свернутую вдвое длинную нить оригинального китайского фейерверка, скрепленную эластичной лентой, уложил вместе с тремя пачками спичек и маленькой парафиновой свечой в левый передний карман. Наиболее сложно было пристроить средних размеров кусачки. Засунув их в левый задний карман рукоятками вверх, он освободил пружину, чтобы ручки инструмента надежно удерживались на месте натянутой ими тканью кармана. Наконец дошла очередь до одежды, свернутой туго до размеров скалки. Установив сверток вертикально посередине спины, вдоль позвоночника, он закрепил его обернутой вокруг талии эластичной лентой. Одежда, возможно, и не понадобится, но сейчас, когда до цели оставалось совсем немного, он должен был предусмотреть любую случайность!
— Я найду его, Мари! Клянусь тебе в этом! И тогда мы снова окажемся вместе! Мы оба — и Дэвид и Джейсон — так любим тебя! Если бы ты знала, как тоскую я по тебе!
Хватит хныкать! Не думай ни о чем, кроме стоящей перед тобой задачи! Никаких эмоций, одни лишь мишени, стрельба по ним и люди, стоящие на твоем пути, которых надо убрать! Я ничем не могу помочь тебе, Уэбб! Для меня не секрет, что ты слишком мягок. Так слушайся же во всем Дельту… Слушайся Джейсона Борна!
Убийца поневоле закопал мешок с белой рубашкой и твидовым пиджаком. Стоя между сосен, он чувствовал, что у него дух захватывает при одной лишь мысли о том, что ему предстоит. Одна половина его натуры испытывала страх и смятение, другая была холодна и преисполнена ярости.
Пробираясь, как и прежде, от дерева к дереву, Джейсон направился на север, к машине с велосипедом на крыше. Она стояла у обочины. К ветровому стеклу был прикреплен какой-то листок. Подойдя вплотную к автомобилю, он, улыбаясь про себя, прочел китайские иероглифы:
«Это — неисправная правительственная машина. Ни до чего не дотрагиваться: нарушение данного требования будет рассматриваться как серьезное государственное преступление. В случае похищения автомобиля против лиц, совершивших это, немедленно будут приняты надлежащие меры».
В нижнем левом углу было напечатано мелким шрифтом: «Народная типография № 72. Шанхай».
Борн представил, сколько сотен тысяч таких объявлений отпечатано в типографии № 72. Возможно, их раздавали официально, по два на каждый автомобиль.
Снова вернувшись под сень деревьев, Джейсон продолжил свой путь вдоль дороги, пока не увидел залитые светом прожекторов ворота. Слева, согласно его наблюдению, зеленая изгородь исчезала в лесу, укутанном тьмою, справа тянулась от будки еще футов на двести, ограждая широкую площадку для туристских автобусов и такси, затем под прямым углом уходила к югу. Как он и ожидал, этот один из многих в Китае птичьих заповедников был надежно огражден от посягательств браконьеров. «Птиц чтят в Китае веками… Любоваться этими созданиями считалось признаком утонченного вкуса», — говорил д’Анжу, он же Эхо. Но Эха не было больше с ним. И кто знает, какие муки выпали на долю француза… Хватит думать об этом: время не ждет!
Послышались чьи-то голоса, Борн, прокравшись поближе к воротам, укрылся в кустах. Из-за будки показались офицер китайской армии и новый страж, значительно моложе предыдущего. Охранник вел велосипед, а офицер держал возле уха небольшое радиопереговорное устройство.
— Они начнут подъезжать сразу же после девяти, — произнес военный, опуская рацию и убирая антенну. — Семь машин, с интервалом в три минуты.
— А грузовик?
— Он прибудет последним.
Охранник взглянул на часы:
— Пожалуй, вам следует вернуться к машине — на случай, если позвонят вдруг по телефону, чтобы проверить, на месте ли вы. Я знаю эти порядки.
— Вы правы, — согласился офицер, закрепил рацию на поясе и взялся за велосипед. — Меня просто выводят из себя эти бюрократки, тявкающие на тебя, словно собачонки!
— И тем не менее вам придется пройти через это, — рассмеялся охранник. — Подыщите себе одинокую, неказистую деваху и крутите с ней любовь. Право же, это может вам пригодиться! Представьте себе, что в ее руки попадает чье-то сообщение, характеризующее вас с наихудшей стороны и грозящее вам потерей этого уютного местечка.
— Уж не хотите ли вы сказать, что тот слабоумный мужлан, которого вы сменили?..
— Нет-нет, — перебил офицера охранник. — Им нужны помоложе и посимпатичней, вроде меня. Конечно, отбирают они нас по фотографиям. Мой же сменщик — исключение из правила, что имеет свое объяснение: он платит этим особам юани из денег, вырученных им от продажи забытых вещей. Порой я думаю, а остается ли ему хоть что-нибудь?
— Я с трудом понимаю вас, штатских.
— Позвольте внести коррективы, полковник: в истинном Китае я — капитан гоминьдановской армии.
Джейсон был ошарашен заявлением молодого человека. То, что он услышал, было невероятно… «В истинном Китае я — капитан гоминьдановской армии»!.. Истинный Китай?.. Тайвань?.. Боже мой, неужто уже началась она — война двух китайских государств? И о чем говорят эти люди? Свершись такое безумие, и в кровавой бойне погибла бы невообразимая масса народу, а Дальний Восток перестал бы существовать как таковой! О Господи, преследуя убийцу, он наткнулся случайно на нечто, что никак не укладывалось в голове!
Все это казалось невероятным, чреватым страшными потрясениями. Он должен действовать быстро и, не размышляя пока ни о чем, сосредоточить все свое внимание на новых, возникающих внезапно перед ним задачах.
Джейсон взглянул на светящийся циферблат. Было 8.54. Для осуществления задуманного оставалось совсем мало времени. Подождав, пока офицер на велосипеде отъедет, он двинулся осторожно к ограде. Подойдя к ней, вытащил из кармана фонарик и дважды осветил ее, желая увидеть, что же она из себя представляет. Изгородь была довольно высокой — не менее двенадцати футов, причем верхняя часть ее загибалась под углом наружу, как у внутренней тюремной ограды, и была обвита колючей проволокой, укрепленной на параллельно натянутых стальных тросах. Джейсон опустил руку в задний карман за кусачками, соединил их рукоятки и вытащил. Опробовав их в темноте левой рукой, он поднес инструмент к ближайшему переплетению проволоки над самой землей.
Если бы Дэвид Уэбб не был не вполне нормальным, а Джейсон Борн — безрассудно храбрым, эту работу никогда бы не удалось завершить. Ограда отличалась от обычных решеток. Металл здесь оказался намного прочнее, чем в тех ограждениях, за которыми держат закоренелых преступников. И для того, чтобы проделать в ней лаз, требовалось приложить немало усилий. Джейсону приходилось манипулировать кусачками и так и эдак, прежде чем ему удавалось захватить и перерезать металл.
Борн снова посмотрел на ярко светившийся часовой циферблат: было уже 9.06. Упираясь ногами в землю и нажимая плечом на вырезанный им в сетчатой решетке прямоугольник высотой в два фута, он с превеликим трудом отогнул его по ту сторону ограды, прополз сквозь образовавшееся отверстие и, обливаясь потом и тяжело дыша, прижался к земле. Времени совсем не осталось; часы показывали 9.08.
Джейсон поднялся и, нетвердо держась на ногах, помотал головой, чтобы прийти в себя. Затем, касаясь рукой ограды, двинулся вправо, пока не добрался до угла, у которого располагалась стоянка. Залитые светом прожекторов ворота находились слева, в двухстах футах от него.
И вот появился первый автомобиль — лимузин, произведенный в Советском Союзе в конце шестидесятых. Описав полукруг, он въехал на стоянку, где встал прямо напротив будки. Из машины вышли шесть человек и зашагали нога в ногу туда, где, очевидно, проходила главная тропа птичьего заповедника. Вскоре их полностью скрыла тьма, и лишь огоньки фонариков, освещавших им путь, указывали их местонахождение. Джейсон внимательно наблюдал за ними: ему предстояло чуть позже тоже выйти на эту тропу.
Три минуты спустя, точно по расписанию, в ворота вкатила вторая машина и остановилась рядом с «ЗИЛом». Пока водитель разговаривал с сидевшим рядом с ним пассажиром, трое мужчин, сидевшие сзади, поднялись и вышли. А секундой позже к ним присоединились и те двое. Едва сдерживая охватившее его волнение, Борн пристально вглядывался в одного из них — высокого, стройного человека, обогнувшего кошачьей поступью сзади автомобиль, чтобы подойти к шоферу. Это был убийца! Вслед за учиненным им беспорядком в аэропорту Кай-Так — тщательно продуманная ловушка в Бэйдцзине, необходимость которой для самозванца диктовалась провалом его плана в Гонконге. Кто бы за ним ни охотился, его следовало как можно быстрее схватить и обезвредить, дабы место пребывания лже-Борна не стало известно его создателю. А ведь кто мог лучше всех знать тактику наемного убийцы, чем его учитель? Кто жаждал отмщения сильнее, чем француз? И кто, кроме него, сумел бы вернуть из небытия настоящего Джейсона Борна? Д’Анжу был в состоянии сорвать осуществление любого замысла, предусматривавшего участие самозванца, и клиент бывшего коммандос отлично это понимал.
Инстинкт, питаемый въедливыми до боли воспоминаниями о «Медузе», точно предсказал все Джейсону Борну. После того, как устроители западни в мавзолее Мао потерпели сокрушительный крах, а святилище подверглось осквернению, которое, узнай об этом общественность, потрясло бы республику, элитный клан заговорщиков вынужден срочно, с соблюдением строжайшей тайны, перестроить свои ряды незаметно для остальных сановных особ. Критическое положение, в котором оказалась вся эта публика, предписывало ей незамедлительно выработать план дальнейших действий.
Важнейшей предпосылкой успеха участников антигосударственного заговора являлась секретность. Где бы ни проходили их встречи, они проявляли крайнюю осторожность, чтобы не выдать себя… «В истинном Китае я — капитан гоминьдановской армии»… Боже, неужели такое возможно?
Секретность… Но зачем? Ради потерянного царства?.. Что бы там ни было, лучшего места для тайных сборищ, чем девственная территория идиллического государственного птичьего заповедника со стоянкой для правительственных машин, бдительно охраняемой гоминьдановскими стражами из Тайваня, право же, не найти. Рожденная отчаянием стратегия привела Борна к невероятному по значимости открытию… «Но у тебя нет времени! Не суй нос не свое дело! Тебе нужен только он!»