— При чем тут ярость? Это же самое настоящее насилие! — заявил возмущенный старик. — Я сражался под Эль-Аламейном[130] и, клянусь, буду драться и тут!
Он опять полез из кресла, и снова д’Анжу втолкнул его обратно.
— Ох, уж эти мне безрассудно отважные англичане! — воскликнул француз. — Благодарю вас за то, что вы проявили беспримерное великодушие, не упомянув Азенкур.[131]
— Хватит болтать! — рявкнул Борн, отталкивая д’Анжу, и, уперев руки в подлокотники, наклонился над креслом. — Сейчас вы скажете мне, где он, и скажете быстро, не то пожалеете о том, что уцелели при Эль-Аламейне!
— Вы маньяк! Что значит «где он»? О ком это вы?
— Это не вас поселили сюда! Вы — не Джозеф Уодсворт из номера триста двадцать пять!
— Но это номер триста двадцать пять, а я — Джозеф Уодсворт, полковник в отставке и член Королевского общества инженеров!
— Когда вы сняли этот номер?
— Видите ли, я был избавлен от всех этих тяжких хлопот, — ответил Уэдсворт, явно подчеркивая свою исключительность. — По отношению ко мне как к приглашенному правительственному специалисту была проявлена определенная забота. Меня провели через контрольно-пропускной пункт, минуя таможню, и затем доставили прямо сюда. Правда, обслуживание в отеле не слишком высокого класса, — мы же все-таки, Бог свидетель, не в Конноте[132], — и проклятый телефон не работает.
— Когда вы вселились сюда?
— Прошлой ночью… Впрочем, поскольку самолет опоздал на шесть часов, наверное, было бы правильным сказать, сегодня утром.
— Чем должны вы здесь заниматься?
— Я не уверен, что это представляет для вас какой-то интерес.
Борн выхватил из-за пояса латунный нож для разрезания бумаги и приставил его острием к горлу старика:
— Отвечайте, если хотите встать из кресла живым!
— Боже мой, да вы и впрямь маньяк!
— Совершенно верно: я не успел подлечиться. Еще раз повторяю: чем должны вы здесь заниматься?
— Мои хозяева — люди довольно беззаботные. Они обещали за мной заехать около двенадцати. Но, поскольку уже больше трех, надо полагать, для правительства Китайской Народной Республики время так же не имеет особого значения, как и для китайских авиалиний.
Д’Анжу тронул Борна за руку.
— Речь идет о самолете, прибывающем по расписанию в одиннадцать тридцать, — произнес спокойно француз. — Так что это пустой номер: он ничего не знает.
— Значит, твой Иуда где-то в другом номере, — ответил ему Джейсон через плечо. — Он должен быть здесь!
— Не говори лишнего, его же будут допрашивать. — С неизвестно откуда взявшейся властностью д’Анжу отстранил Борна от старика и заговорил требовательным, командным тоном: — Послушайте, полковник, мы приносим вам свои искренние извинения за причиненное вам беспокойство. Произошло, как я вижу, досадное недоразумение. Это третий номер, в который мы ворвались… Теперь нами выяснены имена всех поселившихся в них граждан, что позволяет вычислить нужное нам лицо методом исключения.
— Методом исключения?.. Простите, но я что-то не совсем понимаю вас…
— Кто-то из четырех постояльцев, снявших номера на этом этаже, ввез нелегально наркотики на пять миллионов долларов. Поскольку трое из них исключаются, мы знаем, что это — четвертый. Я советую вам придерживаться той же позиции, что и остальные. Скажите, будто дверь выломал какой-то разбушевавшийся выпивоха, разгневанный плохим обслуживанием; подобная публика всегда ссылается на это. Такие происшествия здесь — не редкость. И помните: лучше не вызывать подозрения у местных властей. Да и вообще постарайтесь сделать так, чтобы ваше имя не ассоциировалось с проявлениями антиобщественного поведения, даже если вы лично не имели к ним никакого отношения. Дело в том, что китайское правительство склонно из мухи делать слона.
— Мне бы не хотелось попадать в какую бы то ни было историю, — просипел член Королевского общества инженеров. — На ту жалкую пенсию, которую получаю я, не очень-то разгуляешься. Пребывание же в этой стране принесло бы, как говорится, лишнее перышко для нашего с женой гнездышка.
— Дверь, майор! — обратился д’Анжу к Джейсону, увидев, что та начала отходить от рамы. — Сила тут не нужна, главное — установить ее точно по вертикали. — Затем француз повернулся к англичанину: — Полковник, придержите ее. Когда мы выйдем, прикройте ею проем и дайте нам двадцать минут, чтобы схватить того, кто нам нужен. А дальше делайте, что хотите. Помните: разбушевавшийся выпивоха! Это — для вашего же блага.
— Да-да, конечно!.. Выпивоха… Разбушевавшийся…
— Пошли, майор!
В коридоре приятели похватали свои сумки и устремились к лестничной площадке.
— Скорей! — сказал Борн. — У нас есть еще время. Самозванцу нужно изменить свою внешность… Во всяком случае, на его месте я поступил бы именно так!.. Надо осмотреть выходы из гостиницы, ближайшие стоянки такси и взвесить все и «за» и «против»… Если нам придется разойтись, станем обмениваться знаками.
— Прежде всего, здесь еще две двери в коридоре, — заметил д’Анжу, тяжело дыша. — Начинай с любой, только быстро. Вышиби их ударом и, ворвавшись внутрь, заори, но так, чтобы, само собой разумеется, никто не смог бы разобрать твоих слов.
— Ты серьезно?
— Более, чем когда-либо прежде, Дельта. Прямо скажем, объяснение, которое мы дали англичанину, выглядит весьма правдоподобным, и из-за охватившего его страха он не сможет выступить в роли объективного свидетеля. К тому же и администрация гостиницы, перепуганная тем, что услышит от него, опасаясь потерять тепленькое местечко, постарается избежать официального расследования и в этих целях, без сомнения, убедит нашего полковника держать рот на замке. Не теряй же зря времени! Выбирай дверь и начинай!
Джейсон остановился у ближайшей двери справа. Напрягся и, устремившись затем вперед, ударил плечом в верхнюю панель. Дверь распахнулась.
— Господи! — закричала женщина на хинди. Сари, ниспадавшее складками ей на ноги, лишь наполовину прикрывало ее тело.
— Что, черт возьми, случилось? Опять сломался проклятый замок! — завопил раздраженно голый мужчина, выходя из ванной с крошечным полотенцем, за коим таился его детородный орган.
Индийцы, разинув рты от изумления, смотрели на окосевшего от пьянки незваного гостя, который, шатаясь, добрел до комода и, смахнув с него все, что лежало на нем, закричал хриплым голосом:
— Черт бы побрал этот постоялый двор! Туалеты не работают, телефоны отключены! В общем, все здесь не так, как у людей!.. О Боже, это же не мой номер!.. Извините…
Борн вышел, покачиваясь, из комнаты и захлопнул за собой дверь.
— Ты просто неподражаем! — вынужден был признать д’Анжу. — Им уже пришлось повозиться с замком… Давай же быстрей! Еще один заход! — Француз указал на дверь слева: — Вот сюда! Я слышал, там кто-то смеялся. В номере не менее двух человек.
Джейсон снова бросился на дверь и, распахнув ее, зарычал перед тем, как начать изливать свои пьяные жалобы. Однако на сей раз его ждала встреча не с двумя ошалевшими от страха постояльцами, а с молодой, обнаженной по пояс парой. У каждого — по обгрызенной сигарете во рту, глаза затуманены. Обратив свои взоры на незнакомца, они как ни в чем не бывало глубоко затянулись.
— Добро пожаловать, сосед! — произнес, растягивая слова, молодой американец. Голос его звучал неровно, но дикция была четкой. — Не позволяй вещам портить тебе жизнь. Телефоны здесь не работают, но наш в полном порядке. Можешь воспользоваться им. Поговори по нему, с кем хочешь. И не тужи так ни о чем!
— Что за притон вы устроили в моем номере?! — завопил Джейсон еще более пьяным голосом, проглатывая слова.
— Если бы это был твой номер, парниша, — отозвалась девушка, раскачиваясь на стуле, — ты был бы приобщен к великому таинству, а мы бы не пребывали в таком вот состоянии. — Она хихикнула.
— Боже, у тебя не сердце, а камень!
— Не поминай имя Божье всуе! — изрек молодой человек. — Видать, ты до чертиков нализался.
— Мы не признаем алкоголь, — добавила девушка. — Он пробуждает в человеке агрессивные чувства, вырывающиеся наружу, словно демоны Люцифера.
— Очисти свой организм от алкоголя, сосед, — продолжил живо молодой американец. — А затем подправь здоровье с помощью травки. Я возьму тебя с собой в поля, где ты вновь обретешь свою душу…
Борн, хлопнув дверью, выскочил как безумный из комнаты и схватил д’Анжу за руку.
— Пошли! — потянул он друга и по пути к лестнице проговорил: — Если история, которую ты рассказал полковнику, выйдет наружу, эти двое проведут двадцать лет, гоняя овец во Внутренней Монголии.[133]
Стремление китайцев ничего не упускать из-под взора и обеспечить постояльцам наибольшую безопасность обусловило наличие у гостиницы аэропорта только двух входов: большого, с фасада, — для клиентов, и поменьше, с боковой стороны здания, — для обслуживающего персонала. У служебного входа толпились одетые в униформу охранники. Они тщательно проверяли документы у каждого, кто входил или выходил в эту дверь, осматривали сумки и заглядывали в оттопыривавшиеся карманы. Отсутствие панибратских отношений между охранниками и гостиничными служащими свидетельствовало о том, что личный состав охраны постоянно менялся с целью исключить возможность сговора между взяточниками и взяткодателями.
— Самозванец не рискнет, — заметил Джейсон, когда они миновали служебный вход после энергичной проверки их обеих брезентовых сумок. — Эти охранники ведут себя так, словно им поручено хватать всякого, кто осмелится вынести из отеля крылышко цыпленка или мыла кусок.
— Да, не очень-то они жалуют гостиничный персонал, — согласился д’Анжу. — Но почему ты так уверен, что он все еще в отеле? Он знает Бэйдцзин и посему вполне мог бы перебраться на такси в другую гостиницу, где снял бы еще один номер.