ифический Джейсон Борн. Это было утомительное, подчас вызывавшее болезненные ассоциации занятие, призванное помочь Уэббу осознать собственное «я». Но результат был налицо: все чаще мозг его озаряли молниеносные вспышки воспоминаний, правда пока что носивших фрагментарный характер. Многое возникавшее в памяти было недоступно пониманию Уэбба. Но порой прошлое одаряло Дэвида и до удивления ясными, четкими образами — продуктом его собственного сознания, не имевшим никакого отношения к туристической рекламе.
Как только что говорилось выше, многое из того, что он видел сейчас, Уэбб уже знал, но откуда и как — не понимал. Не желая ломать голову над этой загадкой, он отвернулся от иллюминатора и сосредоточился на предстоящем дне.
Еще находясь в аэропорту Даллеса, он на имя некоего Джеймса Ховарда Крюэ, владельца роскошного голубого паспорта, забронировал в коулунском отеле «Риджент» номер на неделю. Делая заказ, Уэбб заявил:
— Надеюсь, вы не забыли о достигнутой между нами договоренности предоставлять сотрудникам нашей фирмы номер люкс шестьсот девяносто, если он только свободен. Когда я прибуду, вы знаете, хотя, понятно, никто не может гарантировать, что рейс не отменят внезапно по тем или иным причинам.
Дэвид не сомневался в том, что номер люкс к его приезду будет свободен. Так что ему останется лишь выяснить, кто проживал там до него. Это стало бы первым шагом его на пути к Мари. И еще он должен был приобрести кое-что — до визита в гостиницу или после него, не имело значения. Что-то он сразу же сможет купить, а за чем-то придется побегать. Но нет ничего, чего не достал бы он за доллары: это же все-таки был Гонконг! Хотя здесь, в этой одной из немногих сохранившихся на нашей планете колоний, выработавшей собственные приемы и методы выживания в условиях ожесточеннейшей конкурентной схватки, и уживались мирно, как и положено в цивилизованном мире, самые различные религии, верховным божеством, которому поклонялись все — и верующие и неверующие, — являлись тут все же деньги. Не будь их, как заметила когда-то Мари, не было бы и Гонконга.
Прохладное утро было насыщено испарениями толпами устремившихся на работу людей, что, как ни удивительно это, неприятных ощущений не вызывало. Обочины мостовых усердно поливались из шлангов, с сохнувших под лучами солнца тротуаров поднимался пар. Воздух в узких улочках был пронизан исходившим от тележек разносчиков тонким ароматом обжаренных в масле трав, а из крохотных придорожных лавчонок неслись хриплые зазывные крики. С каждой минутой шум нарастал. Все яснее слышались громкие возгласы местных негоциантов, настойчиво требовавших к себе внимания и призывавших если уж не купить, то хотя бы поторговаться с ними. В общем, все как всегда. А иначе и быть не могло, поскольку основное содержание жизни в Гонконге сводилось к борьбе за выживание: трудись не щадя себя или протягивай с голоду ноги. Адам Смит, как безнадежно устаревший, давно уже выброшен здесь на свалку. И действительно, разве смог бы он представить себе, чтобы где-то вдруг насмехались над теми законами и правопорядком, без коих свободная экономика просто немыслима? С ума посходил этот край. Гонконг — он и есть Гонконг!
Привычно, словно не раз уже проделывал это, Дэвид поднял руку, подзывая такси. Он многое узнавал и из того, что созерцал уже тут, на земле: и двери аэровокзала, к которым направился после продолжительного и нудного досмотра в таможне, и улицы, по которым его вез шофер. Узнавал, а не припоминал, что было странно и необъяснимо. И, хотя Уэбб не без удовольствия сознавал, что немало из встречавшегося ему по пути он знал и прежде, кроющаяся за всем этим какая-то тайна пугала его. Ощущая раздвоение своей личности, он как бы взирал со стороны на некое подобие кукольного театра, представляя себя то в роли марионетки, то в образе постановщика. Но кем он был на самом деле, куклой или кукловодом, — этого Дэвид не знал.
— Произошло недоразумение, — говорил Дэвид клерку, стоявшему за овальной мраморной стойкой в центре холла гостиницы «Риджент». — Мне не нужен номер люкс. Я предпочел бы что-нибудь попроще. Скажем, одноместный или, в крайнем случае, двухместный номер.
— Но этот номер забронирован специально для вас, мистер Крюэ! — возразил озадаченно клерк, обращаясь к Уэббу по имени, проставленному в фальшивом паспорте.
— Скажите, а с кем вы договаривались о резервировании именно этого номера мне?
Молодой азиат взглянул на подпись в отпечатанном на компьютере бланке заказа:
— Заявка заверена помощником управляющего господином Ляном.
— Тогда, судя по всему, мне следует связаться непосредственно с господином Ляном, не так ли?
— Боюсь, что да. Но я не уверен, что у нас имеются еще свободные номера.
— Понятно. Ну что ж, в таком случае поищу другую гостиницу.
— Вы для нас — очень важный гость, сэр! А посему я схожу и поговорю с господином Ляном.
Уэбб кивнул. Клерк с бланком заказа в руке нырнул в левом дальнем углу под стойку и, прокладывая ловко путь сквозь толпу, исчез за дверью позади конторки консьержа.
Оставшись один, Дэвид оглядел богато убранный, с мраморным полом холл. С одной стороны к залу примыкал просторный двор с весело бившими фонтанами, а с другой — за элегантными стеклянными дверями и полукружием высоких окон — простиралась гавань Виктория. Открывавшаяся из холла панорама производила гипнотизирующее воздействие на каждого, кто любовался ею. И туристы, и коммерсанты, занявшие чуть ли не все во множестве расставленные в зале миниатюрные столики и кожаные диванчики, между которыми юрко сновали официанты и официантки, облаченные в униформу, с интересом разглядывали торговую гавань и просматривавшиеся за нею неровные очертания острова Гонконг. Уэбб не раз наслаждался созерцанием чарующего душу морского пейзажа, но только не отсюда: в этой экстра-класса гостинице он был впервые — во всяком случае, ничто из того, что он видел теперь, не вызывало у него ни малейших воспоминаний.
Клерк появился в зале в сопровождении следовавшего в нескольких шагах от него азиата средних лет, — очевидно, это и был помощник управляющего отелем «Риджент» господин Лян. Поднырнув под стойку, молодой человек занял прежнюю позицию и, широко, насколько это только возможно, раскрыв глаза, услужливо заглядывал Дэвиду в лицо в ожидании указаний, а секундой позже к ним подкатил представитель администрации отеля и отвесил, как и приличествовало случаю, поясной поклон.
— Мистер Лян, сэр, — пояснил клерк.
— Чем могу служить? — спросил помощник управляющего. — Не позволите ли вы мне сказать вам, что я имею удовольствие приветствовать в вашем лице нашего гостя?
Уэбб, улыбнувшись, покачал головой.
— Боюсь, что подобная возможность представится вам только в следующий раз, — произнес он мягко.
— Вас не устраивает забронированный номер, мистер Крюэ?
— Это не совсем так. При иных обстоятельствах он бы, я думаю, не вызвал с моей стороны никаких возражений. Но, как я уже сказал этому молодому человеку, в данный момент мне подошло бы что-то более скромное: одноместный или даже двухместный номер, но никак не номер люкс. Однако я понимаю, что других свободных номеров может и не быть.
— Но в полученной нами заявке упоминается именно этот номер — люкс шестьсот девяносто, сэр.
— Я понимаю вас и прошу извинения. По-видимому, это все дело рук одного из наших торговых партеров, не в меру ретивого. — Уэбб нахмурился было, но в следующий же миг вновь придал своему лицу дружелюбное выражение и вежливо спросил как бы мимоходом: — Кстати, а от кого вы приняли заявку? Я-то уж точно ее не давал.
— Вероятно, от кого-то из ваших компаньонов, — предположил Лян, пряча глаза.
— Если вы имеете в виду нашего торгового представителя, то это не так: его никто не уполномочивал заниматься гостиницей. Мало того, он сказал мне, что заботу обо мне проявила одна из здешних компаний. Мы, конечно, не сможем воспользоваться этой бронью, но я хотел бы знать, кто сделал нам такой щедрый подарок. Мистер Лян, поскольку заказ, скорее всего, был принят лично вами, вы, несомненно, смогли бы просветить меня на этот счет.
Взгляд Ляна стал еще более отстраненным. Он растерянно замигал.
Дэвиду все уже было ясно, но пьесу следовало доиграть до конца.
— Я думаю, дело обстояло несколько иначе. Вероятно, ко мне в кабинет пришел кто-то из наших служащих, — а служащих у нас очень и очень много, — и сообщил, сэр, что только что позвонили, мол, по телефону и попросили зарезервировать этот номер. У нас столько разных заказов, мы так загружены работой, что где мне помнить обо всех делах подобного рода!
— Но здесь существуют вполне определенные инструкции по оформлению заявок.
— Большинство наших клиентов — люди почтенные, а посему для нас достаточно и одного их слова по телефону.
— Гонконг изменился.
— И продолжает меняться, мистер Крюэ. Возможно, ваш благодетель сам захочет открыться вам. Было бы не совсем удобно лишать его этого удовольствия.
— У вас прекрасно развито чувство долга…
— Которое, естественно, строго пропорционально стоимости заказа, закодированной в кассовом компьютере, — закончил за Уэбба фразу Лян и попытался улыбнуться, но улыбка вышла неискренней.
— Ну, поскольку вы больше ничего не можете мне предложить, я сам позабочусь о себе. У меня есть друзья в «Пене», через улицу, — заявил Уэбб, имея в виду респектабельный отель «Пенинсула».
— В этом нет необходимости. Мы сможем внести изменения в заказ.
— Но ваш клерк сказал…
— Помощник управляющего «Риджентом», сэр, — я, а не он! — Лян быстро взглянул на молодого человека за стойкой.
— На моем дисплее видно, что свободных номеров нет, — запротестовал клерк.
— Успокойся! — Лян заулыбался — так же наигранно, как и прежде. Он понимал, что теперь, после сказанных им слов, ему придется все же предоставить этому американцу другой номер. — Этот парень так молод, — они все здесь молоды и неопытны! — но очень умен и очень усерден… У нас имеется несколько номеров в резерве на случай непредвиденных обстоятельств. — Он снова посмотрел на клерка и залопотал по-китайски, продолжая при этом улыбаться: — Тин, жуан-цзи!..