Однако в целом, как справедливо отметил еще Иосиф Бикерман, «для еврея белая армия – банда разбойников, слово белый равно слову жидорез»[295].
«Белые» погромы и еврейская пропаганда
Как показано выше, евреев громили все участники Гражданской войны. Абсолютно ясно, однако, что в общем и целом для советской власти любой еврейский погром противоречил самой ее сути и ее суровым постановлениям и был нечем иным, как «эксцессом исполнителя», что называется. И что она, осуществляя себя, боролась с антисемитизмом как в теории, законодательно, так и на практике, не стесняясь самых крайних мер.
Совершенно иначе обстояло дело в Белой армии, ибо, как писал тот же Бикерман, для любого контрреволюционера-белогвардейца было очевидно, что «контрреволюция и евреи – два враждебных лагеря, и на войне как на войне».
Вышеописанными погромами история русско-еврейских отношений на территории ВСЮР и других белых армий не ограничивалась. Поэтому представляется, что реальное число жертв еврейских погромов, совершенных, в частности, чинами Вооруженных сил Юга России (ВСЮР) в годы Гражданской войны, – вопрос непростой и важный. Ему посвящены работы Александра Аркадьевича Немировского, чьи обширные критические рецензии на книгу Будницкого размещены в Интернете под псевдонимом «Могултай». Сравнительно с книгой Будницкого, отзывы Немировского имеют абсолютное преимущество как по качеству и количеству источников, так и по критическому к ним отношению, чем и объясняется мое предпочтение в поисках фактуры. Поскольку обе работы этого автора взяты из Интернета[296], я не даю ссылок на каждую цитату, но ручаюсь за точность цитирования.
Немировский полагает, что оценки количества жертв погромов в литературе неоднократно и значительно завышались, отчего и в книге Будницкого оказались недостоверные цифры. Все дело в том, что данные о еврейских погромах собирались по горячим следам и немедленно передавались в мировые и особенно европейские СМИ с целью, прежде всего, получения помощи от различных международных организаций. При этом они, естественно, предельно преувеличивались, чтобы максимизировать размеры помощи. При этом, как пишет Немировский-Могултай, «количество печатной лжи по этому поводу как в отечественной, так и в зарубежной историографии (притом, что еврейские же источники 20-х годов устанавливают в данном вопросе полную ясность) успело перейти в качество, создав устойчивый миф о программно-погромном антисемитизме ВСЮР».
Сбором данных занимались специальные еврейские центры как в России, так и в Европе. Осенью 1919 года в Киеве действовали: 1) Центральный комитет помощи погромленным (ЦКПП) и 2) КОПЕ – киевское отделение ЕКОПО (Еврейский комитет помощи жертвам войны и погромов – общественная организация, предусмотрительно созданная еще с начала Первой мировой войны). При Центральном комитете работала Редакционная коллегия по собиранию материалов о погромах на Украине (далее – Редколлегия)[297]. С отступлением войск ВСЮР из Киева в декабре 1919 года ЦКПП прекратил свою деятельность. Многие его члены эвакуировались вместе с деникинцами или эмигрировали позже. В 1921 году в Берлине Редколлегия переросла в новое учреждение – Центральный архив материалов о погромах. Все это время она сохраняла связи «с различными еврейскими общественными организациями» в России. Среди которых на первом месте созданный в июле 1920 года в Москве, по согласованию с ЦК РКП(б) и ЧК, Евобщестком (Еврейский общественный комитет помощи пострадавшим от погромов). На Украине отдельно работала местная структура Евобщесткома – Всеукраинский еврейский общественный комитет помощи пострадавшим от погромов, с центром в Харькове. Комитет собирал «погромные» материалы по всей территории советских республик, обобщал их и направлял за рубеж. В дальнейшем архив Комитета был передан Еврейскому отделу Наркомнаца.
Немировский резюмирует: «Так сложились два еврейских центра сбора и публикации данных о погромах: заграничный (Центральный архив в Берлине) и советский (Евобщестком). И они сотрудничали друг с другом». Политические последствия этого состояли в том, что преувеличенные сведения о погромах сразу же доводились еврейскими и левыми – коммунистическими и социалистическими – СМИ до сведения правящих кругов европейских стран, во многом формируя их позицию по отношению к происходящему в России. В первую очередь – по отношению к правительствам белых армий, с одной стороны, и к правительству большевиков – с другой. От этого зависели, в частности, вопросы политической и материальной, военной поддержки белого движения странами Антанты. Одним из регулярных получателей такого рода информации был Уинстон Черчилль, на чью позицию как военного министра таким образом постоянно оказывалось воздействие. И Черчилль реагировал с большой живостью. Так, он телеграфировал командующему британскими силами 18 сентября 1919 года: «Очень важное значение имеет, чтобы генерал Деникин не только сделал все, что в его власти, для предотвращения убийств евреев в освобожденных районах, но и выпустил декларацию против антисемитизма»[298]. Возможно, он уже знал про отказ Деникина возвестить о равноправии еврейского населения и о недопущении «эксцессов» по отношению к нему, с каковой просьбой к генералу обратились представители Ростовской, Екатеринославской, Таганрогской и Харьковской еврейских общин 8 августа 1919 года – и счел необходимым вмешаться.
Немировский приводит в своих работах ссылки на разные источники, показывая огромный, ни с чем не сообразный разброс данных о числе жертв. Примером может служить несчастный городок Фастов, который за всю историю Гражданской войны громили ни много ни мало двенадцать раз – не только белые, но и атаманы, петлюровцы и поляки. Рассказывая именно о белогвардейском погроме 9–15 сентября 1919 года, «общее мнение» жителей города «повысило число одних только жертв погрома до 1500–2000». Газеты воспроизвели «общее мнение» в его высших оценках («Киевское эхо» с его 2 тыс. убитых). «Еще более поздние воспоминания довели это число уже примерно до круглых 10 тыс. жертв» и даже до 13 тыс. (10 000 непосредственно-де убито, еще 3000 скончалось от ран и лишений). Между тем специально составленный для главкома ВСЮР Управлением генерал-квартирмейстера секретный доклад о еврейских погромах утверждает, что в Фастове всего было убито 224 еврея. Немировский считает, что здесь «занижение, если и имело место, то незначительное», всего погибло «примерно 400 человек», «потому-то и вызывают удивление те числа, которые встречаются в обобщающих публикациях». При этом того, что в числе убитых имеется неопределенная доля погибших не от погрома, а от военных действий, не учитывает вообще никто.
Немировский делает на примере Фастова весьма далеко идущий вывод о том, что хотя объективные данные о белых погромах имелись достаточно в наличии, «однако при их использовании авторы, принадлежавшие к кругу еврейских общественных деятелей, связанных с киевскими органами еврейской взаимопомощи, допустили ряд сознательных или бессознательных искажений, «преувеличивая и без того страшное», по выражению Иосифа Бикермана».
Преувеличения продолжались и в 1920-е, и в 1930-е годы[299], продолжая будоражить еврейскую и нееврейскую общественность в Европе и мире, продолжаются и до нашего времени, включая вышеупомянутую книгу Будницкого («известный и плодовитый историк просто, без специальной проверки, воспроизвел оценки, приведенные в работах нескольких еврейских авторов 1920–1930-х годов, хотя они включают значительно завышенные числа жертв»).
«Общее число жертв погромов 1918–1920 годов среди евреев на территории Российской империи (без Польши), – пишет Немировский, – вообще также определяется по-разному. Евобщестком, после подробных подсчетов, пришел к суммарной сводке в 33,5 тыс. документированно погибших от всех погромов евреев на всей описанной территории в 1918–1920 годах[300]. Н. Гергель, суммировавший все документальные сведения уже после Второй мировой войны, получил сумму в 30.5 тыс. документированных жертв всех погромов по той же территории в 1918–1920 годах, что практически совпадает с данными Евобщесткома. Оба источника полагают, что реальное число жертв было выше документированного и определяют его условно: Евобщестком – в 150 тыс. чел., Гергель – в 50–60 тыс. Гусев поднимает эту условную оценку до 200 тыс. чел. …Фантастические рассказы Лекаша (Лекаш Б. Когда Израиль умирает. Л., 1926. С. 27), приписывающего Доброармии 80 000 жертв, можно вообше не принимать в расчет. Они говорят только о том, с какой могучей силой творилась «черная легенда» о ВСЮР».
Будницкий, как мы помним, также указывает на разброс в цифрах, но при этом не отвергает ни одну из них, в т. ч. и 200 тыс. В действительности же, как полагает Немировский, от действий ВСЮР, даже «считая с убитыми на дорогах, явно незаконно в контрразведке и т. д. и округляя – 2000 убитых – обоснованный максимум, 2500 убитых – крайняя завышенная оценка»[301].
Пусть читатель сам судит, сравнивая эти цифры – от 2.5 до 200 тыс., – о том, кто и как создавал в отношении Белой армии, в особенности на Юге России, под командованием Деникина и затем Врангеля, эту «черную легенду». Здесь же необходимо привести мнение Немировского о тех мотивах, которыми руководствовались фальсификаторы всех мастей, двигая в массы заведомо ложную информацию:
«…Все это приводило к систематическому завышению данных относительно действительного числа жертв. Это завышение вызывалось следующими факторами:
– сведения в Красный Крест и институты еврейской взаимопомощи подавались не для истории, а для получения помощи из расчета на определенную численность пострадавших. Чем больше было пострадавших, чем крупнее были размеры бедствия, тем больших пожертвований и помощи можно было добиться (что, при крайней скудости «нормативной» помощи, было весьма немаловажным). Таким образом, еврейские общины на местах и отдельные семьи были крайне заинтересованы в завышении данных по гуманитарным соображениям;