— Значит, мы оба лжем, разве не так, мистер Конклин? — произнес вежливо незнакомец после короткой паузы. — Женщина не совершала побега, не звонила Уэббу — ничего этого не было. Просто вы решили прозондировать почву, то же сделал и я. А в итоге мы оба остались при своих.
— Вы — барракуда[37], мистер Инкогнито!
— Вы сами когда-то находились в том же положении, что и я — сейчас. Вспомните-ка Дэвида Уэбба… Ну, что же вы теперь мне скажете?
Алекс снова почувствовал сухость в горле, к которой прибавилась и острая боль в груди.
— Вы потеряли с ними связь, разве не так? — прошептал он.
— Но не навсегда, всего лишь на сорок восемь часов, — осторожно, как бы оправдываясь, проговорил незнакомец.
— Если бы так! Вы готовы кишки себе вывернуть, чтобы только их обнаружить. Пытались связаться с вербовщиками, которые подобрали вам исполнителей, а тех уж и след простыл. Боже, события развиваются вовсе не так, как хотелось бы вам. И впрямь лопнула нить. Кто-то вмешался в ваши планы, а вы даже не знаете кто! Он начал игру в соответствии с вашим замыслом, но осуществлять его решил сам!
— Подключена вся разведывательная сеть, — произнес человек с запоминающимся голосом, но уже не столь убежденно. — Лучшие специалисты прочесывают каждый участок.
— Включая Мак-Эллистера?.. И где? В Коулуне? В Гонконге?
— Вы и это знаете?
— Да.
— Мак-Эллистер — идиот, но с делом справляется неплохо. Он действительно там. Мы не паникуем. Мы все исправим.
— Что исправите? — спросил Алекс, наливаясь злостью. — Товар назад вернете? Ваши планы рухнули! В игру вступил кто-то еще. И ему ни к чему возвращать вам товар. На вашей совести — смерть жены Уэбба, мистер Инкогнито! Вы хоть понимаете, что натворили, черт вас побери?!
— Мы хотели лишь, чтобы он снова был там, — ответил незнакомец, защищаясь. — Ему бы объяснили, что и как, показали все. Неужто не ясно, он нужен нам! — И добавил, уже более спокойно: — По сведениям, которыми мы располагаем, особых причин для беспокойства нет. Просто в этой части света очень ненадежные средства связи.
— В делах такого, рода сплошь и рядом ссылаются на это.
— И не только такого рода, мистер Конклин… Что вы скажете, если я предложу вам поговорить откровенно, ничего не тая? Вы тот, с кем хотелось бы мне обсудить кое-какие проблемы: ведь у вас, как известно нам, солидная репутация.
— Была солидная, мистер Инкогнито.
— Репутацию нельзя ни отнять, ни предать забвению. Ее можно только подтвердить или подорвать, что тоже случается, конечно.
— Слова ваши мало что стоят, о чем вы и сами знаете.
— В данном случае я прав: вы действительно были одним из лучших сотрудников разведки. Итак, что вы хотели бы сказать мне?
Алекс покачал головой. Воздух в будке был спертым, шум за ее дверцей, в баре сомнительной репутации на Девятой улице, становился все сильнее.
— То, что я говорил уже: кто-то разгадал ваши планы — относительно Уэбба — и решил перехватить инициативу.
— Господи, но почему?
— Потому, что ему, кто бы он там ни был, Джейсон Борн нужен больше, чем вам, — ответил Алекс и повесил трубку.
Было шесть часов двадцать восемь минут, когда Конклин вошел в здание аэропорта Даллеса. Он ждал в такси, пока Дэвид не вышел из отеля, а затем, дав соответствующие указания водителю, поехал за ним. Он оказался прав, но делиться своим наблюдениями с Дэвидом не собирался. Два серых «плимута» сели на хвост такси Дэвида и, сменяя друг друга, неотступно следовали за ним. Чему быть, того не миновать. Возможно, его, Конклина, и повесят, а может, и на сей раз пронесет. Люди из Госдепартамента ведут себя довольно глупо, подумал он, записывая номера машин.
Уэбба в здании аэропорта он обнаружил в темной глубине телефонной будки.
— Это ты, если не ошибаюсь? — спросил Алекс, перетаскивая через порожек искалеченную ногу. — Блондинам что, и впрямь веселее живется?
— В Париже это сработало. Ну как, что ты узнал?
— Только то, что под камнями копошатся слизни. Они никак не могут вылезти из-под них. А если бы и выбрались, солнечный свет едва ли пришелся бы им по нутру.
— Свет обычно все проясняет, а ты темнишь. Хватит трепаться, Алекс: через несколько минут я должен быть у пропускного поста.
— Короче, они ставили своей целью затащить тебя в Коулун. Их план был основан на прежнем опыте…
— Это можно и пропустить, — прервал Конклина Дэвид. — Главное сейчас — это понять, для чего они заварили всю эту кашу.
— Тот человек сказал, что ты им нужен, — не ты, Уэбб, а Борн.
— Почему же они утверждают, будто Борн уже там? Я передаю тебе слова Мак-Эллистера. Кстати, он участвует в этом деле?
— Нет, таких сведений наш незнакомец мне не давал, но, возможно, я смогу сыграть на этом, чтобы надавить на них. Зато я услышал от него кое-что другое, Дэвид, о чем ты должен знать. Они никак не могут разыскать посредников, через которых осуществлялась вербовка исполнителей, и не имеют ни малейшего представления о том, кого именно им наняли и что вообще происходит. Они полагают, что оставаться в неведении будут недолго, но факт остается фактом: им неизвестно, где сейчас Мари. Кто-то еще, помимо них, хотел бы заманить тебя туда. Он-то и перехватил инициативу.
Уэбб поднес руку ко лбу, закрыл глаза, и по его щекам потекли тихие слезы.
— Они достали меня, Алекс! Я не помню, чтобы еще когда-то испытывал подобную боль! Я так люблю Мари! Она так нужна мне!
— Перестань хныкать! — прикрикнул на Дэвида Конклин. — Вчера ночью ты помог мне понять, что мои мозги еще стоят чего-то, чего о теле моем никак не скажешь. У тебя же в порядке и мозги и тело. Пусть же они послужат тебе!
— Но как?
— Стань оборотнем — тем, за кого они тебя принимают. Снова прими облик Джейсона Борна, как сделал ты это когда-то.
— Но с тех пор прошло столько времени…
— Ничего, ты еще сможешь справиться. Сыграй роль, которую они предложили тебе в задуманном ими спектакле.
— А что еще остается мне: выбора-то у меня нет, разве не так? Через громкоговорители в последний раз объявили посадку на рейс двадцать шесть, на Гонконг.
Седовласый Хевиленд положил трубку на рычаг, откинулся на спинку кресла и посмотрел на Мак-Эллистера. Государственный советник стоял у большого глобуса, установленного на треножнике напротив книжного шкафа. Указательным пальцем он касался того места на модели земного шара, где располагался Южный Китай, но взгляд его был устремлен на посла.
— Все в порядке, — сказал дипломат. — Он на борту самолета, летит в Коулун.
— Господи, будь все оно проклято! — откликнулся Мак-Эллистер.
— Я полагаю, что это выход из того положения, в которое мы попали. Прежде чем возражать мне, обдумайте все те преимущества, которые дают нам столь неожиданные для нас изменения в ситуации. Мы свободны теперь, не отвечаем за дальнейшее развитие событий, поскольку отныне оно будет определяться не нами, а неизвестной нам организацией.
— А мы как же? Повторяю: будь все оно проклято, Господи!
— А известно ли Господу Богу, которого вы помянули, что ожидало бы нас в случае провала?
— Нам была предоставлена полная свобода действий. Единственным сдерживающим началом для нас служила наша мораль.
— При чем тут мораль, господин советник? Во имя высших целей можно пойти на все.
— Но как можно все же пренебречь судьбой живого существа — человека, которым мы манипулируем, вновь возвращая его в страшный мир ночных кошмаров? Кто дал нам такое право?
— У нас не было выбора. Он сможет сделать то, с чем никому другому не справиться, только в том случае, если увидит в этом какой-то смысл для себя.
Мак-Эллистер крутанул глобус, и тот вращался все то время, что советник шел к столу.
— Возможно, я не должен был бы этого говорить и все же скажу, — произнес он, стоя напротив Раймонда Хевиленда. — Вы самый безнравственный человек, которого я когда-либо встречал.
— Вы заблуждаетесь, господин советник. Есть одно обстоятельство, которое перевешивает все грехи, когда-либо совершенные мною. Я ни перед чем не остановлюсь, готов пойти на любую подлость, лишь бы эта планета не взлетела на воздух вместе со всеми нами, включая и некоего Дэвида Уэбба, которого в тех краях, куда я хотел бы завлечь его вновь, знают как Джейсона Борна.
Глава 8
Над гаванью Виктория прозрачной вуалью вздымался туман, когда огромный реактивный самолет делал круг для захода на посадку в аэропорту Кай-Так. Ровная, без разрывов, утренняя дымка сулила колонии высокую влажность. Внизу, там, где простиралась водная гладь, среди стоявших на рейде грузовых судов мирно покачивались джонки и сампаны, неспешно скользили кургузые баржи, ползли, пыхтя, многоярусные паромы и резво неслись редкие патрульные катера. На острове Гонконг, словно гипсовые великаны, поднявшиеся над туманом, чтобы отразить от себя пробившиеся из-за горизонта первые лучи утреннего солнца, вздымались ввысь сомкнутыми рядами гигантские небоскребы.
Созерцая открывавшийся взорам авиапассажиров пейзаж, Уэбб, так и не сняв нервное напряжение, предавался мрачным мыслям о том, что ждет его впереди. Где-то там, на этой ввергнутой в круговерть суеты перенаселенной сверх всякой меры земле, находилась Мари, и как ни мучительно было думать об этом, но факт остается фактом.
Однако и в сей отнюдь не радостный час давал знать о себе сидевший в Уэббе ученый. Несмотря на терзавшие его горестные думы, он вглядывался в расстилавшийся под крылом воздушного лайнера край с сосредоточенным вниманием исследователя, пытающегося получше рассмотреть в матовые линзы микроскопа заинтересовавший его предмет, который мог бы в случае удачи дать пищу для размышлений и стать объектом дальнейших научных поисков. То, что видел Уэбб, было знакомо ему и незнакомо, и это сбивало его с толку и внушало страх.
Во время психотерапевтического лечения у Панова в штате Вирджиния Дэвид прочитал и перечитал сотни туристских проспектов и иллюстрированных буклетов, описывавших все те места, где, судя по слухам, оставил свой кровавый след м