Манфред отложил газету.
– Но разве загадка состоит не в том, почему этот изрядно выпивший мужчина оставил собственную квартиру и вернулся в Грин-парк, который находится на значительном расстоянии от Альберт-Пэлэс-Мэншенз? – спросил он.
Леон, невидящим взором уставившись в стену напротив, медленно покачал головой; после чего в свойственной ему манере заговорил совсем о другом.
– Многое можно сказать в пользу закона, который запрещает предавать гласности определенные подробности дел о разводе, – промолвил он, – но я полагаю, обстоятельства визита мистера и миссис Уилбрахам в «Плаж» получили бы самую широкую огласку, если бы дело дошло до суда.
– Вы подозреваете убийство из мести?
Леон лишь пожал плечами и сменил тему. Джордж Манфред говаривал, что у него – самый необычный ум из всех, с которыми ему доводилось сталкиваться, в коем, словно в ящике для корреспонденции, хранилось все, что ему было нужно. И действительно, он почти никогда не пользовался теми весьма обширными записями и сведениями, собираемыми им на протяжении всей жизни, от коллекции которых одна комната в этом небольшом здании стала практически непригодной для обитания.
Служил в Скотланд-Ярде один человек, инспектор по фамилии Медоуз, поддерживавший самые дружеские отношения со знаменитой троицей. У него даже вошло в привычку выкуривать трубочку – и не одну – по вечерам в маленьком доме на Керзон-стрит. Явился он туда и в тот вечер, весьма озадаченный загадкой Слейна.
– Слейн был еще тем донжуаном, – сообщил он. – Судя по уликам, обнаруженным в его доме, он, пожалуй, являлся единственным мужчиной на весь Лондон, которому не светила участь холостяка, если бы только примерно двум дюжинам дамочек дали волю! Кстати, мы отследили этих мистера и миссис Уилбрахам. Уилбрахамом, разумеется, оказался Слейн. А вот разыскать леди не так-то легко; полагаю, это его очередная подружка…
– Но между тем единственная из всех, на ком он был готов жениться, – заметил Гонсалес.
– Откуда вы знаете? – изумленно посмотрел на него детектив.
Леон усмехнулся.
– Счет, без сомнений, был прислан для того, чтобы стать необходимой уликой для мужа. Но тот, желая дать супруге второй шанс или попросту будучи ревностным католиком, не стал разводиться с ней. А теперь скажите мне, – он склонился над столом и одарил детектива ослепительной улыбкой, – когда такси остановилось перед дверью Альберт-Пэлэс-Мэншенз, Слейн тут же вышел из него? Так вот, могу наверняка утверждать, что нет.
– Вы наводили справки? – с подозрением отозвался его собеседник. – Нет, не вышел, он немного подождал в авто. Водитель, тактичный малый, решил оставить его в салоне, пока те люди в холле не поднялись наверх в лифте – это отлично видно от двери.
– Вот именно. И что рассказал вам о Слейне шофер?
– Что рассказал шофер? – переспросил Медоуз. – По его словам, Слейн уже спал на ходу, когда он вытащил его из такси.
– Еще один вопрос: лифтер, отвезя гостей на пятый этаж, сразу же спустился вниз?
Инспектор отрицательно покачал головой.
– Нет, он задержался там, чтобы поболтать с жильцами. Он слышал, как захлопнулась дверь квартиры Слейна, и это стало для него первым указанием, что туда кто-то вошел.
Леон вновь откинулся на спинку стула, на его губах заиграла довольная улыбка.
– А вы что об этом думаете, Раймонд? – обратился он к мрачному, замкнутому Пуаккару.
– А вы? – ответил тот вопросом на вопрос.
Медоуз переводил взгляд с Пуаккара на Гонсалеса.
– У вас есть какие-то предположения, зачем Слейну понадобилось вновь выйти на улицу?
– Он никуда не выходил, – хором ответили оба.
Медоуз поймал насмешливый взгляд Манфреда.
– Они пытаются ввести вас в заблуждение, Медоуз, но то, что говорят, – правда. Совершенно очевидно, что он больше никуда не выходил.
Манфред встал и потянулся.
– Что до меня, то я иду спать; но готов поспорить на пятьдесят фунтов, уже завтра Леон найдет убийцу, хотя я не стал бы ручаться, что он передаст его Скотланд-Ярду.
На следующее утро, в восемь часов, Рейнольдс, водитель такси, с сигаретой в зубах последний раз осматривал свое авто перед тем, как вывести его из гаража, когда внутрь вошел Леон Гонсалес.
Рейнольдсу, спокойному добропорядочному мужчине, на вид можно было дать лет сорок. У него был негромкий голос, а еще он отличался чрезвычайной обходительностью.
– Вы ведь не один из этих детективов, а? – горько улыбаясь, осведомился он. – Я уже ответил на все глупые вопросы, какие только могли прийти им в голову.
– Это ваше собственное такси? – поинтересовался Леон, кивая на сверкающее лаком авто.
– Да, мое, – отозвался шофер. – Но таксомотор – вовсе не такая золотая жила, как полагают многие. А если вы еще окажетесь замешаны в таком деле, как это, то ваши доходы неминуемо упадут на пятьдесят процентов.
Леон без лишних предисловий представился ему.
– Агентство «Треугольник» – как же, как же, помню: вас еще называют «Четверо Благочестивых», не так ли? Боже милостивый! Неужели Скотланд-Ярд поручил это дело вам?
– Я занимаюсь им ради собственного удовольствия, – сказал Леон, отвечая улыбкой на улыбку. – Один или два момента остались для меня не совсем понятными, и я подумал, вы, быть может, расскажете мне то, о чем еще не знает полиция.
Мужчина заколебался, но потом предложил:
– Давайте пройдем в мою комнату, – и первым стал подниматься по узкой лестнице.
Комната оказалась на удивление хорошо обставленной. Здесь даже имелись один или два антикварных предмета мебели, которые, как решил Леон, стоили кучу денег. На столике с раскладными ножками в центре комнаты лежал чемодан, а на полу рядом стоял сундук. Шофер, должно быть, заметил, что взгляд Леона задержался на них, и быстро пояснил:
– Это вещи одного моего клиента. Я должен отвезти их на вокзал.
Со своего места Леон видел на вещах пометку, свидетельствующую о том, что они отправляются в камеру хранения в Тетли, до востребования; он ничего не сказал, однако его молчание было, очевидно, красноречивым, ведь манеры хозяина изменились самым разительным образом.
– Послушайте, мистер Гонсалес, я должен работать, поэтому, боюсь, не смогу уделить вам чересчур много времени. Что вы хотели узнать?
– Меня интересует вот что, – сказал Леон. – В тот день, когда вы привезли Слейна домой, вы были очень заняты?
– Тот день оказался достаточно прибыльным, – ответил его собеседник. – Ранее я представил полиции полный отчет о своих заработках, включая поездку в больницу. Но, полагаю, это вам уже известно.
– Что это за поездка в больницу?
Мужчина заколебался.
– Не хочу, чтобы вы думали, будто я намерен хвастаться подобными вещами – это было всего лишь проявлением сострадания. На Бейкер-стрит женщину сбил автобус: я подобрал ее и отвез в больницу.
– Она сильно пострадала?
– Она умерла. – Ответ прозвучал отрывисто и сухо.
Леон в задумчивости смотрел на шофера. Но вот взгляд его вновь устремился к сундуку.
– Благодарю вас, – сказал Гонсалес наконец. – Вы не могли бы подъехать сегодня к девяти вечера на Керзон-стрит? Это мой адрес. – Он вынул из кармана визитную карточку.
– Зачем? – в голосе мужчины прозвучал неприкрытый вызов.
– Потому что я хочу задать вам еще один вопрос, на который, по моему мнению, вы будете рады ответить, – сказал Леон.
Его внушительное авто ждало хозяина в конце ряда бывших конюшен, и он помчался на нем в сторону больницы на Уолмер-стрит. Там он узнал не больше того, что ожидал, а затем вернулся на Керзон-стрит мрачный и неразговорчивый.
Вечером, ровно в девять часов, к ним пожаловал Рейнольдс, и около часа они с Леоном провели вдвоем в его маленькой комнатке внизу. К счастью, Медоуз не счел нужным заглянуть к ним сегодня. Лишь неделю спустя детектив навестил их, сообщив некоторые сведения, удивившие только его самого.
– Странное дело, водитель такси, который привез Слейна к его дому, исчез – продал авто и съехал с квартиры. К убийству, правда, он никакого отношения не имеет, иначе я бы выписал ордер на его арест. Он ничего не скрывал и сотрудничал с полицией с самого начала.
Манфред вежливо согласился с инспектором. Пуаккар меланхолично смотрел в никуда. Леон Гонсалес зевнул, давая понять, что все эти загадки ему откровенно прискучили.
– Забавно, – заметил Гонсалес, когда все-таки снизошел до того, чтобы поведать друзьям всю историю с самого начала, – полиция так и не сподобилась навести справки о жизни Слейна в Тетли. Несколько лет у него был там большой дом. Если бы они проявили к этому интерес, то наверняка услышали бы историю о молодом докторе Грейне и его красавице-жене, которая сбежала от него. Они со Слейном исчезли вместе; разумеется, он страстно полюбил ее и готов был жениться. Правда, следует иметь в виду, что страсть Слейна обычно длилась не дольше трех месяцев и, если только свадьбу не удавалось сыграть мгновенно, несчастная девушка не имела никаких шансов стать его женой. Доктор был готов простить супругу и принять ее обратно, но она, отказавшись, исчезла из его жизни. Он забросил медицинскую практику, переехал в Лондон, вложил свои сбережения в небольшую автомастерскую и разорился, как бывает со всеми подобными владельцами, если только они не располагают внушительными капиталами. Вынужденный решать, стоит ли возвращаться к медицинской практике и пытаться наверстать все, что потерял за те годы, когда пробовал забыть свою жену, он предпочел заняться делом, которое представлялось ему куда менее неблагодарным, – стал водителем такси. Я знаю еще одного человека, поступившего точно так же: как-нибудь расскажу вам и о нем. Свою жену он больше никогда не встречал, хотя частенько видел Слейна. Рейнольдс, или Грейн, так я буду называть его, сбрил усики и вообще изменил свою внешность, потому Слейн не узнал его. Грейн стал следить за Слейном, чтобы разведать все о его передвижениях и привычках – это превратилось для него в навязчивую идею. Среди прочего он выяснил, что биржевой маклер по средам ужинал в клубе «Реал» на Пэлл-Мэлл и уходил оттуда в половину двенадцатого вечера. И эта традиция стала для Слейна роковой. Вначале Грейн не нашел практического применения своим открытиям, да и не искал его, собственно, вплоть до ночи убийства. Он следовал куда-то на северо-запад, когда увидел, что женщину сбил автобус, а он сам едва не переехал лежавшую на мостовой фигуру. Остановив свое авто, он выскочил из него и, подняв ее на руки, к собственному ужасу, понял, что вглядывается в изуродованное лицо своей жены. Он