олиция иностранного государства, но гораздо ужасней, когда вдобавок к незнанию языка и непривычным для тебя физиономиям ты задержан в стране, где люди часто исчезают без следа. После такого испытания человек возвращается в свой номер, выбитый из привычной колеи. Он падает духом, дрожит от пережитого ужаса и перенапряжения всех его духовных сил, курит одну сигарету за другой, забывая, где оставил предыдущую, быстренько выпивает что-нибудь крепкое, стараясь побыстрее достичь опьяняющего эффекта, и хватает телефонную трубку, чтобы рассказать о пережитом, неосознанно надеясь, что, если он поделится с кем-либо своими страхами, то у него полегчает на душе. Борн мог позволить Ардиссону пасть духом, выпить вина или виски, сколько только влезет в него, но не мог допустить, чтобы он позвонил кому-то. Ужас, испытываемый им, не должен быть никем разделен или ослаблен. Более того, страхи Ардиссона следовало усилить, довести до такого предела, чтобы они буквально парализовали его, и он, опасаясь за свою жизнь, не выходил из номера.
После остановки лифта прошло сорок семь секунд. Пора звонить.
— Алло? — Голос был напряженным, с придыханием.
— Я буду краток, — сказал тихо Джейсон по-французски. — Оставайтесь там, где находитесь, и не пользуйтесь телефоном. Ровно через восемь минут я постучу в вашу дверь: сначала — два раза, потом, через некоторое время, — еще один раз. Впустите меня, но, пока я не приду, никому больше не открывайте. Особенно какой-либо горничной или экономке.
— Кто вы?
— Соотечественник, которому необходимо поговорить с вами — ради вашей же безопасности. Итак, до встречи через восемь минут.
Повесив трубку, Борн вернулся к креслу, подсчитывая минуты и вычисляя время, которое требуется лифту при обычной нагрузке, чтобы подняться с одного этажа на другой: дойти от дверей лифта до любого номера на любом этаже можно и за тридцать секунд. По прошествии шести минут Джейсон поднялся, кивнул своему соседу, чем вызвал у того удивление, и направился к тем дверям, к которым, судя по светящимся цифрам, должен был сейчас спуститься лифт. Восьми минут вполне достаточно, чтобы объект дошел до кондиции. Пять — слишком мало: нервное напряжение не успеет достичь требуемого уровня. Шесть — уже лучше, но и их не хватит. Восемь, хоть и они — весьма короткий отрезок времени, обеспечивают все же определенное перевозбуждение, ослабляющее способность объекта к сопротивлению. План у Борна окончательно еще не сложился, но цели, выкристаллизовавшись, были предельно четкими. Кроме них, у него ничего не осталось, и все его существо, сформировавшееся в «Медузе», инстинктивно стремилось к достижению этих целей. Дельта хорошо знал особенности психики азиатов. В каком-то отношении она не менялась веками. Секретность стоит десяти тысяч тигров, если не царства.
Стоя у номера 1743, он смотрел на часы. Как только восемь минут истекли, он постучал дважды, потом, подождав, — еще раз. Дверь открылась, и на него уставился, не веря глазам своим, Ардиссон.
— C’est vous![146] — закричал в недоумении бизнесмен, поднося руку к своим губам.
— Успокойтесь, — произнес Джейсон по-французски и, шагнув внутрь, закрыл за собой дверь. — Нам надо поговорить. Я должен знать все, что случилось.
— Вы!.. Вы стояли рядом со мной в том ужасном месте… Мы еще разговаривали с вами. А потом вы взяли мою персональную карточку!.. Это из-за вас угодил я в такую историю!
— Вы упоминали обо мне?
— Нет, я не решился. То, что я передал свою персональную карточку кому-то другому, могло бы быть расценено как не вполне законный поступок… Но кто вы? И почему вы здесь? Вы столько причинили мне сегодня неприятностей! Мне кажется, вам следует уйти, мсье.
— Я смогу сделать это только после того, как вы мне расскажете, что произошло. — Борн пересек комнату и сел в кресло у покрытого красным лаком стола. — Мне крайне необходимо это знать.
— А мне нет никакой нужды рассказывать вам все это! У вас нет никакого права входить вот так сюда и, рассевшись тут, командовать мною!
— Ну а я уверен, что у меня есть такое право. Наша экскурсионная группа была заранее сформирована, а вы в нее вклинились.
— Я не вклинивался: меня приписали к этой чертовой группе!
— Кто распорядился об этом?
— Консьерж, или как там этого идиота внизу называют.
— Он тут ни при чем. Распоряжение поступило откуда-то сверху. Кто же он, этот человек?
— Откуда я знаю? У меня нет ни малейшего представления, о чем вы говорите.
— Потом вы оставили группу.
— О Боже, я же лишь последовал вашему совету!
— Я вас просто проверял.
— Проверяли?.. Невероятно!
— И тем не менее поверьте в это, — произнес Джейсон. — Если вы расскажете все как есть, то ничего плохого с вами не случится.
— Ничего плохого?
— Ну да, мы не убиваем невиновных, караем только врагов.
— Караете… врагов?
Борн сунул руку под куртку, вытащил пистолет из-за пояса и положил его на стол:
— Теперь попытайтесь доказать мне, что вы не враг. Итак, что же произошло после того, как вы нас покинули?
Ошеломленный Ардиссон отшатнулся к стене. Его широко открытые испуганные глаза были прикованы к оружию.
— Клянусь всеми святыми, я вовсе не тот, за кого вы меня принимаете! — просипел он.
— Убедите меня.
— В чем?
— В своей невиновности. Говорите же, что произошло?
— Я… там, на площади… обдумал все, что вы мне сказали, — залепетал в испуге бизнесмен. — В мавзолее Мао случилось что-то ужасное, китайская охрана кричит об иностранных гангстерах, людей будут пропускать через кордоны и многих из них задерживать, — в первую очередь тех, что не входит в состав экскурсионных групп… Поэтому я обратился в бегство… Боже мой, я ни в коем случае не должен был попадать в подобную ситуацию! Речь ведь идет о миллионах франков! О неслыханных прибылях в области производства модных товаров! Я не простой торговец: я представляю некий консорциум!..
— Короче, вы побежали, но вас задержали? — прервал его Джейсон, стремясь избавить себя от ненужных подробностей.
— Да, это так! Они быстро мне о чем-то говорили, но я не понимал ни единого слова, и только через час им удалось наконец разыскать какого-то служащего, который говорил по-французски!
— Почему вы не рассказали им правду? Что были на экскурсии с нашей группой?
— Потому что я убежал из этой чертовой группы и к тому же отдал вам свою, — будь она проклята, — персональную карточку! Как бы на это посмотрели эти варвары, которые в каждом белом видят фашиствующего преступника?
— Китайцы — не варвары, мсье, — поправил учтиво Борн своего собеседника и потом вдруг заорал: — Варварской является лишь политическая философия их правительства! Учение, снискавшее благословение Сатаны, но никак не всемилостивейшего Всевышнего!
— Простите, не понял?
— Об этом лучше чуть позже, — ответил Джейсон, чей голос внезапно снова стал спокойным. — Вы сказали, что прибыл некий служащий, который говорил по-французски. И что же случилось затем?
— Я рассказал ему, что вышел просто погулять… Это вы, мсье, посоветовали мне сказать так в случае чего… А потом добавил, будто я вспомнил вдруг, что мне должны звонить из Парижа, вот и поспешил назад. В отель… Потому-то и бежал бегом…
— Звучит вполне правдоподобно.
— Но не для этого служащего, мсье. Он стал оскорблять меня, делать самые возмутительные заявления и приписывать мне самые ужасные поступки… Объясните мне, ради Бога, что же произошло такое в этом мавзолее?
— Надо сказать, то была прекрасная работа, мсье! — произнес Борн, широко открыв глаза.
— Простите, не понял?
— Об этом тоже лучше чуть позже. Выходит, что этот китайский служащий оскорблял вас?
— Все время! В конце концов он зашел совсем уж далеко, заявив, будто производством модной одежды в Париже занимается загнивающая капиталистическая промышленность! Я считаю, что если мы платим деньги за их вонючие ткани, то это вовсе не означает, что им можно говорить все, что вздумается!
— И что же вы предприняли?
— Я всегда ношу с собой список лиц, с которыми веду переговоры… Некоторые из них довольно крупные шишки, судя по деньгам, которыми они ворочают… Так вот, я потребовал, чтобы с ними официально связались, и отказался, — да-да, именно отказался! — отвечать на любые вопросы, пока не приедет хоть кто-нибудь из них. В общем, через два часа представители китайской стороны на переговорах прибыли выручать меня, и, надо вам сказать, все сразу изменилось! Однако доставлен я был сюда на лимузине китайского производства — чудовищно тесном для человека моего роста и четырех сопровождающих. И, что хуже всего, они сообщили мне, что наша заключительная встреча опять переносится и состоится теперь завтра утром, а не сегодня вечером. Разве это время для занятий бизнесом? — Ардиссон, тяжело дыша и глядя умоляюще на Борна, оттолкнулся от стены. — Вот и все, что я могу вам рассказать, мсье. Я действительно не тот человек, за которого вы меня принимаете. Единственное, чем я занимаюсь тут, так это делами консорциума.
— А вам следовало бы заниматься и кое-чем другим! — закричал укоризненно Джейсон. — Поддерживать деловые контакты с безбожниками — это ничто иное, как идти против воли Господней!
— Простите, не понял?
— Вы убедили меня в том, что я заблуждался относительно вас, — проговорил Хамелеон.
— Правда?
— Да. И я расскажу вам теперь, что случилось в гробнице Мао Цзэдуна. Это мы поработали там. Открыли огонь по хрустальному гробу, а заодно и по телу гнусного безбожника!
— Вы… сделали это?!
— Мы и впредь будем бороться с врагами Христа, где бы их ни настигли! Мы вернем в мир Его послание любви, даже если нам придется перебить всех тех тварей, которые думают иначе, тем мы! Или христианский земной шар, или никакого земного шара!
— Но ведь есть еще и путь переговоров! Подумайте о деньгах, о пожертвованиях, которые могут быть переведены на ваш счет.