Бессмысленно было заново приниматься за изучение досье. Слишком много потребовалось бы времени, чтобы разобраться в причинах любых несоответствий, если даже таковые и найдутся, что довольно сомнительно, поскольку ни он со своим опытом, ни его лондонские коллеги не обнаружили ничего подозрительного в личных делах этих людей. Так как Лин не мог бесконечно долго анализировать девять жизненных путей, у него была только одна возможность выявить предателя — броситься в «лобовую атаку» на каждого. «Лобовой атаке» отводилось центральное место в его плане. Если он смог сыграть роль тайпана, то сумеет выступить и в роли предателя. Правда, Лин сознавал, что осуществление его замысла связано с определенным риском, которого не терпели ни Лондон, ни американцы в лице Хевиленда, но он не видел иного пути. В случае провала Шен Чу Янг повел бы против Лина тайную войну, чреватую самыми ужасными для майора последствиями. Однако майор не собирался проигрывать. Если северному соседу, Китаю, предначертано судьбой потерпеть поражение в этой схватке, то остальное уже не имеет особого смысла, и даже если он погибнет, то не зря.
Потянувшись к телефону, Лин нажал на кнопку.
— Да, сэр? — раздался голос радиооператора из белой стерильной комнаты компьютерного центра связи особого отдела МИ-6.
— Кто сейчас на дежурстве из «Стрекозы»? — спросил Лин, имея в виду элитную группу из девяти агентов, докладывавших регулярно о своем местонахождении без каких-либо дополнительных разъяснений.
— Их двое, сэр: в машинах «три» и «семь». В течение нескольких минут я смог бы связаться и с остальными. Пять, мы проверили, находятся дома. Об остающихся двух тоже известно, кто где. Один до одиннадцати тридцати пробудет в кинотеатре «Пагода», после чего вернется к себе домой, но мы можем в любой момент вызвать его из кинозала клаксоном. Другой отправился в яхт-клуб в Абердине с женой и ее родней. Она — англичанка, вы знаете.
Лин улыбнулся:
— Не сомневаюсь, расходы английской семейки проделают основательную брешь в нашем и без того скромном бюджете, пополняемом за счет поступающих из Лондона средств.
— Неужели, майор? Если тем агентам, что входят в «Стрекозу», действительно дозволяется швыряться деньгами, то не возьмете ли вы и меня туда: авось сгожусь на что-нибудь?
— Не будьте нахалом!
— Извините, сэр…
— Шучу, молодой человек! На следующей неделе я угощу вас роскошным обедом. Вы отлично работаете! В общем, я доволен вами.
— Благодарю, сэр!
— Это я должен вас благодарить.
— Надо ли мне связываться со всей группой и поднимать ее по тревоге?
— Да, свяжитесь, пожалуйста, с каждым, хотя и с иной целью. Все они на протяжении нескольких недель работали с огромным напряжением сил и без выходных. Скажите им, что, по-прежнему докладывая мне о своих перемещениях, они могут следующие двадцать четыре часа предаваться отдыху, если только не поступит вдруг от нас какого-либо распоряжения другого толка. Агенты, дежурящие в машинах «три» и «семь», могут ехать домой, но в питейные заведения чтобы не заглядывали. Передайте, что я пожелал им отоспаться как следует и вообще провести это время по своему усмотрению.
— Слушаюсь, сэр! Их это вполне устроит.
— Сам я буду в машине «четыре». Возможно, я еще свяжусь с вами. Продолжайте так же добросовестно работать.
— Есть, майор!
— Вы и впрямь заслужили обед, молодой человек.
— Если позволите, сэр, — отозвался с энтузиазмом радист, — я скажу за всех нас: мы хотели бы работать только с вами.
— В таком случае вы, я думаю, заслуживаете не одного, а двух обедов.
Припарковавшись перед жилым домом на Ян-Пинг-роуд, Лин снял микрофон с рычага под приборной доской:
— Внимание! Я — «Стрекоза-ноль»!
— Да, сэр?
— Соедините меня напрямую с группой захвата. О том, что есть связь, я узнаю, когда услышу зуммер, не так ли?
— Да, так, сэр.
При каждом повороте диска радиотелефона на линии едва различимо пульсировал дребезжащий звук. Когда майор набрал номер, послышались гудки, а вслед за тем и женский голос:
— Да?
— Мистера Зу, пожалуйста. Куай![177] — произнес Лин резко, давая понять, что ему некогда.
— Да-да, конечно, — промолвила женщина на кантонском наречии.
— Зу слушает, — произнес тут же мужчина.
— Суньсу! Сяосш![178] — проговорил Лин сиплым шепотом. Слова его прозвучали мольбой отчаявшегося человека о помощи. — Говорит Шен. Поддерживайте с нами постоянную связь! Сапфир ушел!
— Что?.. Кто это?
Майор нажал на рычаг, а затем на кнопку справа от микрофона.
— Да, «Стрекоза»? — тотчас ответил радист.
— Подключитесь ко мне и к опергруппе и переводите все вызовы на меня. Прямо сюда. И так до тех пор, пока я не отменю этого распоряжения. Все понятно?
— Да, сэр! — отчеканил подчиненный.
Телефон зазвонил. Лин снял трубку и небрежно, будто позевывая, буркнул:
— Да?
— Майор, это Зу. Только что у меня состоялся довольно странный разговор по телефону. Кто-то, у кого, судя по голосу, страшно болело горло, попросил меня связаться с кем-то по имени Шен. И еще сказал, что Сапфир ушел.
— Сапфир? — переспросил майор с внезапной тревогой. — Никому ничего не говорите, Зу! Проклятые компьютеры! Не знаю, как это получилось, но информация предназначалась мне. Это не для «Стрекозы». Повторяю: никому ничего!
— Понятно, сэр.
Лин завел двигатель и, проехав несколько кварталов на запад до Тан-лунг-стрит, повторил ту же операцию. И снова у него раздался звонок.
— Майор?
— Да?
— Мне только что звонил кто-то, говорил едва слышно, словно был при смерти. Он хотел, чтобы я…
Лин объяснил случившееся примерно так же, как и в прошлый раз: произошла, мол, досадная ошибка, что весьма опасно. Но к «Стрекозе» все это не имеет никакого отношения. Никто ничего не должен знать о разговоре с незнакомцем.
Распоряжение Лина было выслушано с полным пониманием.
Лин еще трижды проделал свой номер, располагаясь всякий раз возле того здания, куда звонил, будь то жилой дом или пансион. И опять это ровным счетом ничего ему не дало: с Лином связывались сразу же после его звонка с тревожным сообщением, и никто не выбежал на улицу к таксофону, по которому можно говорить, не опасаясь, что тебя подслушивают. Майор знал лишь одно наверняка: тот, кто был внедрен, не использовал бы для тайной связи свой домашний аппарат. Все набранные номера фиксировались в счетах за пользование телефоном, которые затем представлялись в ведомство для оплаты. Данная практика приветствовалась агентами: ведь таким образом их разговоры по телефону оплачивались особым отделом, словно все звонки делались исключительно по служебным делам.
Связь с двумя освобожденными от дежурства агентами, находившимися в машинах «три» и «семь», была осуществлена через штаб.
Один направился прямо с дежурства к своей подружке. Дав понять, что он не намерен покидать ее в ближайшие двадцать четыре часа, агент попросил радиста самому принимать все адресованные ему срочные звонки, а каждому, кто попытается связаться с ним, сообщать, что начальство отправило его в Антарктиду. Все это, включая юмор, не походило на поведение двойного агента.
Второй оказался, если можно так сказать, еще более ни при чем. Он информировал штаб, что готов к решению любых задач — и больших, и малых, — относящихся и не относящихся к «Стрекозе», и, если потребуется, с удовольствием подежурит на телефоне. Его жена недавно родила тройню, и голосом, близким к паническому — так, во всяком случае, выразился радист, — он откровенно признался, что на работе отдыхает лучше, чем дома. Нет, он явно вне подозрений.
Семеро было проверены, и семь раз проверка агентов ничего не дала. На следующие сорок минут оставался агент, находившийся в кинотеатре «Пагода». И еще один — в яхт-клубе в Абердине.
Радиотелефон майора вновь зазвонил. На этот раз особенно громко. Или в том возбужденном состоянии, в котором пребывал Лин, ему так показалось?
— Да?
— Я только что получил сообщение для вас, сэр, — доложил радист. — Зачитываю текст: «„Орел“ — „Стрекозе-ноль“. Срочно. Отвечайте».
— Благодарю. — Лин взглянул на часы в центре приборной доски. Оказалось, он на тридцать пять минут опаздывал на встречу с Хевилендом и легендарным хромым агентом прошлых лет Александром Конклином. Поскольку линия еще не была отключена, майор снова поднес микрофон к губам: — Молодой человек!
— Да, сэр?
— У меня нет времени заниматься каким-то «Орлом», но мне не хотелось бы обижать его. Если я не отвечу, он позвонит снова, поэтому я прошу вас сообщить ему, что вам так и не удалось разыскать меня. Конечно, как только вы это сделаете, так сразу же доложите мне.
— Отлично; майор!
— Что еще?
— «Орел», когда звонил, был сильно не в духе. Он кричал о встречах, на которые надо являться вовремя, если договорились, и что…
Выслушав пересказ критических замечаний в свой адрес, Лин отметил про себя, что если ему удастся пережить эту ночь, то он непременно поговорит с Эдвардом Мак-Эллистером о том, как следует вести телефонные разговоры, особенно в чрезвычайной обстановке. Сахар вызывает приятные ощущения, соль — только гримасы.
— Да-да, я понял, молодой человек. Как говорили наши предки, орла можно распознать по его испражнениям. Сделайте все точно, как я просил вас, а заодно побеспокойте через пятнадцать минут нашего человека в кинотеатре «Пагода». Когда он позвонит, дайте ему мой не внесенный в список номер четвертого уровня и подключите его к этой частоте, не забывая, понятно, поддерживать связь и с остальными членами опергруппы.
— Будет исполнено, сэр!
Промчавшись по Хеннеси-роуд прямо на восток, у Флеминга, уже за Сутхорн-парком, Лин повернул на юг, в Джонстоне вновь двинулся в восточном направлении и по Борроу-стрит подъехал к кинотеатру «Пагода». Зарулив на стоянку, он занял место, отведенное для помощника управляющего сим заведением и, выставив полицейскую карточку на ветровом стекле, зашагал ко входу в кинотеатр. У кассы стояло всего несколько человек, жаждавших попасть на полуночный сеанс «Восточной страсти». Странный выбор сделал сидевший в данный момент в кинозале агент. Майор, чтобы не привлекать к себе внимания, — в его распоряжении оставалось еще шесть минут, — встал позади трех мужчин перед кассой и спустя полторы минуты купил билет. Войдя в зал, он отдал билет девушке, стоявшей у двери. Глаза его скоро освоились с темнотой в зале и порнографическим фильмом на экране. Довольно необычный способ развлечения для человека, прошедшего столь строгий отбор, подумалось Лину, но он тут же приказал себе избегать предвзятости.