Жанна не шевельнулась. Я посмотрела на нее внимательней, и противный холодок сковал мне живот — верный признак надвигающегося трындеца.
В волосах Жанны не было алмазной звезды.
Я бросилась к красотке, рывком повернула ее к себе. Глаза Жанны были закрыты. Пульс не прощупывался.
В этот момент в ложу заскочил Геннадий — красный и запыхавшийся.
— Еле нашел! — начал бубнить он с порога. — Сказали: ложа двенадцать левая! А оказалось — ложа вторая пра…
Он осекся, наконец оценив увиденное. Скакнул к нам, отшвырнул мою руку, профессионально схватил Жанну за шею в поисках пульса. Выкатил глаза и заорал:
— Что?! Что случилось?
— Маша, быстро! Ищи дежурных, тут должен быть врач. Хотя… Вызывай полицию. Жанна мертва, звезду украли… — не отвечая, скомандовала я.
— Может, массаж сердца? Дыхание рот в рот? — с надеждой спросил Геннадий.
Я покачала головой. Поздно. А Машка уже свесилась прямо с ложи, увидев в партере человека в униформе:
— Скорей! Тут женщину убили! Врача! И вызовите сюда полицейских! — закричала она по-английски.
Несколько замешкавшихся зрителей замерли на месте. А потом стали подтягиваться к нашему балкону — на дополнительное бесплатное представление.
Я в это время пыталась понять, что произошло. Никаких следов на теле красавицы не было. Инсульт? Тромбоэмболия? Но куда тогда делась заколка?
— Может, ее проткнули заточкой, как Сиси? Посмотри под платьем, — в ужасе прошептала Машка, отвернувшись к стене. Она не выносила вида мертвых тел.
Но Жанну убили не заточкой. На ее плече я увидела маленькую каплю крови на месте укола.
Это хоть что-то объясняло. Скорее всего, кто-то подошел сзади и ввел ей сильный нервно-паралитический яд. Он подействовал мгновенно.
— Нет, ну как так-то… — растерянно причитал Геннадий, вдруг разом потеряв весь свой победный напор. — Ведь совсем немного опоздал… Что я Михал Дмитричу скажу…
Тут к нам наконец заскочили молодой врач с чемоданчиком и солидный мужчина, очевидно, из администрации филармонии. Следом за ними ввалились двое рослых мускулистых полицейских, дежуривших в фойе. А следом в ложу просочилось несколько возбужденных ребят с телекамерами на плечах. Сегодня их поцеловал в макушку бог журналистской удачи: даже я понимала, что убийство на знаменитом новогоднем концерте войдет в мировой топ новостей.
Полицейские попытались прогнать операторов, но парни упорно высовывали камеры из-за их спин.
— Мы спустились в партер, а когда вернулись, нашли нашу знакомую мертвой. — Обычно бойкая, Машка говорила на английском так медленно, будто не могла подобрать слов. Хотя язык знала блестяще. Просто она сама не могла поверить: вот всего несколько минут назад мы болтали с Жанной, а теперь…
— Еще у нее украли алмазную звезду…
— Какую звезду? — сурово переспросил полицейский, совсем молоденький высокий блондин с холодными голубыми глазами.
— Заколку для волос, как у Сиси. Жанна и ее муж были уверены, что это настоящая звезда вашей императрицы. Говорят, за ней охотился какой-то коллекционер.
Сказать, что слова Машки произвели эффект бомбы, — значит недооценить масштаб беды.
Полицейские уставились на нас в остолбенении. А журналисты начали кричать из-за спины:
— Кто она? Откуда взяла звезду Сиси? Вы видели, кто ее убил?
Сколько раз в ближайшие часы нам еще предстоит отвечать на эти вопросы…
Машка все же сказала на телекамеры несколько слов — из чувства журналистского братства. Вспомнила, как сама так же выкрикивала вопросы из-за чьих-то спин.
А я смотрела на все в каком-то тумане. Будто сознание, обидевшись, отделилось от тела и поглядывало на происходящее со стороны. Вот местный врач рядом с телом Жанны разводит руками: ничего сделать нельзя. Вот в ложу входят еще двое полицейских, постарше — очевидно, из местного убойного отдела. Отдают распоряжения — и зеваки, толпящиеся в партере, послушно идут к выходу. Нас выводят из ложи, у дверей тут же встает охрана: это теперь место преступления.
— Да, блин, приобщились к прекрасному! — зло шепнула мне Машка уже в полицейской машине.
Я вздохнула. Кто ж знал, что сказки Венского леса окажутся ужастиком.
После допроса
Остаток первого новогоднего дня мы провели в полицейском участке. В какой-то момент расспросов, уже больше похожих на допрос, мне даже захотелось вызвать адвоката. Хорошо, что поднаторевшая в расследованиях Машка сразу же предложила полицейским нас обыскать — во избежание ненужных подозрений.
На месте полицейских я бы и сама отнеслась к нашей истории с недоверием: случайные соседи по отелю подарили незнакомым девицам билеты на концерт за несколько тысяч евро. Рассказали, какое дорогое украшение наденет их спутница. А потом эти девицы обнаруживают свою соседку убитой…
Мой сбивчивый рассказ про незнакомца из отеля, все время попадавшегося на нашем пути, ситуацию только усугубил. Краснолицый здоровяк следователь просканировал меня жестким взглядом и угрюмо спросил: «Что именно в поведении мужчины показалось вам подозрительным?»
Увы, вменить странному типу мне было нечего.
Оставалось надеяться, что остальные участники событий: Геннадий, Инна Львовна, несчастный Михаил и Архип — хотя бы подтвердят наш рассказ.
Когда мы с Машкой наконец встретились в коридоре: допрашивали нас по отдельности, — то бросились друг другу в объятия.
— Я уже думала, на меня прямо сейчас наденут наручники! — пожаловалась я.
— Подожди, может, все еще впереди! — заметила подруга: нас обеих полицейские попросили не покидать страну в течение ближайших трех дней.
На улице уже стемнело: в Вене солнце зимой скрывается даже раньше, чем в Москве. Украшенный гирляндами Ринг — аналог московского Бульварного кольца — был почти пуст. Даже погода испортилась: дул противный ветерок, прохватывающий сквознячком до костей, так что редкие туристы передвигались по улице бодрой трусцой, а возница фиакра зябко ежился, напрасно выглядывая седоков.
— Хочу напиться и забыться! — пробурчала Машка, когда мы подходили к отелю.
Но забыться не удалось. Когда мы зашли внутрь, служащие на рецепции и несколько постояльцев уставились на нас так, будто мы по дороге превратились в Ганнибала Лектора. Даже бой, тащивший тяжеленную тележку с чемоданами по коридору на нашем этаже, притормозил и с распахнутыми глазами смотрел, как мы открываем дверь.
Причина нашей популярности стала ясна, как только мы вошли в номер. Машка, даже не скинув куртку, бросилась к пульту от телевизора, нажала кнопку… И увидела на экране свое опрокинутое лицо.
По всем новостям гоняли сюжет, где из-за спин полицейских была видна лежащая головой на бортике Жанна, моя перекошенная физиономия и вещающая Машка. Геннадий тоже стал телезвездой, вернее, телезвездой стал его затылок: при виде камер охранник профессионально уворачивался.
— Маша, выключи! Не могу на это смотреть! — простонала я. — Переодевайся и пойдем в бар!
Но Машка неожиданно сурово покачала головой:
— Нет, Ленка. Какая-то сволочь убила Жанну прямо под нашим носом. Превратила нас в подозреваемых. А я такая просто умоюсь? Не на тех нарвались. Я этого гада найду!
И милосердно добавила:
— Будем пить виски из мини-бара!
Я достала две бутылочки, плеснула янтарный напиток в стаканы. Мы плюхнулись на кровати. И подруга застыла, глядя в одну точку: так она всегда делает, когда пытается что-то вычислить.
— Кого ты подозреваешь? — наконец не выдержала я. Незнакомец, покупавший билеты на новогодний концерт, все не шел у меня из головы.
Но Машка неожиданно сказала:
— Выходит, звезда была настоящая? Если из-за нее убили?
Будто по заказу в этот момент на экране телевизора появилось фото какого-то особняка, и диктор BBC начал рассказывать, что именно здесь до самой смерти жила внучка Сиси Элизабет, которая унаследовала большую часть алмазных звезд — кроме тех, которые императрица раздарила фрейлинам.
— Сейчас я ее погуглю! — забормотала Машка, достав из тумбочки айпад.
Через несколько минут мы с удивлением поняли, что история, рассказанная Жанной, совсем не так фантастична, как нам казалось.
Внучка с причудами
Внучка императрицы Элизабет, как и ее бабушка, вышла замуж неудачно. Высокородный муж был красив, но в мужчинах это качество быстро приедается. А ничем другим он похвастать не мог.
Импульсивная Элизабет заскучала. Увлеклась политикой. Пошла в социалистки. И встретила симпатичного, умного крестьянского сына Леопольда Петцнека. Тот пробился в люди, стал известным политиком и директором гимназии. Вот к нему эрцгерцогиня и сбежала. К ужасу венценосной родни.
Муж развод долго не давал, пытался отнять детей. Но тут вступились революционные рабочие — встали перед домом товарища по партии стеной, детей увезти не дали. И все как-то утряслось. Элизабет, которой социалистические идеи ничуть не мешали купаться в роскоши и всласть третировать прислугу, превратила свою виллу в маленький дворец. Жила с директором гимназии, который в отличие от нее был аскетом и обставил свою комнату только книжными полками, счастливо. Но тут началась Вторая мировая война. Фашисты отправили социалиста Леопольда в концлагерь. А когда в 1945 году советские войска вступали в Вену, сын Леопольда от первого брака приехал за мачехой и предложил пожить пока у него. Мало ли как в Красной армии относятся к потомкам Габсбургов.
— Я сама социалистка! — вскричала эрцгерцогиня. — Я красных не боюсь! Пусть расстреливают!
Расстреливать ее никто не стал, но вот из виллы выселили, даже не дав собрать вещи. Уж очень громко она скандалила.
Элизабет поселилась в соседнем монастыре. И ютилась там, пока Леопольд не вернулся: он чудом выжил. В 1948 году эта удивительная пара наконец официально поженилась. А в 1954 году власти Австрии вернули Элизабет виллу: в последнее время там квартировали уже французские солдаты.
Естественно, после возвращения хозяева многого недосчитались: драгоценностей, ковров, мебели. Пришлось Элизабет заново обставлять дом: благо основные ценности Габсбургов она спрятала еще в начале войны.