Поезд уже тронулся, навсегда увозя Игната прочь от родных краёв, когда в вагон вошли двое дюжих милиционеров и решительно направились к нему. За их спинами маячил злорадно ухмылявшийся Ивашка.
– Ну, вот и поквитался я с тобой, кулачьё проклятое!
Глава 8. Хлопоты
Тая возникла на её пороге так внезапно, что Лидия похолодела в предчувствии недоброго. Вид бывшей воспитанницы также давал повод для самых серьёзных опасений. Исхудалая, с бледным лицом и пересохшими губами, с лихорадочно блестящими, полубезумными глазами – казалось, ещё чуть-чуть и она свалится в припадке.
Привидение, некогда бывшее Таей, протянуло высохшие руки, заговорило с лихорадочной быстротой:
– Лидия Аристарховна, миленькая, вы должны помочь!.. Вы одна можете! Умоляю вас, помогите!.. – дальше говорить сил не было, и несчастная захлебнулась в судорожных рыданиях.
Лидия опасливо приложила руку к сердцу: три года она балансировала на тоненькой ниточке, зная, что малейшее волнение, напряжение может убить её. И вид истерзанной и полубезумной от горя Таи вполне мог стать таким.
– Что случилось? – спросила она, стараясь сохранять спокойствие. – Что с Серёжей?.. – одно только и хотелось услышать: жив ли?
Точно услышав пароль, Тая уняла слёзы, схватила руку Лидии:
– Лидия Аристарховна, мы должны Серёжу спасти! Помогите, прошу!..
Немного отлегло от сердца: мёртвых спасти уже невозможно, значит, жив…
– Успокойся, Тая, и сначала объясни мне всё. А потом мы что-нибудь придумаем.
Её ровный тон благотворно подействовал на измученную женщину, и она с большим трудом принялась рассказывать. Напряжённо продираясь сквозь сумбур её лихорадочного, сбивчивого повествования, Лидия смогла прояснить картину случившегося.
Серёже продлили срок, отправили за какую-то провинность в другой, более строгий лагерь. Тая, поселившаяся в тех краях и надрывавшаяся на непосильной работе, в то время лежала в больнице и узнала о случившемся поздно. Не долечившись, слабая, теряющая рассудок от страха за Сергея, она бросилась искать его. С большим трудом удалось узнать, куда он отправлен, но там ей сперва вовсе отказывались сообщить что-либо, а затем сказали, что его этапировали вновь, не указав, куда. Пометавшись ещё какое-то время в тщетных попытках узнать хоть что-то, Тая поехала искать помощи в Москву…
Чем могла помочь Лидия? Последние годы она одиноко жила в Посаде, зарабатывала на жизнь переводами, и ни с кем не общалась. За это время она пережила два горьких удара. Первый нанесла дочь, отрёкшаяся от арестованного отца и вступившая в комсомол. Всегда тяготясь учением, она кое-как окончила семилетку и устроилась работать чертёжницей, имея вперёд единственную цель – удачно выскочить замуж и беззаботно жить за счёт мужа. Лидия больше не имела влияния на её жизнь, став для неё чужой.
Вторым ударом стал арест так и не уехавшего в Германию Стёпы. Его обвинили в шпионаже в пользу той самой Германии и дали восемь лет. Правда, учитывая его талант, не стали усылать далеко, а оставили вблизи столицы, предоставив мастерскую для выполнения частных заказов высокого и не очень начальства, наградой за которые была возможность существовать в сравнительно человеческих условиях. Бедный Стёпа! У него не было родных, и даже навестить его никто не мог, так как на свидание имели право лишь члены семьи.
Лидия винила в аресте Пряшникова себя: ведь если бы не она, он мог бы уехать в Германию… И в том, что дочь выросла чёрствой, беспринципной и самовлюблённой эгоисткой, чья же ещё вина, как не матери? Оставался ещё сын, помогавший деньгами, но редко писавший и ещё реже навещавший. Завербовавшись на строительство куйбышевского гидроузла, он сошёлся там с какой-то женщиной и как будто собирался жениться, но пока даже не представил невесту матери.
А теперь вот и ещё один груз на её плечи… И всё-таки живо заработала голова, привычно ища выход, перебирая возможные и невозможные варианты.
– Доктор Григорьев! – сообразила после непродолжительных раздумий.
– Что?
– Нам может помочь доктор Григорьев. Он сотрудничает с Политическим Красным Крестом, бывает с инспекциями в тюрьмах и лагерях. И он – Человек.
В тот же вечер, напоив Таю успокоительными и оставив приходить в себя, Лидия была у Дмитрия Антоновича. Тот, как всегда, откликнулся на чужую беду с живейшим сочувствием и пообещал сделать всё от него зависящее, чтобы узнать о судьбе Сергея. Предостерёг напоследок:
– И не волнуйтесь, Лидия Аристарховна. Вы знаете, вам это противопоказано.
Вскоре он приехал к ней в Посад сам. Тая спала, и можно было разговаривать коротко и по-деловому, не отвлекаясь на эмоции.
– Мы навели справки, – сказал доктор. – Ваш муж находится в лагере для утративших трудоспособность… – он помедлил. – Я понимаю, что вам тяжело это слышать, но я должен сказать. В такие лагеря отправляют инвалидов, смертельно больных, тех, у кого нет шансов. Их отправляют туда фактически умирать. Кто ещё в состоянии, работает на лёгких работах. А те, кто уже не в силах подняться, просто ждут смерти.
– Что с ним? Вы знаете? – спросила Лидия, покусывая губы.
– Точно не знаю. Но знаю другое. По закону для смертельно больного можно добиться актации – то есть досрочного освобождения. Права умереть дома, как ни жестоко это звучит. Но должен вам сказать, Лидия Аристарховна, что в некоторых случаях актация может стать и спасением. Ведь некоторые болезни, смертельные в лагерных условиях, на воле при должном уходе могут быть если не излечены, то, приостановлены, и человек может прожить ещё не один год.
Лидия оживилась:
– Значит, есть надежда?
– Небольшая, не скрою, но есть.
– Что же нужно, чтобы добиться актации?
– А, вот, это сложно, Лидия Аристарховна. А самое главное, долго. А в такой ситуации каждый день промедления снижает шансы на благополучный исход, вы понимаете. Условия, в которых содержатся больные, ужасны. Вдобавок… – доктор помедлил и добавил едва слышно, – они не хотят множить калек ни за колючей проволокой, ни снаружи. Нетрудоспособный человек для них – балласт. Поэтому от таких негласно избавляются. Учтите, Лидия Аристарховна, то, что я вам говорю сейчас, это – в лучшем случае, десять лет ИТЛ.
– Я понимаю. Вы хотите сказать, что вопрос нужно решать в обход бюрократической практики, что нужны деньги? – быстро спросила Лидия.
– Да, и, боюсь, немалые. К тому же, если нам удастся вызволить Сергея Игнатьевича, то ему может потребоваться долгое лечение, лекарства, хорошее питание, уход…
– Стёпа, Стёпа, – прошептала Лидия, ломая пальцы, – почему тебя нет рядом? Вместе мы бы нашли эти проклятые деньги… Но где взять их мне одной? Ведь у меня ничего не сталось… Последнее ценное я распродала, ещё когда болел папа.
– Я понимаю вас, Лидия Аристарховна, – Григорьев вздохнул, – но здесь я бессилен. Я знаю, кому следует платить, и эту часть дела могу взять на себя. Я могу отправить за Сергеем Игнатьевичем своего молодого коллегу, хорошо знакомого вам Надёжина, устроив ему поездку с инспекцией и соответствующий мандат. Будет очень хорошо, если ваш муж сразу попадёт в руки врача, знающего, что делать. Но вопрос с поиском средств вы должны решить сами, простите.
– Это вы меня простите, милый доктор! – спохватилась Лидия, тепло касаясь плеча Дмитрия Антоновича. – Я вам так обязана! В который раз вы приходите нам на помощь, как Ангел-Хранитель! Я сообщу вам, когда что-то решу, а сейчас мне надо подумать. Спасибо вам за всё!
Когда доктор ушёл, она выпила вдвое больше капель, чем обычно, и, разбудив Таю, изложила ей сухой остаток разговора с Григорьевым, опустив слишком горькие подробности.
– Мы должны найти деньги! – взметнулась Тая. – Всё остальное вторично… О! Если только удастся вырвать его из их лап, то он будет жив! Он не умрёт, слышите? Я не отойду от него ни на шаг, я выхожу его, что бы ни было, я верну его…
– Интересно, на что ты собираешься выхаживать нашего мужа, если будешь от него не отходить? – с лёгким раздражением спросила Лидия.
– Нужно найти деньги… – повторила Тая. – Господи, я бы себя продала, если бы только это спасло его!
Лидия сидела в кресле-качалке и наблюдала за мечущейся по комнате молодой женщиной со смесью сочувствия и раздражения. «Нужно найти!» А найти должна она, Лидия. Найти Серёжу, найти деньги, устроить всё. А потом эта девочка, получив на руки своё сокровище, будет сидеть над ним дни и ночи напролёт, предаваясь высокому подвигу служения страждущему возлюбленному. А кто-то при этом опять должен будет заниматься прозой жизни – добыванием средств на эту идиллию. И нетрудно догадаться, кому отведётся эта «почётная» обязанность.
Но что это? Неужели она, Лидия, может рассуждать так, предаваться мелочным и злым мыслям, когда дело идёт о спасении жизни человека? Единственного человека, которого она любила и которого вопреки всему, как ни стыдно признаться, любит до сих пор? Отца своих детей? Неужели так очерствело сердце?
– Такие деньги на дороге не валяются. Где мы их найдём?
– Да хоть бы и украсть!.. – с отчаянием воскликнула Тая.
– Позволь узнать, у кого? У простых граждан – подлость. У государства – расстрел. Что тебе больше нравится?
– Вы ещё можете иронизировать!
– Я просто хочу, чтобы ты оставила романические фантазии и вместе со мной обдумала положение трезво.
– Трезво, так трезво, – задето пожала плечами Тая. – Единственный выход – попросить эти деньги у того, у кого они есть. Или могут быть.
– Например?
– Например, у Аглаи Игнатьевны!
Ай да девочка! Эта, пожалуй, в самом деле, и себя бы продала, и украла бы, чтобы вызволить возлюбленного. Недооценила, ох, как недооценила Лидия её темперамент, силу чувств и волю её!
– Почему ты думаешь, что у Али есть такие деньги? Замётов давно болен, они живут очень скромно.
– Во всяком случае, нужно посоветоваться с ней. Она же сестра Серёжи, ей не может быть безразлична его судьба.