Сол, словно бы чувствуя ее внутреннюю борьбу, слегка замедлил свои ласки. Талла видела, что он следит за нею, ждет… Но чего? Ее разрешения продолжать?
Она напряглась, и Сол сразу убрал руки, хотя ее тело страдало, жаждало, изнывало.
— Для чего вы все это проделали? — хрипло спросила она, когда Сол наконец завершил свой долгий поцелуй.
Она сама не верила, что удалось противостоять ему. Наконец Талла овладела собой и отодвинулась от него на безопасное расстояние. Она сурово глядела на Сола, а сама думала о том, что ее волосы, наверное, похожи на мочалку, и натянула одеяло до подбородка.
— А этот поцелуй был для меня, — пылко признался Сол и отодвинулся от нее.
У Таллы не осталось никаких сил сражаться с ним. Она лишь спросила слабым голосом:
— И сколько времени мы будем притворяться? Потому что я…
— Недолго. Луиза в конце сентября уезжает в университет, — весело заметил Сол, — так что я должен буду…
— В сентябре? — Талла еле перевела дух. — Но ведь это несколько месяцев. Я… мы не можем…
— Подумайте о благородной жертве, которую вы принесете ради этой юной девушки, — поддразнил ее Сол. — И тогда время для вас пойдет быстрее.
— Луиза ни за что с этим не примирится, — возразила Талла. — Мы не похожи на…
— ..любовников, — с готовностью подсказал ей Сол. — Значит, надо будет придумать способ, чтобы все поверили. Об этом не беспокойтесь, — посоветовал он.
— Ничего не получится, — упорствовала Талла. Она покачала головой, но Сол лишь расхохотался.
— Мы сделаем так, чтобы получилось, — сказал он. — Подождите — и увидите.
Глава 10
— А ты темная лошадка, должна я сказать, — заявила Оливия по телефону. — Я-то думала, тебя заинтересовал Джеймс, а ты все это время… Мне казалось, что вы с Солом не ладите. Ты говорила…
— Я знаю, знаю, — извиняющимся тоном прервала ее Талла. Она понимала, какой трудный им предстоит разговор. Она боялась встречи с Оливией и всех тех вопросов, которые та могла ей задать.
Когда она потом рассказала Солу о звонке Оливии, тот был явно недоволен.
— А что, мне надо было уйти от ответа, как какой-нибудь хрупкой героине романа викторианской эпохи? — холодно спросила его Талла. — Мне не надо прятаться ни за чьей спиной, Сол, или бежать к кому-нибудь за помощью. Я просто хочу указать тебе на проблемы, которые создала эта ситуация. Оливия моя подруга. Она удивлена, почему я ничего не сказала ей. Кроме того, она тоже… — Талла умолкла и прикусила губу.
— Что «тоже»?
Была уже ночь, а они сидели на кухне у Сола и пили какао.
Каким-то образом ему удалось убедить Таллу, что, хотя мигрень прошла, ей нет смысла возвращаться домой, пока они детально не обсудят свою новую роль влюбленной парочки. Одно цеплялось за другое, и сначала ей пришлось помочь ему приготовить ужин, потом уложить детей спать, а это включало в себя обязательное чтение им сказки. Естественно, Сол не позволил бы ей уехать, пока она не выпьет какао, и в конце концов, поскольку стало уже слишком поздно, Талла пришла к выводу, что она вполне может остаться у Сола на ночь, тем более если это прибавит убедительности их розыгрышу.
— Ну, у вас с ней были… особые отношения, — подчеркнула Талла, — и она, видимо, думает… чувствует…
— Да, мы родственники, добрые друзья, я бы сказал — близкие друзья, — согласился Сол и слегка помрачнел. — Но с тех пор, как все решили, что мы страстно влюбились друг в друга во время поездки в Гаагу, у меня не было возможности сообщить Оливии о наших отношениях. К тому же…
— Я не это имела в виду, — сердито перебила его Талла, качая головой. Неужели он такой бестолковый или просто думает, что она не знает о том, какие раньше были отношения между ним и Оливией? — Когда-то вы и Оливия были больше чем просто родственники или даже добрые друзья, — подчеркнула Талла, — и она может подумать…
— Погодите-ка, — нахмурился Сол. — В юности мы были увлечены друг другом, но мы оба были слишком молоды, взаимная симпатия не могла перерасти в нечто более значительное… — Он замолчал, потом, покачав головой, спросил Таллу:
— А вы обсуждали это с Оливией?
— Да нет, — призналась Талла. — В конце концов, это ведь не мое дело и…
— Значит, Оливия ничего не говорила вам об этом?
— Оливия ничего не говорила, — отрезала Талла. — И если хотите знать, я и не подозревала, что между вами что-то было, пока случайно не услышала об этом от кого-то из гостей во время свадьбы Оливии и Каспара. А потом то же самое подтвердил Макс.
— И что же о нас говорили? — спросил Сол. Он решительно встал перед Таллой, лишая ее возможности уклониться от ответа. Сол сложил руки на груди и прислонился к столу, показывая Талле, что выудит у нее информацию, даже если на это уйдет вся ночь.
— Говорили… — она глубоко вздохнула и заставила себя посмотреть ему в глаза, — говорили, что ничего удивительного не было в том, что ваш брак распался, что вы изменяли своей жене с Оливией и из-за этого Каспар едва не расторг помолвку с нею… Также упомянули о Луизе: она, мол, заняла место Оливии, вы переключились на нее…
— Что?! — взревел Сол. — Кто эти люди? Опишите их мне.
— Я не знаю, — ответила Талла. — Это были две женщины. Сомневаюсь, что я узнала бы их, если бы снова увидела, — честно призналась она.
— Однако вы помните, что они говорили, и поверили этому. Значит, вы подумали… — Сол отвернулся и положил руки на стол, стоя к ней спиной. — Да, мы с Оливией всегда были близки, и было время, когда я думал… Моя жена Хиллари — вот кто нарушил брачные обеты, а не я, и это она пыталась встать между Оливией и Каспаром, но, к счастью, Каспар… А что касается Луизы… В то время, когда Оливия и Каспар поженились, она была совсем ребенком. Ей было лет шестнадцать… Макс, конечно, держит зуб на меня. Его собственный брак очень непрочен, к тому же Макс обожает сеять раздоры. — Медленно выговаривая эти слова, Сол повернулся к ней лицом. — А я тогда был тридцатипятилетним мужчиной. Вы можете представить, что бы произошло, если бы я действительно…
Талла прикусила нижнюю губу, унимая дрожь.
— Мне было пятнадцать лет, когда мои родители развелись, — хрипло сказала она. Моему… Ральфу было почти сорок, однако это не остановило его.
Она замолчала и закрыла глаза, удерживая готовые хлынуть слезы. Сол тут же прижал ее к себе, ласково и успокаивающе погладил по спине — так взрослый утешает маленького ребенка. Он прижимал ее к своему надежному теплому плечу, а Талла пыталась сдержать рыдания, сотрясавшие все ее тело.
— Простите меня… — еле выговорила она, — мне так жаль…
— Мне тоже, — услышала она голос Сола. — Чертовски жаль, что я не могу добраться до него, кто бы он ни был и где бы ни находился. Я показал бы ему, что думаю о мерзавце, который делает с доверчивой, наивной девчушкой все, что пожелает…
И от близости его большого теплого тела, от того, как нежно он успокаивал ее, Талла ощутила болезненную, жгучую потребность в его ласках, в том, чтобы он обнимал ее, и не так, будто ребенка. Она жаждала других объятий, таких, какими одаривает женщину любящий мужчина. И она инстинктивно прижалась к нему, бессознательно стремясь доказать, что она женщина, а не ребенок. И когда она почувствовала, как напряглось тело Сола, по спине у нее забегали мурашки, но вовсе не от злости или страха.
Разум подсказывал ей, что она играет с огнем, эмоции же подталкивали ответить на молчаливое послание его плоти.
Какое чудесное ощущение! Он оберегает, утешает и одновременно жаждет ее! Все это так внезапно! — подумала Талла и нехотя отодвинулась от него. Сначала ей показалось, что Сол не отпустит ее и прижмет к себе крепче, но он осторожно разжал объятия.
— Я не в меньшей степени виновата, — тихо сказала Талла. — Я хотела…
— Вы хотели, чтобы кто-то занял место вашего отца, — перебил ее Сол, — хотели, чтобы кто-нибудь успокоил вас, подбодрил, полюбил. Вам нужен был отец, Талла, а вы получили… И подумали, будто я и Луиза… — Расслышав нотки негодования в его голосе, Талла начала дрожать, но, к ее удивлению, вместо того чтобы повысить голос, он просто и спокойно сказал:
— Что ж, в подобных обстоятельствах, мне кажется, я не могу обвинять вас. Но надеюсь, вы понимаете: я никогда… никогда не смог бы…
— Да, я понимаю, — согласилась Талла. Она проглотила ком в горле и устало добавила:
— В конце концов поэтому вы и взяли на себя все эти хлопоты? Сделать вид, будто мы с вами…
Но разговор им закончить не удалось, потому что в кухню вдруг вошла Джемайма и сказала, что никак не может заснуть.
— Ты и Сол, — удивленно повторила Оливия. — Вот уж никогда бы не подумала!
— Понимаю… но для меня это тоже стало шоком, — откровенно призналась Талла.
— Гмм… ну и Луиза тоже не очень довольна, — предупредила ее Оливия. — Дженни говорила мне: она обвиняет тебя в том, что ты нахально залезла в постель Сола…
— Что?! Ничего подобного, — решительно возразила Талла.
— Ну, в любом случае Дженни рада, — продолжала Оливия. — Она надеется, что теперь Луиза поймет, насколько Сол недосягаем для нее, и перерастет свое увлечение.
— Буду рада за нее, — еле слышно пробормотала Талла.
— Как жаль, что вы не можете объявить о помолвке на бале-маскараде, — продолжала Оливия. — Это было бы так здорово, а ты великолепно выглядела бы в своем платье. Кстати, ты его показывала Солу? Я Каспару еще не показывала. Хочу сделать ему сюрприз.
— О какой помолвке? — нервно спросила Талла. — Мы не…
— Да… я знаю. Сол говорил, что вам надо подождать с объявлением, пока не вернутся Хью и Энн, и к тому же вам не надо ничего афишировать, пока дети не привыкнут к мысли, что ты будешь жить вместе с ними. Но имей в виду, они уже опережают события. Тут как-то Мег сказала мне, что она будет подружкой невесты, когда «Талла и папочка поженятся», и что ты будешь ее новой мамочкой.
— Что? — выдохнула Талла. — Но мы не… я не…
Ведь она говорила уже Солу, что никоим образом не хочет травмировать детей ложными ожиданиями! Он, правда, вместо ответа заключил ее в объятия и сдавленным от переполнявших его эмоций голосом произнес: