– Будь ты проклят!
Варсонофий с чувством отмщённости и торжества помочился ему в лицо. Три дня спустя письмо было доставлено адресату…
Правда, вся комбинация едва не пошла насмарку. Внезапно старому дураку, соседу Ани доктору Григорьеву, взбрело в голову навести справки о Юшине. Варса вовремя предупредили об этом, и он принял меры: теперь старик расплачивался за своё любопытство в Норильске…
Заживо похороненный соперник уже не представлял угрозы, но его тень всё ещё мешала Варсонофию.
Между тем, на горизонте появилась новая дичь, заставившая его всерьёз призадуматься, не поспешил ли он с женитьбой. Эрна Ираклиевна была дочерью крупного чина НКВД, выдвинувшегося в последнее время, как говорили знающие люди, не без благословения самого Вождя, насаждавшего в ведомстве своих земляков. Ей было уже под тридцать и, хотя она не отличалась красотой, но компенсировала это бурным темпераментом, следствием которого были два неудачных брака и немало, если верить сплетням, любовных связей.
Эрна сама обратила на него внимание на одном из приёмов, и Варсонофий быстро просчитал, что, став зятем такого человека, как её отец, он разом получил бы всё необходимое для блестящей карьеры и широкой жизни. Правда, в условиях нескончаемых «чисток» никогда нельзя уверенно предугадать, чья голова полетит завтра, но в жизни подчас приходится рисковать.
Как обычно, Варс не торопил события, продумывая каждый свой шаг, взвешивая. Эрна вскоре стала его любовницей, с лихвой возмещавшей недостаток темперамента жены. Эта перезревшая ягода уж успела довольно нагуляться и теперь была явно не прочь обзавестись если не мужем, то постоянным любовником. К Варсонофию она разгорелась совсем нешуточной страстью. Стоило ему не быть с нею несколько дней, и она начинала лихорадочно искать его, изнывая и забывая осторожность. С удовлетворением Варс понял, что достиг своей цели, сделавшись для неё необходимым. Очень скоро Эрна подтвердила это сама.
– Зачем тебе каждый раз уходить и оставлять меня одну? – спросила она, лёжа на кровати, нисколько не стыдясь своей неприкрытой наготы.
– Потому что меня ждёт жена, – нарочито небрежно ответил Варс.
– Эта птичка-певичка из снега? Зачем она тебе? Брось её!
– Бросить? Да ведь мы только поженились!
– Чушь! – Эрна прижалась к нему разгорячённым телом. – Со своим первым мужем я развелась через неделю!
– Почему?
Эрна брезгливо поморщилась:
– Ничтожество! Не мужчина!
– Но я ещё не успел столь разочароваться в моей жене, – лукаво ухмыльнулся Варсонофий.
– Она никогда не сможет дать тебе того, что могу я! – вспыхнула Эрна.
– И что же ты можешь мне дать?
– Всё! – она отстранилась. – Всё! Ты даже не представляешь, двери каких кабинетов я могу для тебя открыть!
– И, что же, ты и замуж пошла бы за меня? – прищурился Варс.
– За тебя – пошла бы!
– На неделю? Или, может, на месяц?
– На всю жизнь, – ответила Эрна и жадно поцеловала его в губы.
– Я подумаю над твоим предложением, – сказал Варсонофий, легко освобождаясь из её объятий. – А сегодня, прости, я ещё не готов к семейным скандалам.
– Подумай, – Эрна снова растянулась на кровати. – Только не очень долго.
И он думал. Брак с Эрной сулил немало выгод, но и таил опасность. Слишком быстрые взлёты чреваты падениями, идущий тихо и осторожно рискует упасть значительно меньше. К тому же жаль терять такую удобную квартиру, из которой благополучно выбыли все лишние люди. Не лучше ли всё-таки синица в руках?
Прошло недели две, и «синица» сделала нежданное признание. Дочь колчаковца и белоэмигранта! Врага и шпиона! Ничем не выдал Варс потрясения и, сделав вид, что спит, стал лихорадочно искать решение. Жена с таким родством – это вечная угроза! Один донос, и насмарку пойдут все труды многих лет, конец карьере! Правда, она сказала, что никто не знает… Но можно ли верить этим бабам? Наверняка есть знающие. Да и сам отец её – жив. Ах, как жаль, что так поздно сказала она, а то бы Варс позаботился, чтобы этот старый чёрт не ушёл далеко! Вечная угроза… Если однажды возьмут его, и всплывёт, что Аня его дочь – не миновать беды!
Лучшая защита – нападение: это Варсонофий усвоил давно. Если вы боитесь, что кто-то донесёт на вас, опередите его и донесите на него первым, и тогда убьёте одним выстрелом двух зайцев: избавитесь от врага и упрочите свою репутацию.
Рано утром, стараясь не потревожить жену, Варс стал спешно одеваться. Она всё-таки услышала что-то, спросила сонно, почему он не спит.
– Срочно вызывают, – ответил он. – Ты не вставай, Анечка, спи, – и, как всегда, нежно поцеловал её на прощанье в последний раз.
Через час Варсонофий уже сидел в кабинете своего сослуживца Лёвы Фальковича, помогшего ему недавно убрать с пути соперника, и добросовестно писал донос на жену.
– Ну ты, Викулов, кремень! – покачал головой Лёва. – Собственную жену не пожалел! Да ещё такую!
– Ты знаешь, я беспощаден к врагам, и ради партии, Родины и товарища Сталина не пожалел бы не то, что жену, но и мать, и сына родного!
– Известное дело! – усмехнулся Фалькович. – Ради товарища Сталина мы все и себя не пощадим!
Варсонофий подвинул ему бумагу:
– Вот, можешь действовать. Меня сегодня дома не будет, – и уже уходя, добавил, оглянувшись: – Ты вот что, Лёва… Сделай мне одолжение по дружбе: допросов четвёртой степени к шпионке всё же не применяй. Как-никак, а бывшая жена.
– Откуда такая щепетильность? – ухмыльнулся Фалькович. – Самому надоела, а боевым товарищам всё равно жалко?
– Я ведь тебя, как боевого товарища, об одолжении прошу, – нахмурился Варсонофий. – Может, когда и я тебе удружу.
– Нет уж, избавь, – лицо Лёвы стало ледяным. – С такими друзьями, как ты, врагов не занадобится.
– Ты что имеешь ввиду?
– Да так, ничего, – Фалькович убрал в папку донос. – Девчонку твою я не трону, и не тебе, собственными руками её уркам на глумление или начальству на забаву отдавшему, меня об этом просить было!
– Что-то не пойму я твоего тона, товарищ Фалькович. Или ты шпионку защищаешь?
– Ступай ты уже, куда шёл, товарищ Викулов, – ответил Лёва, надевая очки и раскрывая папку. – А мне работать надо – твоими стараниями у меня теперь ещё одним делом больше.
– Ну-ну, работай, – процедил Варс и, уходя, подумал, что не спустит Фальковичу этой презрительной отповеди. Ишь какой принципиальный служитель закона выискался! Словно бы не он выбивал признания из мальчишки Юшина и скольких ещё других! Не зря, стало быть, казалось, что неровно он, подлец, к Аньке дышит. Ну, да чёрт с ним. С этим делом покончено. Вечером надо непременно повидать Эрну, а завтра можно будет, наконец, и вовсе пригласить её к себе – в собственную квартиру. Пожалуй, наилучшим образом складываются карты!
Глава 19. Последняя разлука
Чистку уцелевших провели чётко и быстро. По всему ссыльному Казахстану в десятках, сотнях домов раздался той ночью зловещий стук, которого подспудно ждал каждый. Правда, в тот миг ещё неведомо было, что опричники пришли в каждый дом, и казалось, что беда вдруг обрушилась только на тот, в котором ютились сами…
И ведь ничто не предвещало её. Миша благополучно работал счетоводом, не имея нареканий, а Мария устроилась сиделкой в местной больнице, более похожей на небольшой походный лазарет. Срок ссылки близился к концу, и уже не раз обсуждали, сомневались, стоит ли перебираться ближе к родным краям или так и осесть здесь, подальше от лиха. Спорили, преимущественно, Миша, рвавшийся в Россию, и сама Мария, предпочитавшая держаться имеющегося. Алексей Васильевич отмалчивался. Видно, лучше их понимал он, что лиха нельзя ни обойти, ни пересидеть в подполе. Оно в свой час настигнет везде.
И, вот, настигло. Буднично увели в ночную тьму Мишу, переворошив все вещи и даже не позволив толком проститься. О, сколько дней искала потом Мария, куда заточили крестника и куда отправят его! В конце концов, узнала: этапировали куда-то на север, вернее всего, на Колыму. Из пекла казахстанского и в мерзлоту! Без тёплых вещей, раздетого, голодного… И даже напоследок не дали свидания, даже известить не пожелали, не позволили передать необходимые вещи в дорогу. Почему? Как понять эту бессмысленную жестокость? Ведь, даже отметая все человеческие нормы, человек отправляется в лагерь – работать, рабским трудом строить и добывать то, что необходимо государственной плантации! Так зачем же калечить раба, который может трудиться? Ведь это то же самое, что умышленно портить инвентарь, технику! Но за порчу техники виновные получат «червонец», как вредители, а порча человеческого материала учёту не подлежит. Словно и не в труде заключённых цель, а в том лишь, чтобы как можно больше и быстрее уничтожить их.
Точно так же в Чимкенте металась в поисках сына Андрюши несчастная княгиня Урусова. И так же никто ничего не говорил ей. Однако, запоздало узнав, каким поездом этапирован сын, она догнала его. Вот, только сына среди этапируемых не оказалось… И так и засел в сердце матери полубезумный страх, что её Андрюша замёрз в пути. Позже Мария узнала, что через считанные недели был арестован ещё один сын Наталии Владимировны, к которому она, безутешная, поехала, потеряв Андрюшу. Саму княгиню не тронули, и она, едва живая от горя, перебралась в Можайск.
Казахские тюрьмы переполнились верными: от простых мирян до законного первоиерарха митрополита Кирилла и митрополита Иосифа. Не раз хотели они встретиться друг с другом в ссылке, но не выходило. И, вот, встретились, чтобы вместе принять последние страдания и взойти на Голгофу, приняв мученические венцы. Так совершался ещё один русский исход. Исход Руси Святой из совдепского ада в небесные скинии.
Всё это время Мария не переставала удивляться совершенному спокойствию Алексея Васильевича. Постепенно осозналось: ещё оставаясь телом на земле, душой своей он уже отошёл от мира, обратил стопы на путь всё того же исхода. Оттого внешнее мало заботило его, и он спокойно подводил итоги жизни, будучи полностью готовым в любой миг дать отчёт в ней перед единственным Судиёй, чей вердикт необратим.