Неудивительно после этого, что крестьяне совершенно подпали под власть широко раскинувших свои сети конокрадов: к этому их принуждает почти полная беззащитность от злодейского произвола, полная угнетенность и убеждение, вынесенное из вековой практики тщетности борьбы с конокрадами. Тесное сношение с другими преступными элементами, деловая, правильно организованная связь между руководителями и агентами за тысячи верст, выработанная временем история конокрадства придают обществу конокрадов характер, как уже говорилось раньше, государства в государстве. Сложная система влияния на население, тщательное знакомство с его характером и слабыми сторонами, умение производить на него давление, а затем и на властей, которых всевозможными способами, начиная со страха и кончая всяческими ублаготворениями, делают безвредными, «ручными» — все это дает конокрадам трудно сокрушимую силу. Если взяться перечислять все пускаемые в ход конокрадами способы влияния на опасных сильных людей, то наша статья увеличилась бы во много раз и всего нельзя было бы изложить. Положительно приходится удивляться этому тонкому и умелому ведению дела. Тут и хитрости, подкупы прямые и косвенные, начиная с натуры и кончая деньгами, торговые и деловые связи. Люди сходятся с конокрадами и их пособниками в образе всяких провинциальных полуинтеллигентов и не имеют иногда представления, с кем они входят в сношения, делят барыши, от кого и за что они получают взаймы деньги. Когда же у них открываются глаза, они уже оказываются связанными по рукам и ногам; они должны молчать и поневоле делаются косвенными сообщниками преступников; сбросить же с себя оковы обязательств, одетые на них преступниками, они не могут, так как они сами первые и пострадают. И сознание беспомощности и непосильной борьбы еще более парализует такие добрые желания этих своего рода жертв общества конокрадов.
Общество конокрадов не ограничивается узкой специальностью — похищением лошадей, которое является только их главной функцией. В общем задача этих преступников состоит в совершении всякого рода преступлений против чужой собственности как в крупных городах, так и в провинции. И потому между такими, если можно так выразиться, провинциальными преступниками и специально городскими и путешествующими нет прямой связи вследствие различных условий, в которых находятся преступники этих разрядов. Очень много членов мира конокрадов, побывавших в тюрьмах, арестантских ротах и бежавших из Сибири и каторги, вновь присоединяются к своим старым товарищам и, уже не удовлетворяясь простыми кражами, делаются инициаторами ночных грабежей, разбойничьих нападений с оружием в руках на помещичьи усадьбы, постоялые дворы, на почты, проезжих купцов и т. д. Их деятельность такого рода ужасна; редкий случай обходится без кровопролития, без человеческих жертв.
Профессиональный преступник, приготавливаясь с товарищами на серьезное преступление, не имеет в виду непременно совершить убийство. Преступник всегда в таких набегах идет на «гранд», т. е. на грабеж. Но если обстоятельства заставляют его, он делается «гейменником», т. е, убийцей. Между тем, вышеупомянутые провинциальные шайки разбойников не имеют в виду осторожности, не чувствуют опасности, как городские преступники. Они если не идут непосредственно на убийство, то непременно имеют в виду «мокрый гранд», т. е. грабеж с пролитием крови. Они врываются в дома, нападают на почты и т. д., всегда вооруженные с ног до головы. У каждого из разбойников голова покрыта черным коленкоровым мешком — этим прямым доказательством принадлежности разбойника к профессиональным преступникам.
В 1899 году в Юго-Западном крае было обнаружено более 60 человек, составлявших часть знаменитой смилянско-муровецкой шайки, состоявшей главным образом из евреев. Главарями этом огромной шайки были большей частью бежавшие каторжники или сибиряки. Муровецкая шайка оперировала в районе, состоявшем из шести губерний края, почти безнаказанно, и прославившиеся своими убийствами в Харьковской губернии цыгане не совершали сотой доли того, что проделывала смилянско-муровецкая шайка. Эта шайка имела почти в каждом местечке и городе шести губерний своего агента. Оповещенные наводчиками с разных мест края члены шайки, намечая маршрут, приезжали в поезде железной дороги на ближайшую к месту, где предполагается совершить преступление, станцию, и здесь у станций их ждал уже наводчик с крепкой телегой и всеми разбойничьими принадлежностями. Разбойники садились в такой «пояздник» и следовали в нем на грабеж и убийство. Дерзость и смелость разбойников были удивительными: они душили, стреляли и резали людей, и хотя не всегда кончали убийством, но без пролития крови дело обходилось редко. Эти же самые злоумышленники производили за плату поджоги посредством особого снаряда из фитилей и прутьев. Снаряд подкладывается под соломенную крышу и вспыхивает через несколько минут, так что поджигателю удается уйти далеко.
Члены этой огромной шайки, наводившие панику на целый край, производили преступления одновременно в нескольких местах, заправилы шайки назначали и распределяли им работу, и все действовали на основании приказания, которого боялись ослушаться.
Вопрос о борьбе с конокрадством — вопрос старый, но до сих пор борьба с этим злом ведется крайне слабо, она почти нечувствительна для преступного общества. Одни мероприятия к искоренению конокрадства сменяют другие, но пока без видимой пользы для деревни. Проекты о снабжении всех лошадей паспортами, известными свидетельствами, о регистрации лошадей, выжигании на лошадях клейма и т. п. оказываются недейственными. Воры достанут поддельные паспорта — «липовые очки» и т. д. Преступники всегда очень легко и скоро ориентируются среди опасности для самозащиты. Они всегда найдут противовес своим противникам и всегда выйдут победителями из борьбы с законом, обществом и полицией, так как они знают и хорошо изучили своих врагов, а в этом — большое преимущество преступников. Между тем, быт конокрадов, их организация, слабые стороны и т. д. мало кому известны, с ними не видят нужды считаться. Борются же не с целым миром конокрадов, а с каждым конокрадом в отдельности. И больше всего конокрады боятся не полиции, не тюрьмы, следователя и суда — боятся они своей жертвы, боятся мужика — страшен им его самосуд. Мстят они мужику за такое проявление ярости к своему вековому врагу, страшно мстят, и месть их равна их ужасу пред «печкой», как называют они положение своего товарища, попавшего в руки озверелых крестьян. И надо правду сказать, удивительно изобретателен в таких случаях наш крестьянин, если уже он решится свести счеты с вором и махнет рукой на предстоящее следствие, суд и наказание, перспектива которых очень часто останавливает его от самосуда. Тут уже проявляется вся ненависть его к своему врагу. Конокрада убивают без жалости, но если приколачивают его сразу, то это для него еще счастье. Чаще его пытают, вбивают кол в горло или в грудь, оскопляют его, бьют в пах так, что конокрад умирает в страшных мучениях. Конокрада прижигают раскаленным железом, выжигают глаза, берут на «блок».
Распространенное под этим названием наказание для конокрадов заключается в следующем. Пойманному преступнику связывают ступни ног и кисти рук вместе. Затем веревку продевают через блок, прибитый посреди ворот, и тянут преступника вверх по блоку. Когда конокрада подымут до блока, веревку сразу отпускают, и конокрад падает на землю, страшно ударяясь об нее нижней частью спины. Так повторяется много раз подряд, и каждый раз слышится хряск позвонков несчастного; у конокрада уже кровь фонтаном бьет из горла, но его все еще тянут по блоку одурманенные яростью крестьяне.
Никто, конечно, не выживает после такой пытки. Также в большом употреблении у крестьян наказание, именуемое ими «на пуп примочка». Истязание это заключается в том, что конокрада раздевают донага, обворачивают его туловище мокрыми мешками, затем кладут ему на живот доску, и вот уже по этой доске бьют чем попало — молотами, поленьями, камнями, постепенно отбивая несчастному все внутренности. Когда же конокрад лежит уже без чувств, «примочка» снимается, его снова одевают и вывозят в поле. Если даже найдут его власти умирающим или умершим, то навряд ли заподозрят здесь преступление — на этом конокраде не видно никаких знаков насилия. Употребляется часто и «китайское наказание»: бьют конокрада палками по пяткам, так что он после этого долго не в состоянии бывает встать на ноги. Если же свой земляк попадется в краже, его со всем семейством привязывают к двум лошадям, одной рукой к каждой лошади, ведут по селу и всем обществом бьют в ведро, а бабы и дети издеваются над ним, бросают в лицо всякую мерзость, обливают чем попало, рвут за волосы и т. д. И много разных ужасных способов употребляют крестьяне при своих самосудах, всего не перечтешь.
XВОРЫ И МОШЕННИКИ
Мир профессиональных преступников — мир очень интересный, разнообразный и характерный. Наблюдателю, которому удалось разобраться в нем, понять этот мир и проследить за его функциями и жизнью спокойно, с точки зрения беспристрастного обозревателя, приходится констатировать следующее. Несмотря на то, что с деятельностью членов этого мира никоим образом нельзя связывать вопросов нравственного характера, у них все-таки такие вопросы существуют; они им следуют и подчиняются. На первый взгляд, этот вывод, может быть, покажется странным, так как прежде всего всякое преступление есть безнравственный поступок. Но дело в том, что масса профессиональных преступников не смотрят на свою профессию как на что-либо безнравственное, потому что это их ремесло, в которое они втянулись, а они смотрят на него лишь с деловой точки зрения. Воры, мошенники и аферисты, как это ни смешно, особенно заботятся о своем благородстве, которое считают выше простой житейской честности. Конечно, понятие о благородстве у них условное. И потому, если карманный вор-специалист похищает бумажники из карманов, — это не доказывает еще, что вы должны бояться ночевать с ним в одной комнате, чтобы он вас не обокрал, или не играть с ним в карты из опасения, что он вам не заплатит, или, если он вам что-либо пообещает, то не исполнит обещания, думая, что если человек способен на кражу, то он уже способен на всякий бесчестный поступок. Такой взгляд будет узким, односторонним и неправильным. В противном случае преступный мир не мог бы существовать при такой организации, какую он имеет, в нем не было бы силы и сплоченности.