— Боже мой, и где же это случилось?
— В усадьбе на пике Виктория. Ее снимает консульство, а для чего — это строгий секрет. В связи со всем этим я и должен связаться с вашим руководителем номер один. Я пронюхал там кое о чем, что следовало бы знать и ему.
— А вы мне расскажите.
«Наемный убийца» рассмеялся:
— Такую информацию я продаю, а не раздаю даром — особенно свиньям.
— Вы не останетесь внакладе, — уговаривал Су.
— Знаю я, сколь вы щедры!
— Кого вы имеете в виду под руководителем номер один? — спросил полковник Су Янь, пропуская мимо ушей выпад в свой адрес.
— Вашего лидера, шефа, или как там еще вы его называете, — в общем, великого задиру. Того, что в лесном заповеднике вещал, как пророк, орудуя с поразительной ловкостью своим мечом. Самодержца с дикими глазами и короткой стрижкой, которого тщетно я пытался убедить в том, что француз специально тянет время…
— Как вы отважились на такое?.. Вы в самом деле пытались его учить?
— Не верите, спросите его сами. Я предупреждал вашего шефа, что здесь что-то не так, что француз обманывает его. Боже, как же дорого заплатил я за то, что он не послушал меня! Ему следовало бы сразу же зарубить этого французского ублюдка, как только я предупредил его об уловке своего «наставника». Передайте же шефу, что я хотел бы поговорить с ним.
— Даже я не разговариваю с ним напрямую, — ответил полковник. — Мне приходится обращаться к нему через его помощников, которых я знаю лишь по кличкам, их же подлинные имена мне неизвестны…
— Вы имеете в виду тех людей, которые приземлились в горах Гуандуна, чтобы дать мне новое задание? — прервал собеседника Борн.
— Да.
— Мне не о чем с ними разговаривать, ни с кем из них, — заявил решительно Джейсон, выступая в роли самозванца, присвоившего себе его имя. — Я желаю говорить только с этим человеком, и для него же будет лучше, если он изъявит такое же точно желание и со своей стороны.
— Сперва вы все же должны будете говорить с другими, но и для этого нужны весьма серьезные основания. Те, о ком я веду с вами речь, могут лишь доложить ему о вас, решать же они ничего не решают. Имейте это в виду.
— Я понял вас, в курьеры вы не годитесь. Я провел с американцами почти три часа, создавая себе прикрытие лучшее, чем когда-либо имел в своей жизни. Они подробно расспрашивали меня обо всем, и я говорил им все якобы без утайки… Мне не следовало бы рассказывать вам об этом, но у меня повсюду есть свои люди, и мужчины и женщины, которые поклянутся, если кто позвонит им вдруг, что я их деловой партнер или что в то или иное время я находился в их компании…
— Вы не должны говорить мне ничего такого, — заволновался Су. — Давайте только о деле. Скажите, что именно надо будет мне передать. Итак, то, что вы разговаривали с американцами, я знаю. И что дальше?
— А дальше то, что я не только разговаривал, но и слушал. У полковников и им подобных довольно глупая привычка болтать весьма свободно обо всем даже в присутствии незнакомых лиц.
— Я слышу сейчас голос англичанина. Голос, в котором сквозит чувство превосходства. Мы слышали это и прежде.
— Проклятие, но вы правы! У местных этого нет. Наверное, и вам не присущи подобные интонаций.
— Пожалуйста, сэр, не отвлекайтесь.
— Тот, кто взял меня в плен и был потом убит американцами, и сам оказался американцем.
— Ну?
— Всякий раз, когда мне доводится убить кого-то, я оставляю у своей жертвы какую-нибудь метку с моим именем, имеющим длинную историю. И имя это — Джейсон Борн.
— Мне это и так известно. К чему вы это?
— Да к тому, что тот человек — настоящий Джейсон Борн, а не самозванец, как я! Он, о чем я уже говорил, был американцем, за которым его же соотечественники гонялись чуть ли не два года.
— Ну и?
— Они полагают, что кто-то в Бэйдцзине, охотившийся за самой крупной в своей жизни добычей, разыскал его и нанял, чтобы он убил какого-то человека, находившегося в том особняке. Борну ведь все равно было, на кого работать, лишь бы ему отстегивали баксы, как сказали бы американцы.
— Что-то не очень понятно. Нельзя ли пояснее?
— Помимо американцев в той комнате, куда провели меня, было еще несколько человек — китайцев с Тайваня. Они прямо заявили, что относятся резко отрицательно к большинству лидеров тайных обществ в рядах гоминьдана. Вид у них был сердитый. И к тому же они, по моему, чего-то боялись. — Борн замолчал.
— Да, я слушаю вас! — молвил осторожно полковник, призывая собеседника к продолжению разговора.
— Они сообщили и еще кое о чем и упомянули какого-то Шена.
— Айя!
— Передайте, пожалуйста, вот что: ответ на свое предложение лично переговорить с вашим хозяином по очень важному делу я буду ожидать в казино в течение трех часов. Я пошлю кого-нибудь за ним, и давайте без глупостей. Моим парням ничего не стоит устроить хорошую заварушку. Чуть что — и ваши люди уже покойнички!
— Мы помним, что произошло в Тим-Ша-Цуи несколько недель назад, — проговорил Су Янь. — Пятеро наших врагов были убиты в задней комнате, а в самом кабаре поднялась такая паника, что подумать страшно! Но мы не стали расследовать это дело. Мы не дураки, знаем, как вести себя, когда на сцене появляетесь вы. Не раз задавались мы вопросом, а так ли ловок истинный Джейсон Борн, как его преемник.
— Нет, не так… — «Подумай, как устроить в казино свалку, если люди Шена попытаются захватить тебя там врасплох. Заранее предупреди тех, с кем вступишь в переговоры, что в случае чего их люди будут перебиты. Тебе в этом плане не надо изобретать ничего нового, они и так все поймут…» Аналитик знал, что говорил… Испытывая неподдельный интерес, Джейсон произнес: — И когда вы и все другие решили, что я ненастоящий?
— Да это же сразу было заметно, — ответил полковник. — Годы оставляют свои отметины, разве не так? Тело может остаться подвижным, даже стать лучше, если о нем заботиться, но на лице время в любом случае откладывает свой отпечаток, и тут уж ничего не поделать. Ваше лицо никак не могло принадлежать бывшему бойцу из «Медузы»: этот отряд действовал более пятнадцати лет назад, вам же в лучшем случае — чуть за тридцать. Но в «Медузу» ведь не брали детей. Вы были детищем француза.
— Пароль — «кризис». В вашем распоряжении — три часа, — завершил разговор Борн и повесил трубку.
— Это сумасшествие! — Джейсон вылетел из открытой стеклянной будки круглосуточного телефонного комплекса и сердито посмотрел на Мак-Эллистера.
— Вы отлично держались! — заметил советник, записывая что-то в маленький блокнот. — Я оплачу телефонный разговор.
Мак-Эллистер направился к возвышению, где операторы принимали плату за звонки в другие страны.
— Вы упускаете из виду главное, — обратился Борн к Мак-Эллистеру низким и грубым голосом. — Это нам ничего не даст. Эта публика не привыкла ни к чему подобному. Сомнительно, что они клюнут на мое предложение, сделанное им вот так, чуть ли не в открытую.
— Если бы вы требовали встречи, я бы согласился с вами, но вы ведь только изъявили желание поговорить с этим человеком по телефону.
— Я попрошу этого типа назвать мне того, кто стоит во главе этого чертова заговора, то есть самого себя!
— Снова цитируя вас, — произнес советник, забирая со стойки счет и вытаскивая деньги, — я скажу вам лишь, что он не сможет не откликнуться на ваш призыв. Он должен будет вступить с вами в контакт.
— Но при этом он выставит такие условия, что сразу же поставит нас в невыгодное положение.
— Я буду надеяться, что вы найдете выход и из подобной ситуации.
Взяв сдачу, Мак-Эллистер кивнул усталой девушке-оператору и направился к двери. Джейсон пошел за ним.
— Ну а если я вдруг ничего не придумаю?
— Сами обстоятельства подскажут вам, что делать, — проговорил советник, когда они вышли на многолюдную улицу.
— Вы уверены в этом?
— Стратегия, которой я придерживаюсь, никак не может поставить вас в тупик, мистер Борн, поскольку она зиждится в основном на ваших же принципах. Выводит же вас из себя только то, что это я, а не вы, претворяю вашу концепцию в жизнь. Как и Хевиленд, вы не верите в меня, в мои возможности.
— Я считаю, что сейчас не то время и не та ситуация, чтобы разыгрывать из себя бьющего без промаха стрелка! В случае вашей гибели я буду оплакивать в первую очередь не вас, а Дальний Восток и весь мир!
— Я не вижу причин, по которым мог бы провалиться. Но даже если меня постигнет неудача, все равно, как я уже говорил вам, никакой катастрофы не произойдет. Погибнет ли Шен или нет, через семьдесят два часа китайское консульство в Гонконге получит копию моего письма, в котором все расставлено по местам.
— Преднамеренное самопожертвование — это не то, что я мог бы одобрить, — заметил Джейсон, когда они шли по улице. — Ложно понятый героизм — лишь помеха в деле и нарушает привычный порядок вещей. Кроме того, ваша так называемая стратегия смахивает на западню. Они непременно почуют это.
— Они почуют, если вы начнете крутить дела с Шеном, а не со мной. Вы говорите мне, что все, что я ни делаю, слишком необычно, слишком очевидно, непрофессионально. Ну что же, посмотрим. Когда Шен услышит меня по телефону, все встанет на свои места. Я — злой на все и вся, никогда не покидавший стен своего кабинета типичнейший бюрократ, подмятый под себя системой, которой сам же столь самозабвенно служил. Поверьте, я знаю, что делаю, мистер Борн. Все, что от вас требуется, это дать мне оружие.
Выполнить эту просьбу было нетрудно. В квартире д’Анжу на Руа-дас-Лорчас в портовом районе Макао разместился небольшой арсенал, указывавший на профессиональную принадлежность француза. Для Борна не представляло особых сложностей проникнуть в квартиру и отобрать то оружие, которое можно было легко разобрать, чтобы пересечь с ним, прикрываясь дипломатическими паспортами, относительно слабо контролируемый участок границы в провинции Гуандун. Однако все же ушло на это не менее двух часов. Джейсон, передавая «инструмент» за «инструментом» Мак-Эллистеру, наблюдал за выражением лица крайне заинтересованного в выборе оружия советника. В конце концов предпочтение было отдано малокалиберному армейскому пистолету с глушителем.