– Скажи, тебе нравится обманывать людей?
– Мне доставляет удовольствие всё, чем я тут занимаюсь. Но я не просто манипулирую. Мне нравится, когда меня ценят, поэтому я тоже стремлюсь быть полезной. В этом суть договорённостей. Я выигрываю больше других, потому что хорошо играю, но все стороны должны в итоге выиграть. Это игра с общим положительным результатом.
– Именно поэтому ты взорвала ту базу, когда мы взлетели?
– Ты прав. В моей игре выигрывают все стороны, кроме Хеленмара.
– За что ты так ненавидишь свою родину?
– Не спрашивай.
– И как ты будешь бороться с Хеленмаром?
– Ну уж точно не на поле боя. Я ведь не боец, если ты не заметил. Я заперта в теле ребёнка. Таким, как я, предназначалась роль командиров. Неотеническое командование – так нас называли. Бессмертные дети-командиры, способные брать под прямой контроль солдат противника – посредством внедрения имплантов. А лучше вражеских командиров, конечно.
– Ты уже в кого-то тут внедрилась кроме меня?
– Нет, – ответила Астра после заминки. – Я могу контролировать ограниченное число людей одновременно, к тому же производство наноботов для имплантов занимает продолжительное время. Так что никого я не контролирую. Да и выгодней сейчас использовать прикладную психологию и социальную инженерию, чем прямое управление – лучше я заболтаю человека, и он сделает, что мне нужно.
– Я погляжу, ты в себе уверена сверх меры, – усмехнулся Графен, и Астра, вдруг вскочив с пола, посмотрела на него сердито.
– Всё, что меня останавливает, так это детское тело. Была бы взрослой драконкой – ух! – половиной Москвы бы уже управляла!
– Почему только половиной?
– Потому что второй половиной крутит твоя жена Марфа. Она везде – в телеке, в журналах, в блогах. Встречи, интервью, статьи, публичные заявления. Она имеет мнение по всем вопросам, включая политику, экономику и религию. Тяжко трудится, пытаясь выжать всё по максимуму из твоей известности… потому что ты простак и не смог превратить блестящую военную карьеру в политическую.
– Я офицер и выше мелких политических дрязг. Я защитник Родины.
– И почему все российские офицеры так аполитичны? Ты прямо как этот ваш… Адмирал Колчак. Максимум, на что вас хватает – военная диктатура.
– Но у меня есть политическая жизнь, – возразил Графен.
– Разве это жизнь? Да, ты даёшь интервью, возносишь цветы на могилы людей, что были не так удачливы как ты и дали себя убить. Читаешь лекции на высших офицерских курсах. Ведёшь военно-патриотический блог… Но это не делает тебя самостоятельной политической фигурой. Потому что ты не фигура – по характеру. Ты подставка под фигуру. И на эту подставку пытается встать твоя жена. Потому что она фигура. Народ любит тебя. А значит они полюбят и её… Хотя она ни разу не рисковала собой в бою. Не убила ни одного дракона. Она просто жена героя-молчуна.
– Не лезь в мою семью, – снова предупредил Александр.
– Даже не думала, – Астра надулась и села на дальний угол дивана.
– Уходи, – бросила она оттуда.
– Да с удовольствием, – Графен поднялся с дивана, расправил плечи, поморщился:
– Курить охота. Я бросил, как женился, но иногда – просто караул! У Папы Гендо стреляю – он меня не сдаст, если что.
– У меня есть сигареты, – Астра повернулась к нему как ни в чём не бывало.
– Какие?
– Ваш «сатурн» в синей пачке и хеленмарские «мальборо» с автоподжигом.
– Куришь?
– Нет, я же не дура. Я могу себе любой наркотик синтезировать, просто мне не нужно. А сигареты для тебя держала.
– Что? – удивлённо переспросил Графен.
– Ну, вдруг ты курить захочешь. Ты ж сюда расслабляться и морально разлагаться ходишь. Тебе «сатурн» или «мальборо»?
– «Сатурн», – буркнул Александр.
Астра взяла из шкафа пачку и протянула ему.
– Зажигалка есть? – спросил Графен, и Астра свела большой и указательный пальцы – вспыхнула плазменная дуга. Он и забыл, что она так может.
Закурив, он выпустил дым в потолок.
Его неожиданно задели слова дракона о том, что он ходит к ней морально разлагаться.
Словно почувствовав это, Астра вдруг обняла его за пояс.
– Приходи ещё, Графен. Мне будет тебя не хватать.
Он не поверил ей ни на секунду, но всё равно был тронут.
– Мои лекции по пилотированию и тактике космического боя – просто фурор, – хвасталась Астра, когда Графен зашёл к ней в очередной раз. – В игровом сообществе у меня теперь влияние. Я типа эксперт. Мне зрители даже деньги переводят, когда на стрим оденусь пооткровеннее. Не надо клянчить на улице. Ты не думай, «Флай Килл Революшн» – не просто леталка, там можно встретить настоящих пилотов, которые так поддерживают навык. Это не какие-то там виртуальные миры полного погружения, в которых зависают подростки…
– Ох уж эти игры в войну, – неодобрительно скривился Графен. – В войну нельзя играть. В войну надо воевать. Единственная ставка – твоя жизнь. Всё остальное – ерунда.
– Я всё время забываю, что ты герой войны, – закатила глаза Астра. – Графен, я – государственный дракон. Война – наше предназначение. Но даже мы не считаем, что смерть – единственно приемлемая ставка. Высокопоставленные драконы – в общем, не такие, как я – имеют горячую репликацию: в укромных местах стоят криокапсулы с их клонами. Время от времени они помещают в этих клонов свежую копию своих воспоминаний. Если такого дракона убить, он обязательно возродится, чтобы отомстить. Богатые драконы сражаются, потому что убивать других – это весело. Смерть и связанные с ней хлопоты – всего лишь условность, временная задержка и неизбежная плата за неосторожность. Но это отнюдь не конец существования… Скажи, у тебя есть горячая репликация?
– Нет, конечно, – с презрением бросил Александр. – Я человек. Я православный. Ваши возвращенцы с того света – это противоестественно и против законов божьих. У них и души-то нет. Впрочем, откуда душа у дракона?
– Вот сейчас обидно было, – надулась Астра. – Я ведь даже не рыжая. Зачем ты так?
Александр не стал отвечать.
– С какого возраста ты в армии, Графен?
– С семи.
– Чего? – не поверила девочка.
– Я был суворовским курсантом, жил в интернате при училище. Если Первая хеленмарская чему нас и научила, так это тому, что военно-космических училищ много не бывает… – ответил Графен: – В четырнадцать я участвовал в своём первом сражении – массовая высадка десанта на Титан. Тогда нам запрещали говорить «погиб в бою». Надо было говорить «шагнул в бессмертие». Когда очередной курсант подходил к десантной рампе челнока, он салютовал сержанту и говорил «Разрешите шагнуть в бессмертие?», и тот отвечал «Разрешаю», и курсант выпрыгивал через люк… Ко второй неделе боёв нас осталось треть от роты. Мы, ещё мальчишки, теряли лучших друзей – таких же мальчишек. Мы уже не говорили «шагнуть в бессмертие». Мы говорили «наступить в бессмертие». Потому что это оно и было.
– Знакомая ерунда, – скривилась Астра.
– Твои товарищи тоже погибли в бою? – повернулся к ней Александр.
– Не твоё дело, – огрызнулась дракон. – Если бы они погибли в бою, я бы как-то это пережила. Посчитала, что они отдали гражданский долг и погибли во славу постчеловеческих идеалов. Когда-то нас кормили этой дрянью ложками, а мы послушно открывали рты, как птенцы в гнезде, жадно принимающие мамину отрыжку.
– Что-то случилось?
– Дерьмо случилось, – отговорилась Астра. – Так как тебе война, Графен? Оно стоило того?
Графен пожал плечами:
– Мне было четырнадцать, когда нас бросили в пекло. Я был худой, как палка.
– Это ты-то?
– Ага.
– И как ты так вымахал? Жрал трупы зверолюдей? В них полно гормона роста и тестостерона.
– Почти, – кивнул Графен. – Расширенный набор фронтового питания включал в себя растворимый белковый коктейль – для укрепления мускулатуры. Судя по этикетке, в его состав входила загадочная вкусо-ароматическая добавка «Ванилин-9». Вещество оказалось настолько ядрёным, что уже через неделю ванилью благоухало всё – мы сами, наш пот, одежда, даже испражнения. Этот запах перебивал остальные, висел внутри жилых куполов, бронетехники, кораблей. В итоге, тыловые части прозвали нас «ванильками». Мы не обижались – это была чистая правда… От этого коктейля мускулатура у нас действительно росла. Меня так вообще разнесло – масса так и пёрла. Вскоре я всех обогнал… Уже после окончания войны запах ванили пытались запретить официально – у ветеранов от него срывало крышу. Стоило бывшему космодесантнику, проходя мимо кондитерской, учуять до боли знакомый запах, как всё возвращалось – смерть товарищей, кровь, грязь, крики раненых, безрассудные атаки, разрывы снарядов, лазерные лучи над головой… Человеческая природа – удивительная штука. Никогда не знаешь, что твоё собственное подсознание откаблучит… Для меня Вторая хеленмарская закончилась двадцать лет назад, и каждое утро этой новой мирной жизни я начинаю того, что достаю с полки герметичный контейнер и, открутив крышку, делаю глубокий вдох. Запах «Ванилина-9» ударяет в ноздри, и всё возвращается – смерть товарищей, кровь, грязь, крики раненых, безрассудные атаки, разрывы снарядов, лазерные лучи над головой… Мне нравилось на той войне – я не хочу возвращаться.
– Да ты больной, Графен, – с одобрением отозвалась Астра. – Но иногда ты мне даже нравишься.
– Пошла ты, – отмахнулся Александр.
– Ты выжил в этом аду. Немногие сделали то же самое. Кстати, на хеленмарском телевидении ты появляешься иногда в сериалах про войну…
– Правда? – удивился Графен.
– Ага, там тебя зовут Сашка Пенопласт. Они высмеивают тебя, как могут, но это не умаляет того, что ты невероятно живуч и везуч – даже по меркам драконов, которые, в отличие от тебя, могут позволить себе горячую репликацию.
– Хотел бы я посмотреть эти ваши фильмы про меня.
– Лучше не надо, Графен, – хохотнула дракон.
– Хочешь посмотреть мой дембельский альбом? – вдруг спросил Александр.
– Чего?