— Нашел?
— Не знаю. Если и нашел, то следов не оставил, и заметят пропажу не скоро.
— Деньги?
— Вполне.
— Тогда заметят. А может, у них сейф.
— Не похоже.
— Почему?
— Сейф просто так не вскроешь. А этот пришел, зная, что ему нужно, и предполагая, где оно находится. И действовал, не оставляя следов.
— И что бы это значило?
— Думаю, собирается пошарить еще раз. Доиграть игру. У него был разочарованный вид, когда он уходил.
— Разочарованный вид? — фыркнул Добродеев. — Там же было темно!
— Темно. Но я нутром почувствовал, что он разочарован.
— Это ты мне как волхв?
— Ну.
Автор забыл упомянуть, что Монах совершенно серьезно считает себя волхвом. Добродеев сначала не верил и подсмеивался, а теперь уже не знает, что и думать. Было что-то в идеях Монаха, что никогда не пришло бы в голову нормальному человеку, ракурс, что ли, угол зрения… Ясновидение? Прови́дение? Черт его знает, думал Добродеев, исподтишка рассматривая Монаха, может, правда волхв.
— Чего-то кушать охота, — сказал Монах, отчитавшись. — Как там Митрич?
— Как всегда. Озабочен. Передает привет. Сейчас я быстренько накрою… Хочешь здесь?
— Хочу в кухне. Хоть какая-то движуха. Надоело до чертиков, все бока отлежал… и вообще. — Он похлопал себя по изрядному животу.
— Помочь?
— Отнесешь на руках?
— Запросто!
…Они сидели за столом, уписывали за обе щеки «фирмовые» Митрича и запивали их пивом.
— Может, все-таки сказать им? — спросил Добродеев. — Как-то не по-людски, их грабят, а мы молчим.
Монах задумчиво покивал.
— Давай, Леша, посмотрим, что сегодня. Если этот тип снова придет, поднимем тревогу.
— А если не придет?
— Ты имеешь в виду, если он нашел то, за чем приходил, и больше не придет? Тогда толку дергаться! Мне, знаешь, тоже как-то не в радость признаваться, что сижу тут с трубой, типа подглядываю. Хочешь, оставайся. Проверим вместе. Голову даю на отсечение, он ничего вчера не нашел.
— Ты уверен, что хозяев не будет дома?
— Уверен. Она приходит около девяти, он позже. Похоже, их тошнит от супружеской жизни. Он падает на диван, она пьет чай в кухне, потом уходит в спальню. Из чего я заключаю, что она возвращается с работы, причем голодная, а он из заведения, где перекусил и принял. Спят они, похоже, раздельно. Знаешь, Лео, народ даже не подозревает, что весь как на виду, и любой — любой! — желающий без усилий пролезет внутрь его жизни. Причем совершенно не бросаясь в глаза.
Добродеев задумался, уставившись в пространство…
…Они сидели в темной комнате в ожидании грабителя. Монах рассматривал окна дома напротив, и Добродеев поминутно спрашивал:
— Ну что? Пришел?
— Нет пока, — отвечал Монах. — Рано. Она опять раздевается!
— Дай посмотреть!
Монах отодвинулся, и Добродеев приник к окуляру.
— Хороша! Необязательно стриптизерша, может, танцовщица. Смотри, какая пластика! Сумасшедшая!
Монах заглянул в трубу. Потом Добродеев. Потом снова Монах. Они напоминали школьников, рассматривающих порножурнал.
— Леша, он здесь! — вдруг страшным голосом произнес Монах. — Видишь фонарик?
— Вижу! Что будем делать?
— Наблюдать. Засеки время!
По-видимому, на свете нет ничего, что не могло бы случиться.
Гипотеза Марка Твена
Они наблюдали за передвижениями неизвестного в квартире дома напротив. Луч фонарика указывал, что он находится в спальне, где копается в тумбочке. Фонарик грабитель, видимо, держал во рту.
— Ты прав, еще не нашел, — прошептал Добродеев. — Ищет. А откуда он знает, что никто не придет?
— А как бы ты узнал на его месте? Представь себе, что тебе нужно…
— Понял! — перебил возбужденный журналист. — Последил бы за ними несколько дней. Ты говорил, они все время возвращаются примерно к десяти.
— Верно. Но есть еще одна возможность…
— Какая?
— А подумать?
— Ну, не знаю… Смотри! Свет! Она вернулась! — вдруг ахнул Добродеев. — Раньше времени! Я говорил, надо предупредить!
Они наблюдали, как в квартире зажегся свет и женщина вошла в гостиную. Села на диван, задумалась. Поднесла к глазам руку с часами.
— Звони ей! — почти закричал Добродеев.
— Откуда у меня номер? Звони майору!
Они увидели, что женщина вдруг повернула голову и застыла. Казалось, она прислушивается. Потом поднялась и вышла в коридор. Она стояла там, и они словно чувствовали ее растерянность. Добродеев, прижав телефон к уху, приговаривал: да возьми же, черт подери! Возьми!
Майор Мельник был опером, с которым обоих связывали самые тесные… хотелось бы сказать, добрые, но язык не повернется, отношения. Между ними даже имело место некое негласное соперничество, в чем майор не признался бы даже под страхом смертной казни, равно как и в том, что время от времени прибегает к их помощи. Прибегать-то прибегает, но никогда не признает вклада… «вставленного фитиля», как выражался Монах, и всячески подчеркивает, что идеи у них завиральные, оперативного опыта ноль, а тот факт, что они заметили нечто, упущенное следствием, суть не что иное, как досадная случайность. Случайность! И вообще, не путайтесь под ногами, господа журналисты и путешественники, здоровее будете. Так-то оно так, но заходя в тупик, майор в беседе с Добродеевым совершенно случайно, разумеется, позволяет себе некие оперативные вбросы, которые Монах потом разжевывает с помощью серых клеточек.
— Майор! — закричал Добродеев, услышав бас майора. — Он может ее убить! Скорее!
— Леша, ты? Кто убьет и кого?
— Грабитель! Мы с Монахом выследили грабителя! Он в квартире напротив, и вернулась хозяйка! Скорее! Мы у Монаха, адрес ты знаешь!
— Сейчас буду. Не лезьте никуда. Сидите тихо.
— Он сейчас приедет, — сказал Добродеев. — Где она?
— Не вижу никого. Она вышла из гостиной, постояла в коридоре… Никого нет. По-моему, пошла в спальню, возможно, подумала, что муж там…
— Где же она сейчас? А он?
Они напряженно вглядывались в окна квартиры напротив. В гостиной горел свет, окна спальни были темными. Луч фонарика исчез. Вдруг они увидели мелькнувшую в коридоре тень.
— Ушел! — вскрикнул Добродеев. — Христофорыч, он ушел!
Оба вздрогнули, когда в дверь позвонили. Это был майор Мельник.
— Привет, бойцы! — приветствовал он открывшего ему Добродеева. — Вы чего в темноте?
— Сюда! — Добродеев схватил майора за руку. — Осторожнее!
— Пробки перегорели? Привет, Христофорыч. — Майор щелкнул зажигалкой. — Труба, никак? Подглядываете? Новое хобби?
— Привет, майор! Мы следим за грабителем. Вон, видишь, окна? Он шарился там с фонариком, вчера тоже. Хозяйка вернулась и застала…
— Ну и?.. Где они?
— Она была в гостиной, а он в спальне. Потом она вышла, кажется, услышала что-то. По идее, пошла в спальню, но свет там не зажегся. А он проскочил по коридору к выходу. Ты бы проверил, майор. Минут двадцать пять прошло…
— Муж вернулся! — вдруг выпалил Добродеев. — Вот он! Заходит в гостиную. Выходит!
— Ищет супругу, — сказал Монах. — Сейчас все узнаем…
Они увидели, что в спальне зажегся свет. Мужчина на миг застыл на пороге и, взмахнув руками, бросился в комнату и исчез.
— Упал на колени перед ее телом, — сказал Добродеев. — Она там! Лежит на полу! Он напал на нее! Неужели убил?
Ему никто не ответил. Они видели, как мужчина вскочил и выбежал из спальни.
— Сейчас позвонит в «Скорую», — сказал Монах. — Или в полицию. Майор, сделай что-нибудь! Дом номер шестнадцать, третий этаж, окна во двор!
— Я с тобой! — вызвался Добродеев.
Они ушли. Монах остался один. Он напряженно всматривался в окна дома напротив, но там не наблюдалось никакого движения. Мужчина неподвижно сидел на диване, напоминая статую. Пьеса, похоже, закончилась. Вернее, первый акт. С минуты на минуту появятся новые действующие лица…
Мужчина вдруг дернулся и вскочил. Монах понял, что майор и Добродеев добрались до места и позвонили в дверь. Спустя минуту он увидел их в коридоре. Хозяин квартиры что-то говорил, бурно жестикулируя. И Монах понял, что наихудшие их опасения, похоже, подтверждаются. Он испытал чувство, близкое к панике. Он опоздал, действовать надо было вчера. Позвонить этим людям, предупредить, а он развлекался, строил версии ограбления, сочинял про них небылицы. В итоге убийство. Ты преступник, Монах. Ты… ты… из-за тебя погибла женщина! Что тебе стоило поднять тревогу? Ничего не предвещало убийства? Ты уверен? А чужой с фонариком, обыскивающий квартиру? Мало? Где же твое чутье, гребаный ты детектив! Надежда, что, может, все не так плохо, что она жива, просто без сознания, что ему просто не все видно, охватила Монаха. Но, увы, надежда эта вскоре растаяла…
Он видел, как по квартире ходили люди майора. Муж снова сидел на диване, упираясь локтями в колени, уставясь в пол. Монах видел, как майор подходит к нему и о чем-то спрашивает, тот смотрит, не понимая, и отвечает не сразу. В спальне вспыхивали блицы. Немой фильм. Все произошло так быстро и неожиданно, что ошеломленный Монах никак не мог прийти в себя…
Примерно через час вернулся Добродеев. Был он мрачнее тучи.
— Ну? — Монах уставился на него выжидающе, все еще надеясь. — Она… что?
— Ее зовут… звали Коломиец Вера Андреевна, сорока трех лет, работала в издательстве «Арт нуво». Ее ударили по голове тяжелым ночником в виде стеклянного шара, он стоял на тумбочке у кровати. Видимо, она вошла в спальню, а он прятался сбоку от двери с ночником в руках…
— Что муж?
— В шоке. Судмед отпаивает валерьянкой. Был в баре. Видимо, подрался, под глазом свежий синяк. Сказал, Вера приходила домой поздно, засиживалась на работе, а ему не в кайф одному, вот и сидел в баре, там люди, общение. Ну да, выпил. А что еще там делать? Не много, так как непьющий. Сидел, никого не трогал, какой-то тип распустил руки, пришлось вмазать. Хотя, похоже, вмазали ему.
— Кто он такой?
— Инженер в строительной фирме, Коломиец Алексей Юрьевич. Внешность стандартная. По-моему, пьющий, причем сильно. Соображает плохо, путается в показаниях. Хотя, может, действительно шок. Или помрачение от удара. О том, что в квартире вчера тоже кто-то был, ни он, ни жена не имели понятия. Никаких следов тот не оставил. Кажется, исчезли украшения жены, но он не помнит, что именно у нее было. Проверил деньги в серванте, все на месте. Больше ничего ценного у них нет.