По обочинам дороги шли в основном женщины. Огромные широкополые шляпы закрывали от солнца задубленные лица. На коромыслах мерно покачивались корзины с товаром. Кое-кто из них бросал любопытные взгляды на взъерошенных европейцев, но только на мгновение: в сюрпризах они не нуждались. Им бы только выжить, ибо это — главное, как говорил весь их жизненный опыт.
Жизненный опыт… «Приглядывайся повнимательнее ко всему, что вокруг, и в конце концов ты найдешь что-нибудь, что может тебе пригодиться».
— Ложись, — приказал Борн убийце. — Здесь, прямо на обочине.
— Что?.. Зачем?
— А затем, что если ты тотчас не ляжешь, то секунды через три дневной свет померкнет для тебя навсегда.
— Я думал, ты решил доставить меня живым в Коулун.
— Сойдет и твой труп, если уж на то пошло. Ложись! На спину! Между прочим, можешь орать благим матом — никто тебя все равно не поймет, а мне ты даже поможешь.
— О Господи, каким образом?
— Все подумают, что тебя сбила машина или еще что-то стряслось в том же роде.
Самозванец лег животом на дорогу, перекатился на спину и уставился в голубое небо. Его грудь резко вздымалась.
— Я слышал, что сказал летчик, — произнес он. — Ты и в самом деле маньяк, черт бы тебя побрал!
— Каждый судит о других в меру своего разумения, майор. — Джейсон повернулся лицом к дороге и крикнул крестьянам: — Цзиумин! Цин банман![196] — Борн попросил женщин во имя их предков помочь его товарищу, который сломал то ли позвоночник, то ли ребра. Вытащив из рюкзака деньги, он объяснил им, что дорога каждая минута, несчастный нуждается в срочной помощи. Если они помогут, их доброта будет достойно вознаграждена.
Крестьянки ринулись к Джейсону, глядя не на его несчастного товарища, а на деньги. Их шляпы сдуло ветром, корзины были брошены.
— На гуньцзы лай![197] — сказал Борн, растолковав им, что ему нужны палки, чтобы зафиксировать тело пострадавшего в неподвижном положении.
Женщины побежали в ближайшую рощицу и вернулись оттуда с длинными толстыми стеблями бамбука, из которых надрали волокна, чтобы привязать им поудобнее бедного больного к импровизированным носилкам. Не понимая протестующих возгласов самозванца на английском, они непрерывно выражали ему свое сочувствие. Затем, получив деньги, удалились.
Кроме одной. Заметив грузовик, двигавшийся с севера, женщина наклонилась к уху Джейсона.
— До шао цянь?[198] — сказала она, интересуясь, сколько он заплатит ей, если она поможет ему достать машину.
— Ни шо не[199], — ответил Борн, предложив крестьянке самой назвать цену.
Когда вопрос о вознаграждении был решен, женщина, подняв руку, остановила грузовик. Последовал второй раунд переговоров, на этот раз с водителем. Бамбуковые носилки с самозванцем поставили в кузов, и там же, рядом со своим «подопечным», устроился и Джейсон.
— Как дела, майор?
— В этих штуковинах черт знает сколько понапихано грязных вонючих уток; — сердито рявкнул коммандос, глядя на размещенные в том же кузове деревянные клетки, из которых исходил дух, способный любого свалить с ног. Одна из птиц в своей бесконечной мудрости неожиданно брызнула струей экскрементов в лицо убийце.
— Следующая остановка — Коулун, — объявил невозмутимо Джейсон Борн, закрывая глаза.
Глава 30
Зазвонил телефон. Мари хотела было встать с кресла, но Мо Панов, остановив ее жестом, сам подошел к стоявшему на столике у кровати аппарату.
— Да? — спросил он негромко и, услышав ответ, нахмурился. И тут же, чтобы не встревожить Мари, успокаивающе помахал ей рукой. Примерно через минуту Мо произнес: — Хорошо, мы останемся здесь, пока не услышим от тебя дальнейших сообщений. Но я должен задать тебе один вопрос, Алекс. Прости меня за прямоту, но кто-то платит за твою выпивку или как? — Вздрогнув, Панов резко отодвинул трубку от уха, но затем все же взял себя в руки. — Могу сказать одно: я слишком добр и достаточно опытен, для того чтобы не спекулировать на твоем прошлом. До встречи!
— Что случилось? — спросила Мари, привстав с кресла, когда он повесил трубку.
— Произошла трагедия, и прямо на глазах у Конклина. — Психиатр сделал паузу и посмотрел на нее сверху вниз. — Стейплс убита. Несколько часов назад. Кэтрин застрелили прямо перед ее домом…
— О Господи! — прошептала, Мари.
— И к тому же этот здоровяк, офицер разведки, — продолжал Панов, — тот самый, которого мы видели на вокзале в Коулуне… Ты еще назвала этого богатыря майором, а Стейплс опознала его как человека по имени Лин Вензу…
— Так что с ним?
— Он ранен, доставлен в госпиталь в тяжелом состоянии. Оттуда из телефона-автомата нам и звонил Конклин.
Мари пытливо посмотрела Панову в глаза:
— Смерть Кэтрин и нападение на Лина Вензу связаны как-то между собой, не так ли?
— Да. Когда убили Стейплс, стало ясно, что в ход операции кто-то вмешался…
— О какой операции ты говоришь? Кто осуществляет ее?
— Алекс сказал, что он узнает об этом несколько позже. Но и так уже ясно, что пахнет жареным. Возможно, Лин ранен при попытке выявить внедрившегося в его группу вражеского агента и «нейтрализовать» шпиона, как выразился только что Конклин.
— О Боже! — воскликнула Мари, широко раскрыв глаза. Она была на грани истерики. — Какие-то операции!.. Кто-то внедряется!.. Кого-то нейтрализуют!.. Лин… И та же Кэтрин — моя подруга, которая предала меня… Мне на все и на всех сейчас наплевать!.. Только одно волнует меня: что с Дэвидом?
— Говорят, он отправился в Китай.
— Господи, наверняка его убили! — завопила Мари, вскочив с кресла.
Панов, подбежав к ней, схватил ее за плечи и, сжав их сильно, остановил спазматическое подергивание ее головы. А затем тихо потребовал, чтобы она смотрела на него.
— Дай мне сказать, что я узнал от Алекса… Выслушай меня!
С трудом переводя дыхание, пытаясь неимоверным усилием воли выйти из прострации, в которую она впала, Мари взглянула на своего друга.
— Я слушаю, — прошептала она.
— Вообще-то, Конклин доволен, что Дэвид на севере или где-то там, потому что, по его мнению, это дает ему больше шансов остаться в живых.
— И ты веришь Алексу? — спросила жена Дэвида Уэбба со слезами на глазах.
— Пожалуй, — кивнул Панов. — Конклин подчеркнул, что здесь, в Гонконге, Дэвида могли застрелить или просто пристукнуть на запруженной людьми улице. Толпа, заметил он, может быть и другом и врагом… Не спрашивай меня, где эти люди берут метафоры: я сам этого не знаю.
— Что, черт побери, ты хочешь мне все же сказать?
— Только то, что сообщил мне Алекс. Они заставили Дэвида вернуться в его прошлое, вновь стать тем, кого он хотел бы забыть. Потом Конклин заявил, что никого подобного Дельте не было никогда. Дельта был самый лучший… Но Дельтой был Дэвид Уэбб, Мари. Как бы ни пытался он забыть это, однако факт остается фактом. Джейсон Борн появился уже потом, словно в продолжение старой боли, и мастерство, которым он так славился, было отточено Дельтой… В некоторых отношениях я знаю твоего мужа не хуже тебя.
— Во всяком случае, в этом отношении — намного лучше, я уверена, — произнесла Мари, склоняя голову на грудь добряка Морриса Панова. — Дэвид о многом не говорил мне. Ему было или слишком страшно вспоминать о прошлом, или очень стыдно… О Господи, Мо, вернется ли он ко мне?
— Алекс полагает, что вернется.
Мари отстранилась и посмотрела психиатру в глаза. Несмотря на слезы, взгляд ее был тверд.
— Известно что-нибудь о Дэвиде? Что-то конкретное?
— Мне хотелось бы ответить на этот вопрос, но, увы, я сам ничего не знаю.
— Понимаю. — Мари подошла к окну, из которого открывался вид на ярко освещенные многолюдные улицы. — Ты спрашивал Алекса насчет его выпивки. Почему ты это сделал, Мо?
— Сам не знаю, но как только я высказался, так тотчас пожалел.
— Потому что обидел его?
— Нет. Я понял, что ты, обратив внимание на мои слова, попросишь меня пересказать тебе все, что я услышал от него. Я же не смогу тебе отказать.
— Ну?
— Видишь ли, в самом конце он сообщил мне кое-что… Точнее, две вещи… Во-первых, он сказал, что ты заблуждалась насчет Стейплс…
— Заблуждалась? Да я же сама все видела! Слышала собственными ушами, как она лгала!
— Она пыталась защитить тебя, причем сделать это так, чтобы ты не испытала нового страха.
— Опять ложь! А о чем еще говорил тебе Алекс?
Глядя прямо в глаза Мари, Панов произнес:
— Во-вторых, Алекс заявил, что, как бы неразумно ни выглядело все это, в действительности дело обстоит несколько иначе.
— О Господи, они и его перетащили на свою сторону!
— Не совсем так. Конклин не скажет им, где ты… где мы… Но мы должны быть готовы к тому, что нам придется убраться отсюда через несколько минут после того, как он снова позвонит. Алекс сам не сможет вернуться сюда: он боится, что за ним следят.
— Итак, мы опять бежим неизвестно куда, чтобы вновь затаиться. И к тому же у нас сенсация: наш увечный Георгий Победоносец, убивший некогда драконов, ныне решил лгать вместе с этими людьми!
— Это несправедливо, Мари: ни он, ни я не давали оснований для подобных выводов.
— Чушь, доктор! Где-то там, — выражаясь точнее на севере, — находится мой муж. Они используют его и могут даже убить, так и не сказав нам почему! Конечно же, он может — только может! — выжить, потому что он всегда превосходно справляется со всем, за что ни берется… то есть справлялся… Дэвид всегда презирал то, чем приходилось ему заниматься… Так что же в таком случае может статься с человеком, с его разумом!.. Ты специалист, Мо, и должен поэтому понимать, чем чреваты для него ожившие воспоминания. А они, черт побери, должны вернуться, потому что иначе ему не выжить!