительной артиллерийской школы в запасной полк».
Резолюция на<чальника>шта<ба>войск ставит точку в этом вопросе: «Перевод желателен»[276].
Ответственные высокопоставленные офицеры имели, как видно, основательные причины не доверять евреям в армии. Вот еще одна не менее выразительная история. Мне удалось найти в архиве исторический документ, написанный простодушно, но на основе богатого опыта и обладающий большой разоблачительной, обличающей силой. Пишет не кто-нибудь, а ответственный за всю мобилизацию (самый важный участок работы тыла Белой армии). Все особенности оригинала сохранены:
«О призыве евреев. Секретно.
Считаю служебным долгом доложить, что призыв евреев совершенно должен быть исключен, так как не только призывы новобранцев, но и мобилизации военнообязанных показали, что они почти все всевозможными способами стремятся уклониться от призыва. Так мне известно, что по Днепропетровскому и Тираспольскому уезду более 80 % были с грыжей, и так как она была у них совершенно одинакового вида, то безусловно искусственная…
Кроме того ничтожный процент их, поступающий на службу, вскоре старался и старается устроиться на каких-нибудь нестроевых должностях и в тылу. Если же некоторые из них и попадут в строй, то опыт обеих революций показал, что они были главными руководителями растления частей. По личному опыту знаю их растлевающее воздействие в ротах 155 пехотного Кубинского полка в 1905 году, в которых они были; между тем как в ротах, где не было евреев, все было спокойно. Сейчас мне при мобилизации в Тирасполе пришлось слышать такую их фразу: «Зачем нам идти по мобилизации? Кого и что мы будем защищать?!». Кроме того, известна масса фактов как из войны, так и сейчас, как только отступали наши войска, то евреи стреляли по отступающим из окон, а их руководство, расправа, самосуд и аресты оставшихся добровольцев, особенно офицеров, происходила у всех на глазах, что я лично могу засвидетельствовать в Киеве, когда в 918 году в декабре была свергнута гетманская власть и вошли петлюровцы, на начало движения которого известный владелец сахарных заводов Бродский дал 15 миллионов. Явление массы шпионов из них, еврейская контрразведка у шайки Махно известны, и было по их указанию избиение не только офицеров, но их семей в Екатеринославе; затем известная их проповедь об интернационализме и принадлежность их сплошь и рядом к партии анархистов – должны привести к решению о недопустимости в рядах Доброармии не только призванных, но и охотников из евреев. Полагал бы, что вместо службы их должна быть принята в самой высокой степени контрибуция с евреев, не только деньгами, но и вещами, которые имеются у них в складах в громадном количестве даже в самых маленьких городах и сохраняются в секретных подземных цементированных помещениях. При энергичных требованиях от них и самых тщательных обысках одежды на обмундирование и особенно необходимых в данный момент полушубков найдется сколько угодно.