— Маша, может, ты все же сосредоточишься на пищевой промышленности? Сама подумай: если бы Михаил грохнул друга детства, чтобы украсть звезды, зачем ему сейчас убивать невесту на виду у всего мира? Привлекать к себе внимание? Такие вещи продают тихо. А тут какой-то театр абсурда!
Машка вдруг замерла, как кобра перед прыжком. Уставилась на меня гипнотическим взглядом. И протянула:
— Как ты сказала? Театр? Блин, конечно! То-то я думаю, почему ничего не сходится! Быстро одевайся!
…Когда Машку осеняет какая-то важная идея, она держит ее в тайне. Поэтому я не знала, куда мы несемся по почти пустым утренним улицам, пока подруга не толкнула дверь в ювелирный магазин Кехертов.
— Могу я поговорить с хозяином? — спросила она с порога юного гламурного продавца. — Мне нужен господин Кехерт.
— Какой? — спросил продавец.
— А что, их несколько? Тогда любой.
— Это невозможно. Они уехали на отдых.
— Черт! Тогда мне нужен управляющий. Тот, кто давно здесь работает. Это вопрос жизни и смерти! — продолжала Машка атаку.
Парень посмотрел на нас с опаской. Куда-то позвонил. Через несколько минут в зал вышел высокий и худой как жердь седовласый австриец с костлявым жестким лицом, который прощупал нас рентгеновским взглядом. На богатых клиенток мы не тянули. И он холодно спросил по-английски:
— Что вам угодно?
— Нам надо узнать про звезды Сиси, — начала Машка. Но австриец тут же ее перебил:
— Я предупредил ваших коллег: я не комментирую эту ситуацию. Вы ведь журналистка?
— Нет, — ответила Машка, сощурившись. — Я подозреваемая в убийстве.
Парень за прилавком разинул от удивления рот.
Управляющий тоже уставился на нас в замешательстве.
— Мы сидели с убитой девушкой в одной ложе. Теперь полиция пытается нас обвинить. Я хочу знать: это действительно могла быть настоящая звезда Сиси?
— Не могу сказать, пока не увижу, — уже мягче ответил управляющий.
— Можно ли подделать звезду так, чтобы эксперты приняли ее за оригинал? — не отступала Машка.
Австриец улыбнулся одними губами, глаза остались настороженными.
— Теоретически все возможно. Мы сами делаем достаточно точные копии. — Он кивнул на витрину: я ни за что не отличила бы выставленные в ней звезды от той, что была на Жанне. — Но, конечно, специалист сразу увидит, что они новые.
— А если их состарить?
— Видите ли, сейчас другие технологии. В старых изделиях есть некоторые мелочи, детали. Которые знают только наши мастера.
— Но ваши мастера могли бы их повторить?
Мужик посмотрел на Машку еще холодней:
— Надеюсь, что нет. Тут нужна высочайшая квалификация. Хотя… У нас работали разные люди, я не могу дать гарантии…
— Из России у вас ювелиры были?
— Нет.
— Может, ученики, подмастерья… Несколько лет назад?
— Не было.
Машка вздохнула:
— Хорошо. Спасибо.
Мы уже двинулась к выходу. Как вдруг подруга резко обернулась.
— Постойте! — крикнула она в прямую спину старика. — А уборщики? Кто-то из России у вас работал?
Управляющий повернулся. Что-то такое мелькнуло в его глазах. Наконец он решился:
— Три года назад у нас была одна русская женщина. Но убирала очень плохо. Кругом заглядывала. Расспрашивала. Мы решили, что она может быть, как это называется? Наводчицей. Короче, через два месяца я ее уволил.
— Как же вы вообще взяли ее на работу? Без знания языка? Без документов? — прищурилась Машка.
— Почему? — удивился управляющий. — Она была замужем за австрийцем. Документы в порядке. По-немецки говорила хорошо.
— Как ее звали? — поскучнела подруга.
— Не помню. Столько уборщиц сменилось.
— А по фото вы бы ее узнали?
Машка стала быстро щелкать клавишами телефона. Наконец протянула айфон управляющему.
Тот долго вглядывался в экран. Потом не очень уверенно кивнул:
— Вроде бы она…
Я заглянула Машке через плечо. С ее телефона на меня смотрела Инна Львовна.
Разоблачение фокуса
— Ты поняла? — возбужденно спросила Машка, когда мы вышли из ювелирного магазина.
На всякий случай я кивнула. И тут же спросила:
— Так в чем там дело?
— Это была подделка! Все звезды — не настоящие. Иначе в этой истории нет смысла. А подделкам нужен провенанс — история обретения. Потому они и отправили Жанну на концерт. Прикинь: убийство и кража драгоценности на виду у 92 миллионов человек! Весь мир смотрит это в прямом эфире! Невольно поверишь, что заколка настоящая. Гениальное решение!
— Хочешь сказать, что никаких звезд Сиси у соседа по даче не было? А Жанну убила Инна Львовна?
— Скорее всего, исполнителем был Гена, — вздохнула Машка. — Жаль. Симпатичный мужик.
— Симпатичный?! — возопила я.
— Ладно, не цепляйся к словам. Обалдеть! То есть Инна Львовна отлично говорит по-немецки. Жила в Вене. А прикидывалась забитой провинциалкой. Точно, театр. То-то мне их компашка с самого начала показалась карикатурной. Надо пробить, откуда у нашей училки взялся австрийский муж. Зайдем в кафе!
…В старинном зале с лепниной текла своя жизнь. На благородных красных креслах за изысканными столиками восседали солидные мужчины и листали огромные, на деревянных подставках, газеты. Дорого, но неброско одетые дамы тихо беседовали, попивая вино из высоких бокалов. Пахло горячим кофе и сладкой выпечкой. Милая, уютная атмосфера.
— Пробей мне ее с рождения! — кричала кому-то по телефону Машка, вызывая неприязненные взгляды сеседей и официантов. — Кто ее родители, кто — мужья, чем сама занималась. Да, вначале я ее не подозревала, потому и не просила! И Михаила! Ладно, ладно, с меня ужин! То есть с тебя ужин, а с меня… Договоримся.
Я вздохнула. Далеко шагнула криминалистика. Какой-нибудь Шерлок Холмс уже коленки бы истер, выискивая ворсинки на филармонических коврах. А тут залез в базу данных — и человек как на ладони.
Через две чашки кофе и три пирожных — все три съела Машка — мы узнали: первым мужем Инны Львовны был Волобуев, преподаватель института геологии, отец Михаила. Он умер от инсульта. Вторым — Яков Каширский, бизнесмен. С ним она развелась, оставив себе половину его денег и всю фамилию. Третьим стал австриец Ханс Вурм. Но с ним Инна Львовна прожила всего год. Вернулась в Россию.
— Самое интересное другое! — наклонилась ко мне Машка с видом фокусника, у которого в шляпе трепыхается толстый заяц. — Ее девичья фамилия — Залесская!
— И что? — не поняла я.
— Лев Залесский, ее отец, был самым известным в Москве ювелиром. Очень талантливый. Работал на Московском ювелирном заводе и делал для высоких зарубежных гостей, а иногда — и для жен партноменклатуры точные копии драгоценностей из Гохрана. Потом так этим увлекся, что стал их изготавливать и для личных нужд. Жена — артистка МХАТа — предлагала их потихоньку известным актрисам, певицам, писателям. Вот, кстати, откуда у Инны Львовны тяга к театральным эффектам. От мамы. Но кто-то ювелира сдал. Залесского повязали и посадили. Тогда это была чуть не расстрельная статья. Обидно — за пять лет до перестройки.
— И что с ним потом стало? Выпустили?
— Нет. Умер через два года в тюрьме от рака.
— Подожди. А звезды Сиси тогда кто сделал?
— Вот! Есть еще интересный фактик. Знаешь, где учился Михаил? В Строгановке, что-то типа «Художественное проектирование ювелирных изделий». То есть парень унаследовал талант деда. А мамашка-уборщица украла для него секреты ювелирного дома Кехертов.
В этот момент за окном раздались автомобильные гудки. Я выглянула. И сквозь неторопливо падающие хлопья снега увидела дорожное происшествие по-венски. Фиакр не мог разъехаться со старинной пожарной машиной, которая катает туристов, и огромным современным двухъярусным автобусом. В пробке перед музеем Альбертина стояло сразу три века истории. Как и в нашей детективной интриге, времена на этих улицах тесно переплелись.
— Маша! Надо про этого гения и его злодейство срочно сообщить в полицию. Дальше самим действовать опасно, — сказала я.
Как ни странно, Машка кивнула:
— Только у меня номер телефона следователя в гостинице остался. Придется вернуться.
Нежданная встреча
Но первыми, кого мы с Машкой увидели, поднявшись к нам на этаж, были Инна Львовна с Михаилом. Вот только на карикатурных провинциалов они больше не походили. Инна Львовна сменила дорогую шубу на легкое стеганое полупальто, натянула поглубже спортивную вязаную шапочку. Михаил был в простой синей куртке и с саквояжем в руках. Они явно торопились.
— Уезжаете? — натянуто улыбнулась им Машка.
— Да. Здесь дороговато. — Инна Львовна поправила на плече сумку-мешок и двинулась к лифту.
— Что, оставшиеся четыре звезды продать не удалось? — вдруг брякнула Машка. Я в ужасе толкнула ее локтем. Но Инна Львовна уже остановилась. Развернулась. Сняла с плеча сумку, пошарила в ней рукой. И вдруг шагнула прямо к Машке:
— Что ты сказала?
Я глянула на Михаила: на нем, как говорится, не было лица. То есть лицо было, но совершенно белое.
— А расскажите-ка мне, девочки, что вы знаете об этом деле? — вдруг по-змеиному прошипела Инна Львовна. Она теперь и внешне больше не была похожа на провинциальную учительницу. Скорее — на зловредную гадину из какого-нибудь боевика. Даже ядовитое жало имелось: она вдруг выхватила из своего мешка шприц, зажала в кулаке и приставила иглу к Машкиной груди.
— Не надо! Мама! — сдавленно прохрипел Михаил.
Но Инна Львовна уже толкнула Машку в глубь нашего номера, прошептав:
— Не дергайся. Там даже царапины достаточно.
Скомандовала зашедшему за ней сынку:
— Дверь закрой.
И снова зашипела моей подруге:
— Итак? Откуда ты знаешь про звезды?
— Отпустите Машу! Это мне Денис сказал, сын коллекционера. Что ваш Миша предлагал пять заколок его отцу, — затараторила я. Понадеялась: вдруг сынок и правда скрыл это от мамы и она переключит на него свое драгоценное внимание. Но Инна Львовна не удивилась. А Михаил неожиданно меня поддержал: