— Ясно, что все это — сознательно сфабрикованная ложь, — сказал Ян. — Но вот чего они добивались таким образом — этого я пока не могу понять.
— И что же вы все же чуете?
— Дурной запах, дорогая. Кто-то сильно рискует, преследуя некую амбициозную цель. Сам он, конечно, прикрыл себя, — здесь можно купить что угодно, включая глубокое молчание, — но в целом данный факт ничего не меняет, поскольку вся эта дьявольская затея — пустая фикция, не стоящая и выеденного яйца. Ты ничего не хочешь сказать мне больше?
— А нельзя ли предположить, что эта операция проводится под эгидой Вашингтона, а не Соединенного Королевства?
— Мне придется возразить тебе: при такой крупной игре без Лондона не обойтись.
— Во всем том, что происходит, нет никакого смысла!
— Это с твоей точки зрения, Кэт. Ты просто не знаешь этих людей. И еще я скажу тебе вот что: этот маньяк Борн ставит нас всех в затруднительное положение. Одна из его жертв — человек, о котором все предпочитают хранить молчание. Я не могу назвать тебе даже его имени, моя девочка.
— Ну, а если в обмен на имя я дам вам дополнительную информацию? Неужели и в этом случае не назовете его?
— Скорее всего — нет, но попробуй.
Сев за стол, Стейплс попыталась тщательнейшим образом проанализировать только что услышанное ею.
«Одна из его жертв — человек, о котором все предпочитают хранить молчание».
Кого имел в виду Бэллентайн? Что там произошло? И почему женщина, бывший канадский экономист, оказалась вдруг в эпицентре внезапно разразившегося шторма?
Но что бы там ни было, эта женщина в безопасности.
Посол Хевиленд, с «дипломатом» в руке, вошел в кабинет в особняке на пике Виктория. Мак-Эллистер вскочил с кресла, освобождая его для своего шефа.
— Сидите, сидите, Эдвард! Какие новости?
— Никаких, к сожалению.
— Вот это, о Господи, мне меньше всего хотелось бы услышать!
— Прошу прощения.
— Где тот недоделанный сукин сын, что допустил все это?
Мак-Эллистер побледнел. Майор Лин Вензу, которого Хевиленд не видел, поднялся с кушетки, стоявшей у стены.
— Тот недоделанный сукин сын, он же китаец, что допустил все это, перед вами, господин посол.
— Не стану извиняться, — процедил Хевиленд, обернувшись. — Это вашу голову мы пытаемся спасти, а не свои. Мы-то уцелеем. А вот вы — нет.
— Не имею чести понимать вас.
— Он тут ни при чем, — попытался выгородить майора советник.
— Выходит, вы тогда виноваты во всем?! — заорал посол. — Разве вы отвечали за ее охрану?
— Я отвечаю здесь за все.
— Вы поступили вполне по-христиански, мистер Мак-Эллистер, но мы не в воскресной школе во время чтения Библии.
— Я отвечал за ее охрану, — вмешался Лин. — Получил задание и провалил его. Короче говоря, эта женщина перехитрила нас.
— Вы тот самый Лин, из особого отдела?
— Да, господин посол.
— Я получил о вас исключительно хвалебные отзывы.
— Теперь, после моего просчета, это уже не имеет никакого значения.
— Мне сказали, что она обманула также и весьма опытного врача?
— Да, — подтвердил Мак-Эллистер. — Одного из лучших в здешних местах.
— Англичанина, — добавил Лин.
— Этого не стоило говорить, майор. Так же, как и употреблять слово «китаец» в отношении себя. Я не расист. Люди не знают этого, но только потому, что у них нет свободного времени, чтобы поразмышлять над этим. — Хевиленд подошел к столу, поставил на него свой «дипломат», открыл и вынул толстый конверт из оберточной бумаги с черной каймой. — Вы, Эдвард, запрашивали досье из материалов по «Тредстоун». Вот оно. Само собой разумеется, выносить его из этой комнаты нельзя и, когда оно не в работе, держать его следует в сейфе.
— Мне хотелось бы как можно скорее приступить к его изучению.
— Думаете, отыщется что-нибудь?
— Не знаю, но больше искать негде… кстати, я перебрался в кабинет внизу, в холле. А сейф здесь.
— Можете заходить сюда в любое время, когда вздумается. Как много вы рассказали майору?
— Ровно столько, сколько мне было дозволено. — Мак-Эллистер посмотрел на Лина Вензу. — Он неоднократно жаловался, что ему говорят слишком мало. Возможно, у него есть для этого все основания.
— Я лишил себя права предъявлять какие бы то ни было претензии и обращаться к вам с жалобами, Эдвард, — произнес Лин и повернулся к Хевиленду. — Лондон требует от меня строжайшего соблюдения дисциплины и точного выполнения всех поручений, и я, господин посол, естественно, принимаю правила предложенной мне игры.
— Я не хочу, чтобы вы что-либо «принимали», майор. Я хочу, чтобы вам было страшно как никогда. Сейчас мы оставим мистера Мак-Эллистера одного, пусть почитает бумаги. А сами пойдем подышим свежим воздухом. Когда мы подъезжали сюда, я обнаружил, что дом расположен в огромном чудесном саду. Надеюсь, вы не против того, чтобы составить мне компанию?
— Это честь для меня, сэр!
— Сильно сомневаюсь в этом, но выбора у вас нет. Надеюсь, вы и сами отлично это понимаете. Как и то, что вы просто обязаны найти эту женщину!
Стоя у окна в квартире Кэтрин Стейплс, Мари смотрела вниз на оживленные улицы и испытывала непреодолимое желание выйти из своего убежища, чтобы погулять инкогнито среди этих толп, запрудивших как всегда тротуары и пешеходные дорожки, пройтись по этим аллеям и побродить вокруг Дома Азии в надежде встретить Дэвида. По крайней мере, она бы поглазела по сторонам, покрутилась среди людей, послушала их разговоры и помечтала, вместо того чтобы тосковать одной в тишине, чувствуя, как сходит с ума. Но она обещала Кэтрин никуда не выходить, никого не впускать и отвечать по телефону только в том случае, если за первым вызовом из двух звонков последует в скором времени второй: именно так будет дозваниваться до нее Стейплс.
Милая умная Кэтрин! Как она старалась скрыть овладевшую ею тревогу! Но ввести свою подругу в заблуждение ей так и не удалось — уж слишком быстро и слишком настойчиво расспрашивала она Мари обо всем и слишком учащенно дышала, слушая ее. Обеспокоенный взгляд, устремленный на Мари, выдавал испытываемый Кэтрин страх. Не понимая, чего именно опасается ее приятельница, Мари в то же время осознавала, что Стейплс неплохо разбирается в различных, включая и темные, сторонах жизни на Дальнем Востоке. И если такому осведомленному лицу становится не по себе от услышанного, то из этого следует только одно: положение в действительности куда серьезнее, чем подозревает сам рассказчик.
Телефон ожил. Два звонка, пауза и снова — уже третий — звонок. Мария подбежала к столику у кушетки и сняла трубку.
— Да?
— Мари, когда этот брехун Мак-Эллистер вкручивал мозги тебе и твоему мужу, он как будто упоминал кабаре в Тим-Ша-Цуи, не так ли?
— Да, только он еще сказал тогда, что «узи» — это такой автомат…
— Я знаю, что это за штучка, дорогая. Помнится, вроде бы такое же оружие было использовано и при убийстве жены тайпана и ее любовника в Макао… Прости, я ничего не напутала?
— Нет, все верно.
— Но говорил ли вам советник что-либо о тех людях, которые были перебиты в кабаре в Коулуне? Хоть что-нибудь?
Мари напрягла память.
— Нет, по-моему. Он упомянул только об оружии.
— Ты абсолютно уверена?
— Да. Этого я не забыла бы.
— Согласна с тобой.
— Я тысячу раз прокручивала мысленно тот разговор, так что помню все до мелочей. А ты ничего не узнала нового?
— Узнала. Убийства в отеле «Лисбоа» в Макао, о котором вам рассказывал Мак-Эллистер, в действительности не было.
— Просто это происшествие тщательно скрывают: деньги банкира сделали свое дело.
— За те сведения, с которыми я только что познакомила тебя, мой верный человек заплатил кое-чем, что дороже денег. Ну а если конкретнее, то вожделенной подлинной печатью своего офиса, что позволит кое-кому получать солидную прибыль на протяжении многих лет.
— Кэтрин, но что все это значит?
— Это или самая топорно сработанная операция, о какой я когда-либо слышала, или хитроумный план заставить твоего мужа выполнять особые задания, на что он никогда бы не пошел добровольно. Я подозреваю, что мы имеем дело со вторым вариантом.
— Почему ты так думаешь?
— Сегодня днем в аэропорт Кай-Так прилетел некий политический деятель, который всегда был фигурой куда более видной, чем просто дипломат, — правда, об этом знали только мы, но не простые смертные. Естественно, о его визите заранее сообщалось во всех наших распечатках. Так вот, когда журналисты пытались взять у него интервью, он отказал им в этом, заявив, что прибыл сюда исключительно для того, чтобы провести отпуск в своем любимом Гонконге.
— И…
— Он ни разу в жизни не брал отпуска!
Мак-Эллистер выскочил в сад с его обвитыми вьющимися растениями шпалерами, рядами роз и прудами, декорированными по берегам Камнями. Хотя он спрятал досье «Тредстоун» в сейф, слова из него навечно засели в его мозгу.
Но где же они? И где этот китаец?
Да вот они! Сидят на двух бетонных скамейках под вишней. Лин слегка наклонился вперед. Судя по выражению его лица, он был очарован великолепием цветущего сада.
Мак-Эллистер, сгорая от нетерпения поделиться своим открытием, подбежал к дереву. Тяжело дыша, он уставился на майора из особого отдела МИ-6.
— Лин, что точно говорила жена Уэбба по телефону своему мужу? Тогда, когда вы прервали их разговор?
— Она говорила что-то об улице в Париже, обсаженной деревьями… ее любимыми деревьями… По-моему, она так сказала, — ответил озадаченно Лин. — Она явно хотела сообщить ему, где находится, но делала это крайне неумело.
— Наоборот, очень даже умело! Когда я спрашивал вас о том разговоре, вы упомянули также, будто бы она сказала Уэббу, что испугалась как-то в Париже, решив, что потеряла его, или что-то в этом роде…
— Да, она выразилась именно так.
— Кроме того, она говорила еще, что они славненько проведут время, как тогда в Париже.