– Ах, это вы, мистер Гонсалес! – сказала она, однако тут же взяла себя в руки: – У вас появились новости о Маргарет?
– Я не совсем уверен, что это так, – ответил Леон. – Не могли бы вы уделить мне несколько минут?
Что-то в его тоне насторожило ее.
– Но ведь уже довольно поздно, не так ли?
– Зато мне не придется приходить сюда утром, – буквально взмолился он, и она уступила, с большой неохотой впустив его.
Он не в первый раз бывал в ее квартире и уже знал, что, несмотря на довольно скромный образ жизни, свое жилище она меблировала, явно не считаясь с расходами.
Хозяйка предложила ему виски с содовой – Леон принял, но пить не стал.
– Я вот о чем хочу спросить вас, – начал он, когда она уселась напротив. – Как давно Маргарет находилась у вас в услужении?
– Больше года, – ответила миссис Крин.
– Славная девушка?
– Очень. Но я ведь уже рассказывала вам о ней. Это исчезновение стало для меня настоящим шоком.
– Ее можно было назвать образованной и воспитанной? Она говорила на каких-либо иностранных языках?
Миссис Крин кивнула.
– По-немецки и по-французски – безупречно; поэтому я так ценила ее. Она выросла в семье в Эльзасе и, насколько мне известно, была наполовину француженкой.
– А почему вы отправили ее в аптеку за нюхательными солями?
Женщина нетерпеливо заерзала в кресле.
– Я уже говорила и вам, и полиции, что в тот день у меня очень сильно болела голова, а Маргарет сама предложила сходить к аптекарю.
– И это была единственная причина? Разве не мог это сделать мистер Тру?
Миссис Крин вздрогнула от неожиданности.
– Мистер Тру? Не понимаю, что вы имеете в виду.
– В тот вечер Тру был у вас; вы ужинали с ним вдвоем. Собственно говоря, вы ужинали так, как полагается мужу и жене.
Женщина побледнела и на мгновение лишилась дара речи.
– Не понимаю, почему вы делаете такую тайну из своего замужества, миссис Крин, но мне известно, что последние пять лет вы не только были замужем за Тру, но и оставались его компаньоном в том смысле, что помогали ему… э-э… в финансовых операциях. А теперь, миссис Тру, я хочу, чтобы вы выложили карты на стол. Когда вы ездили за границу, то брали девушку с собой?
Она молча кивнула.
– Для чего наведывались в Париж, Рим и Брюссель? Была ли у ваших поездок иная цель, кроме развлечений? Может, вы следовали деловым, скажем так, мотивам?
Он заметил, как она облизнула пересохшие губы, но опять ничего не ответила.
– Позвольте мне выразиться яснее. Имеется ли у вас в каком-либо из этих городов приватный сейф в банковском учреждении либо хранилище?
Она вскочила на ноги, от удивления приоткрыв рот.
– Откуда вы узнали об этом? – спросила быстро. – Даже если и так, какое вам дело?
Не успела женщина договорить, как раздалось нежное позвякивание колокольчика, и она резко обернулась на звук.
– Позвольте, это сделаю я, – сказал Леон и, прежде чем она успела пошевелиться, прошел по коридору и распахнул дверь.
На пороге стоял ошеломленный финансист. При виде Леона он потрясенно уставился на него, открыв рот.
– Входите же, мистер Тру, – любезно пригласил его Леон. – Думаю, у меня для вас есть интересные новости.
– Кто… кто вы такой? – запинаясь, пробормотал тот, вперив в него взгляд, и вдруг узнал: – Боже мой! Один из «Четверых Благочестивых», да? Ну, так вы нашли девчонку?
В следующий миг он понял, что своим вопросом выдал себя с головой. Ему ведь не полагалось даже знать о пропавшей горничной.
– Не нашел и полагаю, любому из нас будет очень нелегко найти ее, – ответил Леон.
К этому времени миссис Крин овладела собой.
– Как я рада вашему приходу, мистер Тру. Этот джентльмен позволил себе совершенно возмутительные высказывания в наш адрес. Он отчего-то думает, будто мы женаты. Вы когда-нибудь слышали что-нибудь более нелепое?
Леон не стал доказывать, что его предположение вовсе не абсурдно, пока они все вместе не вернулись в маленькую гостиную.
– А теперь, сэр, – начал мистер Бонсор Тру, вновь обретя напыщенную важность, – что вы имеете в виду, позволяя себе делать столь…
Но Леон прервал его на полуслове.
– Я вкратце изложу вам то, что уже рассказал вашей супруге, – начал он. – А что до вашей женитьбы, то это настолько неоспоримый факт, что я даже не стану предъявлять вам свидетельство о браке, которое лежит у меня в кармане. Я пришел сюда не для того, чтобы укорять вас, Тру, или же эту леди. Вопрос о том, как вы обошлись с несчастными, вложившими деньги в ваши предприятия, вам лучше решить с собственной совестью. Я только хочу знать, правда ли, что в некоторых городах на континенте вы арендуете сейфовые ячейки или располагаете депозитными счетами, на которых храните свое состояние?
Дородный мистер Тру сразу оценил серьезность своего положения.
– Да, у меня есть хранилища и депозиты на континенте, – признал он, – однако я не совсем понимаю…
– Можете ли вы быть со мной полностью откровенны, мистер Тру? – В голосе Леона проскользнули нотки нетерпения. – Имеются ли у вас арендованные сейфы в Париже, Риме или Брюсселе, и нет ли у вас привычки носить ключи от них с собой?
Мистер Бонсор Тру улыбнулся.
– Нет, сэр. У меня есть депозиты, которые, в сущности, и представляют собой сейфы. Но у каждого из них существует своя комбинация…
– Ага! – лицо Леона просветлело. – А вы, случайно, не носите ли шифры к ним в кармане?
На мгновение Тру заколебался, но потом вынул из жилетного кармашка маленькую золоченую книжечку размером не более почтовой марки на платиновой цепочке.
– Да, я ношу их здесь… Но почему, ради всего святого, я должен обсуждать с вами свои личные дела…
– Это все, что я хотел знать.
Мистер Тру во все глаза смотрел на своего гостя. А Леон рассмеялся, негромко, но совершенно искренне, потирая руки с таким видом, словно только что услышал самую забавную шутку в мире.
– Теперь, кажется, я все понимаю, – сказал он. – В том числе и то, почему вы отправили мисс Маргарет Лейн в аптеку за нюхательными солями. Потому что они понадобились вам! – И он обвиняющим жестом ткнул пальцем в финансиста.
У Тру отвисла челюсть.
– Это правда, мне действительно стало плохо.
– Мистер Тру лишился чувств, – вмешалась в разговор миссис Крин. – Я отправила Маргарет в свою комнату за нюхательной солью, но ее там не оказалось. И она сама предложила сходить за ней в аптеку.
Леон вытер глаза.
– Какая славная шутка, – заметил он. – Теперь я могу восстановить всю историю. В котором часу вы наведались к миссис Крин в тот вечер?
Тру задумался.
– Около семи.
– У вас есть привычка выпивать коктейль, и ждет ли он вас обычно в столовой?
– В гостиной, – поправила его миссис Крин.
– Вы выпили коктейль, – продолжал Леон, – а потом вдруг внезапно потеряли сознание. Иными словами, кто-то подмешал вам в напиток карболовую кислоту. Миссис Крин в комнате, разумеется, не было. После того, как вы без чувств упали на пол, Маргарет Лейн исследовала вашу книжечку и завладела шифрами, в которых она нуждалась. Она ведь бывала за границей вместе с миссис Крин, и потому знала об этой вашей маленькой слабости обналичивать и хранить средства, добытые нечестным путем.
Цвет лица Тру переменился с багрового на пепельно-серый.
– Шифры? – хрипло переспросил он. – Она заполучила шифры? О боже мой!
Не говоря больше ни слова, он выбежал из комнаты, и они услышали, как громыхнула входная дверь, которую он захлопнул за собой.
Леон же теперь никуда не спешил и на Керзон-стрит поспел как раз к ужину.
– Я не намерен проводить дальнейшее расследование, – заявил он, – между тем готов держать пари, что эти сейфы в Париже и Риме уже пусты и что одна очень умная девушка, которая наверняка приходится дочерью одному из обманутых клиентов мистера Тру, сейчас оказалась в состоянии помочь своим родителям.
– Откуда вам известно, что у нее есть родители? – спросил Манфред.
– Я этого не знаю, – откровенно признался Леон. – Однако уверен, отец у нее есть – на прошлой неделе я отправил каблограмму генералу Поулу, чтобы узнать, по-прежнему ли его умница-дочь проживает вместе с ним, и он ответил мне: «Весь минувший год Маргарет провела за границей, получая образование». Полагаю, роль горничной у супруги мошенника можно вполне считать таковым.
С большинством дел о шантаже, с которыми клиенты обращались к «Троим Благочестивым», приходилось разбираться именно Леону Гонсалесу.
Однако, судя по его принципам, коих он неукоснительно придерживался, Леон представлял собой последнего человека в мире, которому должны были доставаться подобные проблемы, ведь в своей знаменитой статье «Отпущение грехов», повысившей продажи ежеквартального журнала на тысячу процентов, он весьма недвусмысленно изложил собственное мнение на сей счет: «…Что касается шантажа, то я не вижу иного адекватного наказания для закоренелых преступников, кроме смертной казни. Невозможно вести переговоры с теми злоумышленниками, кто добывает себе средства к существованию столь отвратительным способом. Очевидно, в их натуре нет такой черты, к которой можно было бы воззвать; и никакая система исправительно-трудового наказания не способна повлиять на них. Их даже нельзя назвать людьми, зато можно приравнять к тайным отравителям, торговцам наркотиками и…»
Это ремесло он именовал не иначе как вырождением.
Впрочем, в борьбе с подобными пороками общества Леон прибегал к куда менее драматичным средствам; однако не будет преувеличением предположить, что те радикальные способы, коими изобиловало дело мисс Браун и человека, певшего в церкви, получили его самое искреннее одобрение.
Разновидностей красоты существует столь великое множество, что даже Леон Гонсалес, питавший страсть к классифицированию, вынужден был сдаться на восемнадцатом подпункте тридцать третьей категории брюнеток. К этому времени, кстати, он исписал два блокнота размером в одну четвертую листа кажд