Мак-Эллистер вскинул глаза:
— В таком случае Нельсон или просто дурак, или законченный идиот! Согласно его же собственным словам, он считает, или, во всяком случае, склонен считать, что располагает чрезвычайно щекотливой информацией, касающейся лично человека, бывшего советником при многих президентах. Он, по-видимому, полагает, что если вдруг произойдет утечка данной информации, то тому человеку едва ли удастся отделаться одним лишь увольнением с работы: скорее всего, его упекут в тюрьму за антигосударственную деятельность.
— Нет, он не дурак, смею вас заверить, — проронил Лин.
— Тогда или кто-то на него сильно давит, чтобы заставить нашего атташе действовать вопреки его воле, — думаю, для этой цели вполне подошел бы шантаж, — или ему отстегивают баксы, чтобы он разведал, есть ли какая-нибудь связь между Мари Сен-Жак и этим особняком на пике Виктория. Другие варианты исключаются. — Нахмурившись, Хевиленд уселся в кресло перед столом.
— Дайте мне хоть один денек, — проговорил майор из МИ-6, — и я наверняка что-нибудь разузнаю. Если все пройдет удачно, мы вычислим этого человека из консульства, кем бы он там ни был.
— Нет, — возразил поднаторевший в разного рода тайных операциях дипломат, — постарайтесь провернуть все до восьми вечера. Не знаю, получится ли у вас что-нибудь, но мы не должны упускать ни малейшей возможности предотвратить скандал и прочие ненужные нам представления. Сейчас буквально все поставлено на карту. Дерзайте, Лин! Бога ради, сделайте все, что в ваших силах!
— А что будет после восьми часов, господин посол?
— После восьми, майор, мы заберем этого умника-проныру атташе и займемся им вплотную. Конечно, я предпочел бы не трогать его, лишь вести за ним тайное наблюдение, чтобы не было лишнего шума, но мы не можем медлить: надо как можно быстрее выйти на эту женщину, миссис Уэбб. Это на данный момент — задача номер один. Итак, майор Лин, до восьми часов!
— Сделаю все, что смогу.
— А если вдруг окажется, что мы ошиблись, — продолжил Хевиленд, — и этот Нельсон лишь служит кому-то прикрытием и в действительности ровным счетом ничего не знает, то нам придется все переиграть. Мне наплевать, как вы это сделаете, какие дадите взятки и что кому наплетете. Используйте скрытую фотосъемку, прослушивание телефонных разговоров, всевозможные электронные средства наблюдения, — короче, все, что сумеете задействовать, — для слежки за всеми без исключения сотрудниками канадского консульства. Кто-то из них знает, где Мари. Кто-то ее укрывает.
— Кэтрин, это Джон, — сказал Нельсон в трубку телефона-автомата на Альберт-роуд.
— Как хорошо, что вы догадались позвонить! — обрадовалась Стейплс. — Нелегкий выдался денек. Такой жаркий, что лучше бы посидеть где-нибудь за стаканчиком прохладительного. Как хорошо было бы повидаться с вами после стольких месяцев, чтобы вы мне рассказали о Канберре! Но на один вопрос вы мне должны ответить сейчас. Была я права в том, что говорила вам?
— Мне надо вас видеть, Кэтрин.
— Вы не хотите хотя бы намекнуть?
— Мне надо вас видеть. Вы свободны?
— Через сорок пять минут у меня одна встреча.
— Тогда попозже, часов в пять. В кабачке под названием «Обезьянье дерево». Это в Ванхае, на Глочестер…
— Знаю. Буду там.
Джон Нельсон повесил трубку. Ему ничего не оставалось делать, кроме как вернуться в свой кабинет. После телефонного разговора с государственным советником Эдвардом Мак-Эллистером он не мог отсутствовать на рабочем месте целых три часа, поскольку это не осталось бы незамеченным. Ему не раз доводилось слышать о Мак-Эллистере. Советник провел в Гонконге семь лет и покинул его незадолго до прибытия туда Нельсона. Почему он вернулся сюда теперь? Почему в засекреченном особняке на пике Виктория неожиданно обосновался посол Хевиленд? И еще: чем так напугана Стейплс? Он был обязан Кэтрин своей карьерой, но порасспросить ее кое о чем все же придется. Он должен принять решение.
Лин Вензу ощущал вдохновение, хотя и чертовски устал. Короткую передышку для размышлений он получил лишь благодаря инспектору Яну Бэллентайну, предпочитавшему как всегда отвечать вопросом на вопрос, по возможности избегая конкретных и тем более категоричных высказываний. Подобная манера вести беседу выводила из равновесия любого, поскольку никто не знал определенно, известно ли что-либо бывшему сотруднику Скотленд-Ярда о предмете разговора или он был совершенно несведущ в нем. Примерно в таком положении оказался и Лин, с которым инспектор решил обсудить все, что было связано как-то с американским атташе Джоном Нельсоном.
— Я не раз встречался с этим парнем, — молвил инспектор. — Блестящий ум! Свободно говорит на вашем языке. Вы знали об этом?
— На моем языке, инспектор?
— Да. Мало кто из нас владел им даже во время опиумных войн.[104] Любопытный период истории, не так ли, майор?
— Простите, но при чем тут опиумные войны? Мы же говорим сейчас об атташе Джоне Нельсоне.
— И что, здесь прослеживается какая-то связь?
— С чем, инспектор?
— С опиумными войнами.
— Если бы она прослеживалась, нашему атташе было бы сейчас полтораста лет. По документам же ему всего-навсего тридцать два.
— Неужели? Такой молоденький?
Впрочем, Бэллентайн довольно часто делал паузы, чем несказанно облегчал положение Лина. Если эта старая ищейка и знала что-то, то не собиралась ставить о том в известность своего собеседника. Все без исключения, начиная с полицейских Гонконга и Коулуна и кончая «специалистами», поставлявшими американскому консульству платную информацию, отзывались о Нельсоне с самой лучшей стороны, как того и заслуживал человек, не нарушающий принятых в этом краю этических норм. Если и можно было бы в чем-то его упрекнуть, так только в Некоторой неразборчивости в интимных связях. Но поскольку он был гетеросексуалом и к тому же не состоял в браке, ничего страшного в этом не было. Один из «специалистов» докладывал Лину, что он слышал, будто бы врачи рекомендовали Нельсону регулярно проходить медицинский осмотр. Но и в этом нет ничего криминального: атташе просто баловался наркотиками. Как говорится, хотите сделать ему добро — угостите его обедом.
Зазвонил телефон. Лин схватил трубку.
— Да?
— Мой подопечный вышел на Пик-Трэм и взял такси до Ванхая. Сейчас он в кафе «Обезьянье дерево». Веду за ним наблюдение.
— Может, прислать вам подмогу? — спросил майор. — Ведь в этом кафе всегда полно народу. И скажите, он там один?
— Пока — да, но столик он заказал на двоих.
— Постараюсь как можно быстрее подъехать к вам. Если вам придется уйти оттуда, я свяжусь с вами по радио. У вас машина под номером семь, не так ли?
— Точно так, сэр… Подождите, к его столу направляется какая-то женщина… Он встает.
— Вам хорошо ее видно?
— Нет. Здесь слишком темно.
— Заплатите официанту, пусть он помедлит с их обслуживанием. Но не очень, чтобы это не бросилось в глаза. Я же возьму нашу санитарную машину с сиреной. Оставлю ее за квартал от кафе.
— Кэтрин, я никогда не забуду, что вы сделали для меня, и хотел бы вам всячески помочь, но для этого я должен знать больше того, что вы рассказали мне.
— Скажите лучше, удалось ли вам узнать, связан как-то приезд сюда Хевиленда с Мари Сен-Жак или нет?
— Я не хотел бы, — да и не могу, — утверждать такое, поскольку с Хевилендом не разговаривал. Но мне довелось поговорить кое с кем еще — с человеком, о котором я много наслышан и который расположился в особняке на пике Виктория в качестве мозгового центра. Так вот, его голос звучал столь же встревоженно, как и ваш вчера вечером.
— Неужели я произвела на вас такое впечатление? — удивилась Стейплс, теребя свои кое-где посеребренные волосы. — Сама-то я этого не осознавала.
— Вы не высказывали вслух своей тревоги и вообще внешне ничем не выдавали своих чувств. Но голос ваш звучал точь-в-точь как мой, когда вы передали мне те фотографии. Поверьте, я это сразу заметил.
— Джонни, послушайте меня. По-видимому, мы имеем дело с тем, с чем никогда раньше не сталкивались и что скрыто от нас туманом. Мы, и в частности я, просто не обладаем информацией, позволяющей принять соответствующее решение.
— И все же я должен принять решение, Кэтрин. — Нельсон оглянулся в поисках официанта. — Где эта проклятая выпивка?
— Я лично не умираю от жажды, смогу и подождать.
— Зато я умираю. Я всем вам обязан, испытываю по отношению к вам чувство глубокой симпатии и убежден, что вы никогда не используете против меня те мерзкие фотографии…
— Я же все их вам отдала, а негативы мы вместе сожгли.
— Тем более я у вас в долгу, разве вы не видите? Господи, этот мальчик… Ему было двенадцать лет?
— Вы же этого не знали. Вас накачали наркотиками.
— Моей карьере пришел конец. Не быть мне государственным секретарем, разве что вытяну на секретаря по детскому порно… Ах, будь что будет! Пропади все пропадом!
— Вам больше ничто не угрожает, не стоит так драматизировать. Скажите же, прослеживается какая-либо связь между появлением здесь Хевиленда и Мари Сен-Жак? По-моему, в ваших силах ответить на мой вопрос. Или это так трудно? Если бы вы сказали мне то, что меня интересует, то я бы знала, что мне делать.
— Если я скажу вам это, то должен буду доложить о нашем разговоре Хевиленду.
— Хорошо, но только не сразу, дайте мне хоть час.
— Зачем?
— А затем, что в моем сейфе в консульстве осталось еще несколько фотографий, — солгала Кэтрин Стейплс.
Нельсон ошеломленно откинулся назад в своем кресле:
— О Боже! Не могу в такое поверить!
— Постарайтесь понять, Джонни. Наши работодатели или, если вам так угодно, наши страны вовлекли лично нас в своих собственных интересах в довольно опасные игры. Мари была и остается моей подругой, но ее жизнь ничего не значит для этих самонадеянных стратегов тайных операций, ничего не дающих ни ей, ни ее мужу. Эти самодуры уже использовали когда-то их обоих, а потом их же пытались убить! Позвольте мне поделиться с вами кое-чем, Джонни. У меня вызывают глубокое отвращение так называемые консульские операции, которые проводят ваши Центральное разведывательное управление и Государственный департамент. Сказать, что стоящие за всем этим люди — ублюдки, значит ничего не сказать. Они не просто ублюдки, а тупоголовые выродки! И коль уж я чувствую, что операция, в которую вновь втянуты два человека, и так перенесшие столько горя, будет продолжаться, к тому же во всевозрастающих масштабах, мне ничего не остается иного, кроме как выяснить, что скрывается за всем этим, чтобы действовать затем в нужном, направлении. Хватит им пудрить всем нам мозги! У меня, в отличие от них, есть кое-какой опыт, и я достаточно зла, более того, я просто в ярости, чтобы требовать ответа!