Однако сделать это было не так-то легко. Человек, взиравший с вожделением где-то в этом темном зале на вялую постельную возню, не вызывал у него особых симпатий, хотя майор и считал его одним из лучших в своем подразделении. Этот агент, смотревший на всех свысока, был смелым парнем, — он проработал восемнадцать месяцев в Бэйдцзине, а ведь каждый час, проведенный им в коммунистической столице, мог стать последним. В органах государственной безопасности КНР он занимал довольно высокое место, открывавшее ему доступ к бесценной развединформации. Перед тем как бежать на юг, агент разыграл спектакль, глубоко потрясший его горячо любимую жену и дочь. Чтобы обезопасить своих близких от возможных подозрений или преследований, он инсценировал собственную гибель. Обнаружив некое простреленное, полусожженное тело, правоохранительные органы решили, что в дни, когда родину захлестнула волна преступности, этот человек пал смертью героя в бою с одной из банд. В результате матери и дочери ничто теперь не угрожало, и, кроме того, правительство предоставило им пенсию. Его же как перебежчика высокого ранга подвергли в соответствующем учреждении самым строгим проверкам, которые должны были бы сорвать любые попытки противника внедрить в английскую разведслужбу своих агентов. В данном случае присущее ему высокомерие говорило в его пользу. Он не старался понравиться, оставаясь всегда самим собой, и в своих действиях руководствовался исключительно интересами родного Китая. Власти должны были принять его таким, какой он есть, или же он предложит свои услуги кому-то еще. Все было тщательно проверено, и только материальное благополучие его жены и ребенка никого особенно не заботило. Деньги поступали на место работы жены без каких-либо объяснений. Впрочем, иного и быть не могло, поскольку сообщать ей что-либо было нельзя: если бы у властей возникло хотя бы малейшее подозрение в том, что ее муж жив, супругу агента подвергли бы пыткам, пытаясь получить от нее сведения, которыми она в действительности не располагала. В общем, если вдуматься, этот китаец не очень походил на двойного агента, несмотря на его слабость к киноэротике.
Оставался агент в Абердине, — по мнению Лина, личность странноватая. Маленького роста, всегда безупречно одетый, педант, работавший некогда бухгалтером, был старше своих товарищей. Служебные обязанности он выполнял с таким рвением, что Лин чуть было не сделал его своим доверенным лицом, но вскоре отказался от этой мысли, поскольку обнаружилось, что тот не умеет держать язык за зубами. Агент и майор являлись, по существу, ровесниками, и, возможно, именно поэтому Лину казалось, будто у него с его подчиненным много общего… И, однако же, удивительное прикрытие для перебежчика из Бэйдцзина! Жена — англичанка, благодаря которой он стал членом дорогого и престижного яхт-клуба. Все у него было в ажуре, да и он как бы олицетворял собой респектабельность. И Лин представить себе не мог, чтобы его ближайший соратник, пожилой раздражительный человек, настаивавший на аресте австралийца-дебошира за оскорбительные реплики в адрес «Стрекозы», был вдруг подкуплен и завербован Шеном Чу Янгом… Такое исключается!
Видимо, подумал майор, придется проверить еще раз освободившего с дежурства шутника, просившего говорить всем, будто он в Антарктиде, или того энтузиаста-сверхурочника, который готов дежурить хоть у телефона, лишь бы не слышать громогласного хора своих детишек-тройняшек у себя дома.
Нет, его явно повело куда-то не туда!.. Лин Вензу встряхнул головой, словно надеясь таким образом освободиться от своих домыслов… Давай же, думай! Сейчас! Здесь! Соберись с мыслями!
Решение ему подсказала лестница, которая вела на балкон. Поднявшись по ней, Лин оказался перед будкой киномеханика. Постучав предварительно в дверь, он надавил на нее и, сломав слабую щеколду, вошел.
— Тинг дзи![179] — крикнул киномеханик, шаривший под юбкой сидевшей у него на коленях женщины. Молодая особа вскочила со своего насеста и отвернулась к стене.
— Полиция! — заявил майор, показывая удостоверение. — Поверьте, я не сделаю никому из вас ничего дурного.
— Само собой! — воскликнул механик. — Здесь не церковь, чтобы соблюдать благочестие.
— Согласен, что это и впрямь не церковь. Ну, а что касается всего остального, то это вопрос спорный.
— Мы оплатили лицензию…
— Сперва выслушайте, зачем я пришел сюда, — прервал механика Лин. — Полиции просто требуется от вас кое-какая помощь, и, думаю, оказать ее нам будет в ваших же интересах.
— Куда ты? — сердито окликнул киномеханик скользнувшую в дверь женщину.
— Остановите фильм секунд, скажем, на тридцать и включите свет. Зрителям объясните, что порвалась лента, но все будет быстро исправлено.
Киномеханик поморщился:
— Это уж слишком! Поднимется такой рев!
— Это ненадолго, только до тех пор, пока в зале будет гореть свет. Давайте же, делайте, что вас просят!
Проектор с жужжанием остановился, зажглись огни, и по громкоговорителю сделали объявление.
Механик оказался прав. Кинозал содрогнулся от воплей, сопровождаемых взмахами рук с вытянутыми указательными пальцами. Глаза Лина просматривали публику, начиная с противоположного конца зала ряд за рядом.
Он был там. И не один. Агент, наклонившись, беседовал с кем-то, кого Лин Вензу никогда раньше не видел.
Майор, взглянув на часы, повернулся к механику:
— Внизу есть таксофон?
— Есть. Работает, когда не сломан.
— А сейчас?
— Не знаю.
— Где он?
— Под лестницей.
— Спасибо. Через пятьдесят секунд можете снова прокручивать фильм.
— Вы же сказали: через тридцать.
— Я принял новое решение. Вы ведь радуетесь жизни благодаря выгодной работе по лицензии, не так ли?
— Они же как звери — те, что там, внизу.
— Приставьте стул к двери, — посоветовал Лин, выходя. — Замок сломан.
В вестибюле под лестницей майор подошел к таксофону. Помедлив немного, выдернул из аппарата гибкий шнур и, подойдя к своей машине, встал так, чтобы видеть телефонную будку на другой стороне улицы. Потом подбежал к телефону-автомату, узнал его номер и быстренько вернулся к автомобилю. Взобрался на сиденье, взглянул на часы, дал машине задний ход, выехал на улицу и остановился в нескольких сотнях футов от кинотеатра. Выключил фары и повел наблюдение за входом в «Пагоду».
Через минуту с четвертью из здания выскочил перебежчик из Бэйдцзина и, повертев головой, увидел, как и ожидал майор, будку по ту сторону улицы. Поскольку аппарат в кинотеатре был выведен из строя, агент мог теперь воспользоваться только этим телефоном-автоматом. Пока его подчиненный перебегал дорогу, Лин быстро набрал номер. Телефон сам зазвонил еще до того, как агент, заскочив в пластиковую коробку, обращенную открытой стороной к проезжей части улицы, успел опустить монету.
— Давай новости! — произнес приглушенным голосом Лин. — Я знал, что ты найдешь этот телефон! Говорит Шен! Поддерживай с нами постоянную связь! Сапфир ушел!
Майор опустил трубку, но оставил на ней руку, чтобы вновь поднять ее, как только агент попытается связаться с ним.
Однако звонка не было. Лин обернулся и посмотрел на открытую пластиковую будку таксофона через дорогу. Агент набрал другой номер, но говорить с майором не собирался, о чем свидетельствовал молчащий аппарат Лина. Ехать в Абердин не имело смысла.
Майор тихо вышел из машины, перешел улицу в затененной ее части и направился к таксофону. Шел Лин медленно, скрываясь в полутьме и, как часто это делал, ругая свои гены, из-за которых вымахал таким верзилой. Оставаясь незамеченным, майор наконец приблизился к телефону. Перебежчик, стоя спиной к майору в восьми футах от него, говорил возбужденно и с отчаянием в голосе:
— Кто такой этот Сапфир? И при чем тут этот номер? Откуда он мог знать, что я подойду к этому таксофону и именно в это время?.. Нет, я не сказал вам, он назвался именем нашего вождя!.. Да-да, совершенно верно, он назвался его именем. И это не было ни кодом, ни шифром! Одним словом, безумие какое-то!..
Того, что услышал Лин Вензу, было достаточно. Вынув пистолет, он решительно шагнул вперед из темноты.
— Фильм прервался, и в зале включили свет. Мы со связным…
— Повесь трубку! — приказал майор.
Перебежчик обернулся.
— Вы! — вскрикнул он.
Лин навалился на двойного агента всем своим огромным телом и, вжав его в пластиковый корпус будки, схватил трубку и разбил ее о металлический корпус аппарата.
— Хватит! — заорал он.
Внезапно майор ощутил, как по его животу скользнуло холодным жаром острое лезвие. Перебежчик стоял пригнувшись, с ножом в левой руке. И Лин спустил курок. Звук выстрела потряс тихую улицу. Двойной агент упал на тротуар. Его горло было пробито пулей, кровь, струясь по одежде, окрашивала в красный цвет асфальт.
— Ни маде![180] — раздался слева от майора крик, подкрепленный потоком ругательств. Связник двойного агента, беседовавший с перебежчиком в кинозале, поднял пистолет и выстрелил. Майор, раненный в правое плечо, обрушился на него огромным, окровавленным торсом, и тот, словно под натиском сдвинувшейся с места стены, потерял равновесие. Лин произвел ответный выстрел. Его противник упал, вскинув руки к правому глаза. И тут же умер.
В кинотеатре на другой стороне улицы как раз закончился порнографический фильм. Из дверей посыпала мрачная, озлобленная, раздосадованная толпа. Лин, тяжело раненный, выбиваясь из последних сил, поволок бездыханные тела двух соратников заговорщика Шена к своей машине. Зрители из «Пагоды» смотрели на него безразлично тусклыми глазами. Воображение у них было развито столь слабо, что они были не в состоянии осмыслить то, чему сами являлись свидетелями.
Алекс Конклин поднялся со стула и по-медвежьи проковылял к темному пыльному окну.
— Что, черт возьми, вы хотите мне сказать? — спросил он, обернувшись, посла.