– Вы не могли бы показать какое-нибудь из писем мистера Флейна?
Они хранились у нее в выдвижном ящике комода, и Леон внимательно изучил их. Послания были написаны в крайне необычном тоне, совсем не таком, коего следовало бы ожидать от опекуна или человека, распоряжающегося ее состоянием. В целом, письма представляли собой бесконечные жалобы на трудности, с которыми сталкивался автор, оплачивая ее обучение в школе, одежду и, в конечном счете, даже переезд в Англию. Кроме того, опекун в каждом письме непременно подчеркивал тот факт, что отец оставил ей очень мало денег.
– Это правда, – сказала она. – Бедный папа был весьма эксцентричен в обращении со средствами. Он не хранил акции и наличность в банке, а всегда возил их с собой в большом железном ящике. Собственно, он отличался крайней скрытностью, поэтому никто так и не знал, сколько же денег он имел. Я думала, папа очень богат, потому что он был немного, – тут она заколебалась, – скуповат. Да, пожалуй, это самое подходящее слово. Мне бы не хотелось отзываться о нем пренебрежительно, но он вовсе не имел привычки сорить деньгами, и когда я узнала, что он оставил мне лишь несколько сотен фунтов и немного акций, да и те не имели особой ценности, то была поражена. Как, разумеется, и все в Мельбурне – то есть, я имею в виду, все, кто знал нашу семью. Собственно говоря, вплоть до самого последнего момента я считала себя нищей. Однако несколько месяцев назад мы обнаружили, что отцу принадлежала значительная доля акций компании «Западно-Австралийский золотой рудник», о которых никто ничего не слышал. Это выяснилось совершенно случайно. И, если все, что о них говорят, правда, то я буду очень богата. Адвокаты пытались связаться с мистером Флейном, но получили от него всего одно или два письма. Первое было отправлено из Китая и адресовано мне, а второе, по-моему, из Японии.
– У вас сохранилось то письмо, что было адресовано вам?
Она принесла его. Оно было написано на плотной бумаге. Поднеся его к свету, Леон увидел водяные знаки.
– Какие акции оставил ваш отец? Я имею в виду те, о которых было известно.
Вопрос явно привел ее в замешательство.
– Насколько я знаю, они не стоили ровным счетом ничего. Я помню о них из-за их количества – 967. А в чем дело?
Леон рассмеялся.
– Полагаю, могу пообещать вам, мисс Фаррер, что больше никто не будет вас преследовать. Примите мой совет и немедленно обратитесь в лучшую адвокатскую контору Лондона. Думаю, смогу дать вам их адрес. И вот что еще хочу сказать вам, – глаза Леона осветила добродушная улыбка, – вы не сошли с ума и не сочинили, будто вас преследуют негры и черные собаки, а убитый мистер Граслей вам не померещился. Впрочем, один вопрос мне все-таки хотелось бы вам задать, и он касается мистера Флейна. Вы не знаете, чем этот господин зарабатывал себе на жизнь?
– У него было небольшое ранчо – ферма, как сказали бы вы, – ответила девушка. – По-моему, папа купил ее для мистера Флейна и его жены. А до этого, кажется, он арендовал театр в Аделаиде и потерял кучу денег.
– Благодарю вас, – сказал Леон. – Это все, что я хотел знать.
Он прямиком отправился в меблированные комнаты на Керзон-стрит и встретил мистера Граслея, когда тот выходил из своей квартиры.
– Привет! Надеюсь, вы пришли не за тем, чтобы поведать мне об очередном убийстве? – полюбопытствовал этот весельчак и громко расхохотался.
– Случилось кое-что более тяжкое, нежели убийство, – ответил Леон, в тоне голоса которого было нечто такое, что моментально стерло улыбку с губ мистера Граслея.
Гонсалес последовал за ним в кабинет и собственноручно закрыл дверь.
– Мистер Флейн, насколько я понимаю? – осведомился он и заметил, как кровь отхлынула от лица собеседника.
– Ума не приложу, что вы имеете в виду, – громко запротестовал тот. – Меня зовут…
– Вас зовут Флейн, – мягко перебил его Леон. – Несколько лет назад вы заподозрили, что отец Эйлин Фаррер, которого вы обокрали, на самом деле намного богаче, нежели вы полагали. Поэтому вы разработали довольно-таки неуклюжую, но, следует признать, дьявольскую схему для того, чтобы сохранить право собственности на имущество, принадлежащее Эйлин. Будучи человеком недалеким, в чем я абсолютно не сомневаюсь, вы решили, что если отец был помешанным, то и дочь запросто можно упрятать в сумасшедший дом. Я не знаю, где вы взяли своего негра и обученную собаку, зато мне прекрасно известно, откуда у вас деньги на аренду «Орфеума». Заодно я хочу сказать вам еще кое-что, мистер Флейн, а вы можете передать это своей жене, которая, полагаю, выступает в роли вашей сообщницы. Слово «переговоры» пишется через «е», а «профессия» – через «о». Оба слова встречаются в письмах, отправленных вами мисс Фаррер.
Антрепренер шумно засопел, а рука, потянувшаяся к окурку сигары, задрожала.
– Вам придется доказать все это, – рявкнул он.
– К несчастью, вы правы, – грустно заметил Леон. – В старые добрые времена, когда «Четверо Благочестивых» были не столь законопослушны, как сегодня, вам не пришлось бы представать перед судом присяжных: полагаю, мы с моими друзьями открыли бы крышку канализационного люка на Керзон-стрит и просто сбросили вас туда.
Бог любит троицу – такого мнения придерживался Леон Гонсалес. Только что, например, состоялась его вторая встреча с Корнелием Маланом. В прошлый раз в роли третьей стороны выступал мистер Роос Малан, бородатый брат Корнелия. Но теперь Роос был мертв – хотя в данный момент Леон об этом еще не догадывался.
С этим жизнерадостным, подвижным и ясноглазым человеком никогда не случалось дорожных аварий. Тот факт, что он до сих пор еще жив, подтверждал это со всей очевидностью, хотя он не испытывал удовольствия от поездки, если спидометр его большого спортивного авто показывал менее семидесяти миль в час. По странному стечению обстоятельств в тот раз он ехал со скоростью куда меньше тридцати, когда его занесло на покрытой мокрым снегом пустынной дороге в Оксфорде и заднее колесо угодило в канаву глубиной четыре фута. То, что авто не опрокинулось, следовало считать настоящим чудом.
Выбравшись из салона, Леон огляделся. Приземистая фермерская усадьба за ограждавшей ее каменной стеной показалась ему знакомой. Усмехнувшись, он перепрыгнул через ограждение и зашагал по непаханому полю к постройкам. Хрипло залаяла собака, но людей нигде не было видно. И когда он постучал в дверь, то ответа не получил. Даже летом Корнелий обходился минимумом слуг, так что едва ли их сыскалось бы достаточное количество сейчас, в не приносящие прибыли дни поздней осени.
Гонсалес обошел дом по периметру, миновал неухоженный, заросший сорняками сад, однако так и не обнаружил признаков жизни. И вдруг не далее чем в дюжине ярдов от него откуда ни возьмись появился широкоплечий гигант. Казалось, он возник буквально из-под земли. На мгновение Леон растерялся, но потом сообразил, что человек вылез из колодца. Корнелий Малан был повернут спиной к незваному гостю. Леон увидел, как тот наклонился, и услышал скрежет железа и лязг запираемого замка. Но вот здоровяк отряхнул колени, потянулся и, развернувшись, двинулся прямо на Леона. При виде незнакомца широкое румяное лицо Корнелия побагровело еще сильнее.
– Эй ты! – в ярости взревел было он, но потом узнал своего визитера. – А! – сказал он. – Детектив!
В отличие от его погибшего брата, который с трудом говорил по-английски, в речи Корнелия совершенно не чувствовалось акцента.
– Что вам нужно, а? Или нашелся кто-нибудь еще, кто думает, будто бедный Роос обманул их? Ну так он мертв, и вы от него больше ничего не добьетесь.
Однако Леон смотрел на то, что находилось за его спиной, и гигант, очевидно, угадав, о чем он думает, быстро сказал:
– Это плохой колодец, там полно газов. Его надо засыпать…
– А пока вы благополучно запираете его на ключ, – улыбнулся Леон. – Прошу прощения, что вторгаюсь в пределы вашей благословенной Аркадии, мистер Малан, но моя машина угодила в канаву и мне нужна помощь, чтобы вытащить ее оттуда.
Сперва на лице хозяина возник непонятный испуг, но он рассеялся, едва Леон объяснил цель своего визита.
– Да я своими руками могу вытащить автомобиль из любой канавы, – хвастливо заявил он. – Вот увидите.
Шагая по полю рядом с Леоном, мужчина буквально излучал дружелюбие.
– Мне нравятся лондонцы, а вы, мистер как-вас-там, в особенности. Вы похожи на того адвоката, что обманул меня и моего бедного брата в Почефструме так много лет назад, что я уже и позабыл, как его звали. Бедный Роос! Это вы и подобные вам загнали его в могилу! Инспекторы налогов и бог знает чего еще. А мы с ним – простые бедные люди, и нам нечего возразить им.
Между тем, когда они подошли к машине, он обнаружил, что сил его явно недостаточно, и потому им пришлось вернуться на ферму, где из какого-то таинственного места Малан извлек двух голодных, если судить по их виду, работников, которые, вооружившись досками и веревками, все-таки освободили «бентли» из канавы. К этому времени Корнелий Малан уже вполне походил на себя прежнего.
– Это будет стоить вам один фунт, друг мой, – заявил он. – Я лично не могу позволить себе платить тем парням за сверхурочную работу. Я беден как церковная мышь, а теперь, когда Роос мертв, кто знает, вдруг мне придется посадить себе на шею еще и это ленивое отродье нашей сестры…
Леон торжественно извлек фунтовую банкноту и протянул ее старому скряге.
Вернувшись на Керзон-стрит, он поведал друзьям о своем приключении.
– Готов держать пари, мы встретимся с ним и в третий раз, – сказал он. – Странно, но факт. Когда-нибудь я все же соберусь написать книгу о законах совпадений – у меня набрался уже колоссальный объем информации.
– Добавьте к ним вот это, – коротко обронил Пуаккар и толкнул к нему по столу письмо.
Леон разгладил лист; первое, что бросилось ему в глаза, был адрес в Оксфордшире. Быстро взглянув на его окончание, он увидел, что оно подписано «Леонора Малан».