ича. Ведь человек, ничего не смыслящий в управлении воюющими войсками, всегда был вынужден соглашаться с верховным главнокомандующим, даже не предпринимая попыток оспорить его слова. В результате, вся стратегия, сперва на 1914-й, а после и на 1915-й года, сводилась всего к двум основным целям — выходу войск Северо-Западного фронта через Восточную Пруссию к Берлину и прорыв войск Юго-Западного фронта в Венгрию. Ни того, ни другого, к сожалению, добиться так и не вышло. Но хотя бы радовало, что по очкам пока вела русская армия. Что, учитывая нарастающий ком проблем в снабжении войск, не могло продлиться долго. Никто этого вслух не говорил, но контратаки войск Германии и Австро-Венгрии в начале 1915 года сдержали исключительно чудом. К тому моменту, как на фронтах вновь наступило затишье, в некоторых полках оставалось по 3–5 патронов на винтовку, а от иных полков сохранялись лишь документы, знамена, да ряд тыловых подразделений. Не менее полумиллиона солдат требовалось срочно направить в войска только для восполнения понесенных потерь. И качество призывного контингента с каждым разом становилось все хуже и хуже, отчего прежде боеготовые подразделения, будучи сильно разбавленными новичками, превращались в мало на что годные и слабо управляемые человеческие массы. Про то, что в качестве резервов у всей многомиллионной армии к апрелю 1915 года числилось всего 5 свежих дивизий, три из которых состояли в ИВВФ, вовсе не хотелось думать. Не хотелось, а пришлось, когда в Ставку наведался император. Наведался, чтобы воспользоваться своим уникальным правом — отдавать прямые приказы верховному главнокомандующему.
— Рад вас всех видеть в добром здравии, господа, — растянувшаяся почти на час беседа с двоюродным дядей имела место быть два дня назад, и вот по ее итогам императором было созвано совещание, на котором предполагалось принять решения, требующие сохранения высшей степени секретности. Впрочем, если среди адмиралов и генералов, разместившихся в штабном вагоне поезда великого князя Николая Николаевича, нашелся бы человек передающий информацию на сторону, на существовании России можно было смело ставить крест. Благо участников набралось сравнительно немного, отчего угроза утечки информации виделась минимальной. Теоретически. — Не смотря на немыслимый героизм и стойкость, проявленные нашими войсками и флотом, события последних месяцев наглядно продемонстрировали нам, что быть сильными одновременно везде невозможно. Это горькая правда, которую мы должны просто принять, как данность, — слово в слово повторил он часть недавней речи Александра Михайловича, которую сам командующий ИВВФ в свою очередь почерпнул из бесед с господином Озеровым, что уже несколько месяцев пребывал в Варшаве, отчего их встречи не были редкостью. — Но точно так же они показали, что достигать грандиозного успеха на ограниченном участке боевых действий мы более чем способны. Взятие Перемышля и фактически уничтожение турецкого флота наглядные тому доказательства. — На следующий день после уничтожения «Гебена» с «Бреслау» выяснилось, что на подходах к Одессе подорвался на минах и затонул турецкий крейсер «Меджидие». Он, конечно, не был последним кораблем Османской империи, но за две прошедших с тех пор недели, ни одно судно под турецким флагом не покинуло пределов Босфора, не смотря на все нарастающий угольный голод. Слишком уж отрезвляюще действовал на их капитанов вид русских крейсеров и эсминцев, что постоянно дежурили у пролива в ожидании очередной жертвы. — И теперь пришел черед германских войск почувствовать всю горечь грандиозного поражения. Наши солдаты слишком обильно омыли своей кровью земли Восточной Пруссии, чтобы мы позволили противнику и впредь владеть данными территориями. Потому, сейчас мы заслушаем доклад командующего ИВВФ великого князя вице-адмирала Романова Александра Михайловича о подготовке вверенных ему моею волею сил к решению озвученной задачи. А также вместе подумаем и обсудим, кто и чем еще сможет помочь войскам Северо-Западного фронта в планируемом наступлении. Прошу вас, Александр Михайлович.
— Благодарю, ваше императорское величество, — коротко кивнув головой, великий князь принял эстафету у императора и тут же поспешил расстелить на столе огромную карту Восточной Пруссии с прилегающими территориями Российской империи, что многие месяцы скрупулезно собиралась из тысяч сделанных летчиками авиаразведки снимков. — Господа, как вам прекрасно известно, я военный моряк. И потому не имею тех же компетенций в планировании сухопутных сражений, коими, несомненно, обладают собравшиеся здесь генералы, — дабы несколько смягчить наросший за последние месяцы лед отчуждения в отношениях с верховным главнокомандующим, вице-адмирал решил начать с пассажа в его сторону. Пусть сейчас основное слово, в любом случае, должно было остаться за ним, по итогам совещания ни у кого не должно было закрасться даже тени сомнений по поводу возможного оттирания великого князя Николая Николаевича в сторону. Ведь в противном случае результат мог быть более чем плачевным. Мало того, что почувствовавший опасность своему положению генерал от кавалерии имел все возможности сорвать подготовку запланированного наступления, так в последующем он вполне мог отдать приказы, что поставили бы силы, привлеченные командующим ИВВФ, на грань гибели. Война, конечно, шла тяжкая, но дурость тех, кто сражался за свое личное положение на вершине Олимпа, порой превышала все пределы разумного. И принесение в жертву сотен тысяч человеческих жизней являлось далеко не самой высокой ценой, что таковые персоны были бы готовы заплатить за собственное возвышение. Вслух о подобном положении дел никто не говорил, но соответствующие опасения имели полное право быть. Не единожды же пострадавший от внутренней грызни за власть Александр Михайлович знал это прекрасно, отчего и постарался донести до родственника, что он готов делиться результатами успеха, буде таковой случится. Кстати, по той же самой причине он с самого начала выказывал готовность видеть в качестве командующего своих будущих войск генерала от кавалерии Брусилова. Помимо того, что Алексея Алексеевича уж очень сильно расхваливали его летчики, отмечая умения оного грамотно воевать, еще он являлся ставленником верховного главнокомандующего. А также находился в контрах с «немецким кланом» русской армии, что своими нападками некогда выдавил его из Варшавского военного округа. Однако не прекращающиеся на Юго-Западном фронте бои не позволили удовлетворить просьбу великого князя. Более того, по причине отсутствия в распоряжении Верховного главнокомандующего мало-мальски достойно показавший себя в боях разгорающейся войны «свободных» генералов, на корпус оказался назначен снятый с командования 10-й армии генерала от инфантерии Флуг Василий Егорович. С одной стороны, этот шаг стал своеобразной «пощечиной» Флугу со стороны недавно поставленного командовать Северо-Западным фронтом генерала от инфантерии Рузского, с которым у Василия Егоровича имелось немало разногласий. С другой стороны, назначение на должность командира корпуса человека, проведшего большую часть времени на штабной и административной работе, могло не самым лучшим образом сказаться на боевых успехах этого воинского формирования. То есть с самого начала подобное положение дел уже можно было оценивать, как превентивный удар недоброжелателей по силам ИВВФ, чего столь сильно и опасался великий князь. Вот чтобы максимально нивелировать все прочие возможные шаги армейского командования по снижению боевой эффективности заканчивающего формирование механизированного корпуса, он и принялся лить мед в уши приглашенных на совещание генералов. — Потому буду благодарен за более глубокую проработку тех наметков плана, что я желаю озвучить вам здесь и сейчас. Как вы все можете видеть, в данный момент на карту нанесены позиции наших и германских войск актуальные на начало апреля сего года. Если где за прошедшее время и произошло какое-либо изменение, то очень незначительное. Посему при обсуждении планируемого наступления предлагаю исходить из указанных реалий. — Естественно, что охватить все 100 % сил, нагнанных немцами в Восточную Пруссию, не удалось даже с применением новейших средств ведения разведки. Но, как минимум, на три четверти отмеченная на карте информация была правдива. — К моему величайшему сожалению, в силу напряженных боев прошедшей зимы на Северо-Западном фронте и все еще идущего тяжелейшего сражения на протяжении почти всего Юго-Западного фронта, нам не удалось набрать то количество войск, что предполагалось изначально. Однако в данном случае недостаток количества мы смело можем рассчитывать компенсировать качеством имеющихся сил. Я сейчас говорю о 1-ом механизированном корпусе ИВВФ и 1-й Петроградской смешанной авиационной дивизии, что, начиная с февраля, сосредотачивались под эгидой военно-воздушного флота в районе Варшавы. Все входящие в них полки являются кадровыми, причем, изрядно дополненными выписанными из госпиталей ветеранами летних и осенних боев прошлого года. Это касается, как пехоты с кавалерией, так и авиации с бронетехникой. Вот только, как бы хороши ни были эти войска, победить там, где не смогли справиться две полнокровные армии, они никак не способны. Потому мы не будем ставить командованию этих подразделений недостижимые цели. И завоевание Восточной Пруссии мы начнем не с броска к Кенигсбергу, а с уничтожения противостоящих нам немецких частей и соединений. Ведь, как показывает ход сражений на Юго-Западном фронте, не только нашей армии катастрофически недостает резервов. — Изрядно потрепанные силы 11-й немецкой и 3-й с 4-й Австро-Венгерских армий, на контрудар которых противник делал главную ставку в разгроме подошедших к Венгрии русских войск, к дате проведения совещания совершенно растеряли былую мощь и даже начали отходить, бросая тяжелое вооружение. — Германцам их сейчас также неоткуда взять, кроме как перебросить с другого участка фронта. Но подобного мы не позволим им осуществить, начав наше наступление с настоящей железнодорожной войны. «В чем же она заключается?» — спросите вы. «С нанесения одновременного массированного авиационного удара по железнодорожным путям и транспортным узлам противника.» — отвечу я вам. Причем последнее касается не только территории Восточной Пруссии, но и всех ведущих в нее дорог. Пусть всего на день или два, но мы полностью парализуем железнодорожное сообщение противника. А когда германцы все же смогут пустить поезда, будет уже слишком поздно. И вот почему! — появившаяся в руках докладчика указка уткнулась в город Лабиау, что находился всего в 45 километрах от Кенигсберга и в четырех километрах от побережья Куршского залива. Того самого залива, на берегах которого также располагался захваченный ранее Мемель, и в который впадала река Неман. — В этом городе располагаются все тыловые подразделения и полковые склады, с которых получает снабжение дивизия, обеспечивающая левый фланг немецкой армии на этом театре военных действий. Данные, полученные авиаразведкой, показали, что какие-либо укрепления у него имеются только с восточной и южной сторон. Со стороны же залива он прикрыт только вооруженными на скорую руку мобилизо