ьности, — то перед нами в эти непростые времена налицо согласованные действия двух правительств. И что тогда?
— Тогда наше положение почти безнадежно, — произнесла чуть слышно старший советник международного отдела Стейплс.
— И пострадает в первую очередь мой муж?
— Если ты права, то да.
— Неужто такое и в самом деле возможно?
— Не хочется даже думать об этом!
Глава 15
В сорока милях юго-западнее Гонконга, за принадлежащими КНР островами в Южно-Китайском море, находится полуостров Макао. Это — португальская колония, хотя и чисто формально. Начало ее истории как небольшого государства и в самом деле связано со старой Португалией, владевшей множеством колоний, но современный ее облик, заметное стремление местных жителей быть как все на этом празднике жизни с ее ежегодным вручением гран-при, азартными играми и роскошными яхтами воспроизводят традиции и нормы, свойственные нынешней благополучной Европе. Однако все это, в общем-то, и не так уж важно, тем более что может кое-кого ввести в заблуждение: ведь Макао в действительности китайская территория и как таковая контролируется Пекином.
«Ни в коем случае! Где угодно, но не в Макао!.. И последнее предупреждение, мистер Борн: если вам взбредет вдруг в голову нелепейшая мысль разоблачить меня, все наши договоренности моментально потеряют силу и расплата последует незамедлительно — ваша жена станет трупом».
Но убийца находился в Макао, и Хамелеону предстояло волей-неволей войти в еще одни джунгли.
Вглядываясь в незнакомые лица и всматриваясь в затененные углы маленького, переполненного людьми морского вокзала, Борн вышел с толпой на пристань к судну на подводных крыльях, отправлявшемуся в Макао, до которого было около часа пути. Пассажиры четко делились на три категории. Первую из них составляли возвращавшиеся домой жители этой португальской колонии, главным образом китайцы, тихие и молчаливые, вторую — профессиональные игроки, представлявшие собой смешение многих рас, выдвинувших из своей среды особ, предпочитающих не разговаривать, а если уж говорить, то негромко, и зорко озирающихся по сторонам в стремлении оценить будущих конкурентов, и третью — праздношатающаяся публика: шумные туристы, исключительно белые, многие подшофе и почти все в шляпах причудливых форм и крикливой расцветки тропических рубашках.
В Шеньжене Джейсон сел на трехчасовой поезд «Ло-Ву — Коулун». Поездка оказалась очень утомительной, и в конечный пункт Борн прибыл совсем разбитым. Убийца-самозванец был так близко! Джейсону не хватило всего лишь минуты, а может, и каких-то секунд, чтобы оттащить подальше от посторонних глаз того человека из Макао, которого он тут же вывез бы из этой страны. Он имел все основания рассчитывать на успех. Визы у обоих были в порядке, а человек, согнувшийся пополам от боли и с поврежденными голосовыми связками, лишившими его дара речи, мог бы свободно сойти в контрольно-пропускном пункте за занемогшего, а то и за безнадежно больного — в общем, за нежелательного для Китая визитера, от которого лучше бы поскорее избавиться. Но на сей раз удача, увы, не улыбнулась ему. Если б хотя теперь Борн обнаружил его!
Внезапно его озарила ошеломляющая мысль: этот новый наемный убийца, этот человек-легенда, который в действительности вовсе не был легендой, не приносившей никому ни добра, ни зла, а являл собою страшное кровожадное чудище, с кем-то связан в Китайской Народной Республике. Уэбб не на шутку встревожился: китайские чиновники могли допустить такого человека в свою страну только затем, чтобы использовать его в каких-то собственных целях. Это была загадка, в которую Дэвиду не хотелось вдаваться: она не имела прямого отношения ни к Мари, ни к нему самому — до остальных же в данный момент ему не было дела! Джейсон Борн прошептал Дэвиду на ухо: «Доставь же по назначению человека из Макао!»
Задержавшись ненадолго в торговом центре «Новый мир», чтобы купить короткую, до пояса, темную нейлоновую куртку и пару темно-синих туфель на толстой подошве, Дэвид вернулся в «Пенинсулу». Мысли, одна тревожнее другой, не давали ему покоя. Джейсон Борн конечно же планировал как-то свои действия, но настоящего, до конца продуманного плана у него все-таки не было.
Дэвид заказал через сервисную службу отеля легкий ужин себе в номер и теперь, сидя на постели, без аппетита ковырялся в еде и смотрел по телевизору программу новостей, которая была ему совершенно неинтересна. Потом улегся на кровать и смежил веки, так и не поняв, откуда вдруг пришли ему на память слова: «Отдых — то же оружие, не забывай об этом». Проснулся он через пятнадцать минут, но уже в облике Борна, оттеснившего Дэвида на второй план.
Войдя в час пик в здание морского вокзала в Тим-Ша-Цуи, Дэвид взял в кассе билет на судно, отходившее отсюда в восемь тридцать. Чтобы удостовериться, что за ним не следят, — а в этом он должен был быть абсолютно уверен, — Борн ухитрился на расстоянии какой-то четверти мили от пристани, откуда ему предстояло отбыть в Макао, сменить три такси. Назад он вернулся пешком. До отправления оставался целый час, и Борн, воспользовавшись этим, приступил к действу, которому его обучили когда-то. Хотя он смутно помнил, когда именно, где и каким образом произошло это, но навыки, некогда приобретенные им, могли и теперь столь же верно послужить ему, как и в ту пору.
Растворившись в толпе перед зданием вокзала, он, не привлекая к себе внимания, переходил с одного места на другое, затем внезапно останавливался и, повернувшись, пытался обнаружить среди пассажиров кого-то, кто уже не раз попадался ему на глаза или устремил на него пристальный взгляд. Но «хвоста» так и не заметил, хотя и обошел всю привокзальную площадь.
Поскольку от того, насколько тщательно он проверит, есть ли за ним слежка или нет, зависела жизнь Мари, Борн повторил эту процедуру еще дважды, после чего заглянул в тускло освещенный зал ожидания, заставленный скамейками, обращенными к порту и открытой воде. Тут он также продолжал высматривать людей с обеспокоенным выражением лица и озирающихся то и дело по сторонам, а также суетливых типов, якобы разыскивающих кого-то. И опять ничего такого в его поле зрения не попало. Теперь он мог спокойно отправляться в Макао: путь туда был свободен.
Дэвид устроился на судне на заднем сиденье у иллюминатора. Огни оставшегося позади Гонконга и Коулуна, сиявшие под величественным куполом азиатского неба, постепенно тускнели. Когда судно, набрав скорость, проходило мимо принадлежащих Китаю островов, зажглись новые огни, тут же, впрочем, скрывшиеся из виду. Уэбб вообразил себе людей в военной форме, обозревающих в инфракрасные телескопы и бинокли расстилающееся перед ними пространство. Не зная толком, что именно следует им искать, они тем не менее неукоснительно выполняли приказ держать под постоянным наблюдением буквально все вокруг.
За горизонтом зловеще громоздились горы Новой территории. Исходившее от луны сияние высвечивало вершины и, подчеркивая их красоту, как бы передавало Борну послание от них: «Зря ты покинул нас: в других краях жизнь совсем иная». Но это было не совсем так. Люди спокойно торговали своими товарами на площадях Шеньженя, ремесленники процветали, фермеры, поставляя на рынки мясо, жили так же хорошо, как и образованные классы в Пекине и Шанхае, и к тому же, как правило, не испытывали тех тягот с жильем, что познали они. Китай менялся. И, хотя это происходило, на взгляд Запада, не так быстро и страна эта по-прежнему оставалась впавшим в паранойю гигантом, раздутые животы голодных детей — явление, бывшее обычным для Китая еще несколько лет назад, — теперь исчезали. Многие на вершине бдительно охраняющей свои тайны политической лестницы утопали в роскоши, но из тех, кто работал на полях, лишь немногие голодали. Это был прогресс, размышлял Дэвид Уэбб. Прогресс, независимо от того, одобряла ли большая часть человечества применяемые Китаем методы или нет.
Судно на подводных крыльях сбавило скорость и, осев корпусом в воду, проскользнуло между искусственными рифами, залитыми светом прожекторов. Они были в Макао, и Борн знал, что ему следует делать.
Он встал, протиснулся, извинившись, мимо своего соседа по сиденью и направился по проходу к группе американцев, которые, кто стоя, а кто сидя, распевали явно заранее отрепетированный куплет из «Мистер Песочный Человек»:
Бум, бум, бум, бум!
Мистер Песочный Человек поет мне песню!
Бум, бум, бум, бум!
О мистер Песочный Человек!..
Они были в приподнятом настроении, но не пьяны и настроены миролюбиво.
Другая группа туристов — судя по речи немцы — подбадривала американцев, а когда те кончили, наградила их аплодисментами:
— Gut![79]
— Sehr gut![80]
— Wunderbar![81]
— Danke, meine Herren![82]
Американец, стоявший ближе всех к Джейсону, поклонился ему. Между туристами тем временем завязалась непринужденная беседа. Немцы говорили по-английски, а американцы — по-немецки.
— Эта песня — словно весточка с родины, — сказал Борн американцу.
— А, так ты мой Landsmann![83] В таком случае она и тебе посвящается, дружище! Золотые были песенки когда-то, а золото не ржавеет, верно, приятель? Скажи-ка, а ты не из нашей группы?
— Из какой «из нашей»?
— Из «Ханиуэл-Портер», — ответил американец, назвав нью-йоркское рекламное агентство, которое, как вспомнил Джейсон, имело отделения по всему свету.
— Нет, к сожалению.
— Я бы не стал жалеть! Нас только около тридцати, считая австралийцев, и я думал, что знаю всех как облупленных. А откуда ты? Меня зовут Тэд Матер. Я работаю в лос-анджелесском отделении «Ханиуэл-Портер».